ЭКСКЛЮЗИВ: Кто такой Дэвид Боуи? Уникальные и редкие высказывания артиста

10.01.2017Ян Крылов

Год назад не стало великого Дэвида Боуи.THR собрал эксклюзивные высказывания музыканта, найденные в раритетных архивах выставки David Bowie Is. О смерти, своей самой значимой песне, старении и судьбе, любви к книгам и многом другом - Дэвид Боуи говорит сам за себя.

Сегодня, 10 января 2017, исполняется ровно год с того трагического дня, когда угасла черная звезда Дэвида Боуи. В связи с отмечающимся 70-летием певца и выходом в свет нового документального фильма “Дэвид Боуи: Последние пять лет” (режиссер Френсис Уотли, ранее снявший “Дэвид Боуи: Пять лет” в 2013 году), редакция THR решила собрать эксклюзивные высказывания музыканта, найденные нами в раритетных архивах выставки David Bowie Is (о самой выставке мы также писали - почитать можно тут).

Эволюция артиста (слева направо): 1967 – первый альбом “David Bowie”, 1969 – сингл “Space Oddity”, 1970 – “The Man Who Sold The World”, 1972 – “Ziggy Stardust”, 1975 – “Young Americans”, 1976 –  “Station to Station”, 1977 – “Heroes”, 1980 – “Scary Monsters”, 1983 – “Let’s Dance”, 1986 – фильм “Лабиринт”, 1989 – “Tin Machine”, 1997 – “Earthling”, 1999 – “Hours”, 2002/2003 – “Heathen” и “Reality”.

Так что же из себя представляет Дэвид Боуи? Пожалуй, лучше всего на этот вопрос мог бы ответить сам артист.

О Фрэнке Синатре: «В 80-е Нэнси Синатра предложила мне исполнить роль её отца в готовящемся байопике, который, в итоге, так никогда и не был снят. Фрэнк пришел в дикую ярость, услышав о моей кандидатуре. Насколько мне известно, Синатра выразился приблизительно так: “Ни за что на свете не позволю этому безумному рыжеволосому англичанину, выпускающему свои мерзкие альбомы, порочить моё честное имя!” Боже правый, как же он был зол!»

О жизни в Нью-Йорке: «Однажды я пригласил к себе в гости Моби (американский мультиинструменталист), так как мы с ним соседи. Он вдруг задал мне вопрос: “Дэвид, а как проходит твой день?” На что я без запинки ответил: “Встаю в 5-6 утра, любуюсь с балкона небоскребами Нью-Йорка, завтракаю, пью кофе. Иногда беру такси или же на велосипеде отправляюсь прямиком в студию. Там стараюсь записать побольше песен и, конечно же, во время обеденного перерыва обязательно читаю какую-нибудь новую книгу. В общем, всё как у обычных людей"». 

Об альбоме “Low” (14 января 1977 года, ровно 40 лет назад, состоялся его релиз – прим. автора): «Low всегда будет занимать особое место в моём сердце. В тот период я был в полной депрессии: попытка справиться с зависимостью от наркотиков, разрыв бизнеса со вторым менеджером (Майкл Липпман) и невыносимо тягостные отношения с первой женой (Анджела Барнетт) сделали своё дело. Мне просто было необходимо высказаться и передать посредством мелодий то расшатанное эмоциональное состояние, в котором находился мой бедный разум. В этом альбоме я впервые вышел за рамки комфортной для себя зоны и вместе с новой командой (Брайан Ино, Тони Висконти и др. ) создал откровенные, бескомпромиссные композиции, которые, на мой взгляд, сломали все типичные представления о том, какой должна быть музыка».

О нереализованном проекте британского режиссера Дерека Джармена: «Если мне не очень изменяет память, то где-то в конце 70-х Дерек показал мне ранние наброски к сценарию фильма под названием “Нейтрон”. Меня весьма впечатлили его визуальные идеи и необычное видение постапокалиптического мира (сборник концепт-арта в видеоформате). Он тогда сильно увлекся книгой Карла Юнга “Эон. Исследования о символике самости” (1951). Джармен предложил на мой выбор два персонажа: протагонист Эон – истинный артист, и Топаз – крупный политический деятель и антагонист, но из-за моих вечных турне и отсутствия должного финансирования со стороны киностудий в Лондоне весь процесс прилично затянулся. Мне до сих пор обидно, что этот удивительный проект о страшном конце света так никогда и не был воплощен».

О смене сценического псевдонима: «В начале 1965-го я предпринял первую попытку сменить своё имя, так как у моего тёзки Дэвида Джонса (солист английской группы The Monkees) дела шли куда лучше, и решил назвать себя Томом Джонсом. Мои друзья даже успели запечатлеть меня в костюме викторианской эпохи для продвижения будущего имиджа, но и это не сработало из-за внезапного появления на сцене Тома Джонса из Уэльса, мгновенно ставшего популярным благодаря хиту “It’s Not Unusual” (1965). Тогда моей идее тут же пришел конец! Но я всё равно не отчаивался и через полгода придумал свой альтернативный вариант – Дэвид Боуи. Ну, а дальше вам всё известно».

О Марлен Дитрих: «Я согласился принять участие в фильме Дэвида Хеммингса “Прекрасный жиголо – несчастный жиголо” (1978) лишь потому, что мне пообещали дуэт с великой Марлен Дитрих. Она, в свою очередь, также очень хотела встретиться со мной на съёмочной площадке, но к величайшему разочарованию, у нас ничего не вышло. Я снимался в Берлине, а мисс Дитрих находилась в Париже, так как ни в какую не соглашалась оставлять свой дом. Как-то раз я получил от неё теплое письмо, в котором она говорила: “Дэвид, я часто слушаю твой альбом “Low” со своими друзьями. Среди всех современных музыкантов, ты кажешься мне единственным молодым человеком, которому есть что сказать!” Это был один из самых ценных комплиментов, которые я когда-либо слышал в свой адрес».

О сыне (режиссер Дункан Джонс): «Одно из моих наилучших достижений – то, как я воспитал своего сына. Он для меня – всё. Я учил его тому, что главное в жизни – верить в себя, не бояться совершать ошибки, набираться опыта и не прекращать двигаться вперед. В этом-то и заключается смысл человеческого существования, не так ли?»

О положительных и отрицательных сторонах жизни: «Некоторые считают, что всё на свете делится лишь на чёрное и белое, но меня никогда не устраивала такая категоричная точка зрения, ведь наша огромная вселенная состоит из множества других путей, на которые ты можешь рискнуть вступить, чтобы достичь своей цели. Каждому из нас иногда просто необходимо ставить под вопрос общепринятые моральные ценности и разбивать всевозможные стереотипы, если мы хотим по-настоящему познать этот мир и себя самих в нем».

О написании музыки: «Существует некое поверье, что многие легенды рок-н-ролла не смогли бы произвести на свет ничего достойного без наркотиков, но у меня всё было как раз-таки иначе. Мои лучшие композиции создавались именно в тот период (c 1977 и дальше), когда я полностью завязал со всеми вредными привычками».

О родителях: «В моём детстве порой случались весьма неприятные моменты. Наша семья жила, как на вулкане. Частые ссоры между родителями настолько сильно травмировали мою психику, что какие-то события тех давно минувших дней до сих пор остро ощущаются мною. Мне ужасно хотелось вырваться из этого дома. Я был зол на весь свет. С матерью никогда не удавалось найти общий язык. Со временем эта отчужденность, конечно же, исчезла, но прошлого, к сожалению, никак не вернуть.

А вот отец всегда был на моей стороне, чего бы это ни касалось. На его деньги был приобретен мой первый саксофон. К сожалению, он слишком рано ушел из жизни (пневмония) и я внезапно потерял точку опоры. Всё это случилось именно в тот переломный момент, когда у меня, наконец-таки, что-то стало получаться в творческом плане (успешный выход сингла “Space Oddity” в 1969 году – прим. автора). Временами мне так его не хватает. Каждый раз, когда я смотрю на себя в зеркало, то вижу сходство с отцом и задаюсь вопросом: смог бы он гордится мною и всем тем, чего мне удалось достичь за эти годы?»

О молодых музыкантах: «Многие молодые группы настолько сильно озабочены технической стороной звучания, что вовсе не уделяют должного внимания текстам своих песен. Их чрезмерное увлечение синтезаторами подчас приводит к созданию какой-то холодной и бездушной музыки. Но, к счастью, есть ещё такие талантливые ребята, как Beck, Placebo, Kashmir, Nine Inch Nails и Radiohead, чей неуемный драйв и творческую бескомпромиссность я искренне ценю. Мне весьма импонирует такой юношеский максимализм, ведь я и сам когда-то через всё это прошел».

О кино: «Я думаю, что главная проблема современного кинематографа заключается в том, что никто из новых сценаристов больше не может придумать ничего стоящего. Слишком уж у них всех вялая фантазия. А большинство начинающих режиссеров из-за своей наивности и неопытности тут же попадаются на удочку крупных голливудских воротил. Я очень благодарен судьбе за то, что мне удалось сняться у таких настоящих профессионалов, как Ник Роуг (“Человек, который упал на Землю”; 1976), Тони Скотт (“Голод” – фильм 1983 года и одноименный сериал с 1997-2000) и Мартин Скорсезе (“Последнее искушение Христа”; 1988).   

Боуи в роли художника Джулиана Приста («Голод»):

В 1984-м продюсеры Бондианы дали мне прочитать сценарий фильма “Вид на убийство” (1985), но он был настолько слаб и неубедителен, что я наотрез отказался принимать участие в этом проекте. В итоге моя роль досталась Кристоферу Уокену. Припоминаю, что Metro-Goldwyn-Mayer тогда сильно напряглись из-за моего отказа, но, честно говоря, мне было как-то всё равно. Зачем тратить своё время на людей, которые не имеют ни малейшего понятия о том, что и как нужно делать. Лично я предпочитаю браться за что-то более независимое и интеллигентное, как, к примеру, трогательная картина Николаса Кендалла “Тайна мистера Райза” (2000). Мне было крайне интересно исследовать персонаж, чем-то похожего по характеру на моего отца и которому зрители могли бы искренне сопереживать. Как только у меня появляется свободное время, я иду в старые заброшенные кинотеатры и с удовольствием смотрю творения Трюффо, Феллини, Тыквера и др. Вот это – истинное искусство!»

Об Изможденном Белом Герцоге: «Господи, 70-е были просто безумны! Ещё немного, и образ Белого Герцога окончательно свёл бы меня в могилу. Этот персонаж, пожалуй, самый опасный из всех ранее мною созданных. Мои абсурдные высказывания по поводу каббалы, мистицизма, поиска Святого Грааля – полнейший бред. Единственное, что мне всегда в нем импонировало, так это чувство стиля. За это вечная благодарность моей давней подруге Оле Хадсон (костюмерша, мама музыканта Слэша и одна из бывших девушек Боуи – прим. автора), ведь именно она посоветовала использовать элегантные одеяния моего героя Томаса Джерома Ньютона из фильма “Человек, который упал на Землю” (1975) для сценического воплощения Герцога. Во время своих живых выступлений, я применял некоторые элементы пластики, позаимствованной мною у Рудольфа Нуреева, и показывал зрителям шокирующие отрывки из фильма “Андалузский пес” (режиссер Луис Бунюэль; 1929).

В итоге я зашел настолько далеко из-за пристрастия к кокаину, что полностью потерял себя в пространстве и даже не мог толком вспомнить, как создавался альбом “Station to Station” (1976). Когда живешь в такой бездушной дыре, как Лос-Анджелес, то постоянно подпитываешься всяческими сумбурными иллюзиями и наивно предполагаешь, что твои песни каким-то волшебным образом напишутся сами по себе, но чем трезвее становишься, тем яснее осознаешь, что вот уже прошло несколько месяцев, а ты так ничего толком и не сделал. В тот период я не чувствовал себя нормальным человеком, а потому переселение из Америки в Европу было совершенно необходимо, чтобы до конца не растерять свою веру в бога и человечество. Увидев, как тяжело живется обитателям Берлина после Второй мировой, я вдруг понял, что все вскружившие мне голову теории относительно величия нацистов были совершенно беспочвенны. Именно с этих важных выводов и началось моё духовное перерождение».

О Зигги Стардасте: «Обдумывая образ Зигги, я опирался на два важных фактора: риск и дерзость. Я не мог открыто смотреть в глаза зрителям, так что моё второе я делало это вместо меня. Странно, не так ли? Я был молодым, дерзким, но несколько стеснительным аутсайдером, пытавшимся подорвать окаменевшие устои общества. Сейчас мне всё это кажется просто смешным: бритые брови, огненно-рыжие волосы, ботинки на огромной платформе, умопомрачительные наряды, но тогда людям отчаянно хотелось перемен. Публика нуждалась в новом герое, и именно я, Дэвид Джонс, простой парень из Брикстона, преподнес им Зигги Стардаста, скандального бунтаря, в одночасье ставшего символом целого поколения».

Об испытаниях: «Я думаю, что вы можете постичь что-то ценное в этой жизни, лишь только пройдя через множество испытаний. Американцы настолько озабочены тем, чтобы с ними не случалось ничего плохого, что они просто помешаны на этом. Но у нас, европейцев, несколько иное мнение на этот счет – негативный опыт также необходим, ведь он помогает лучше раскрыть и понять себя».

О своём голосе: «Я прекрасно понимал, что вокал – не самая сильная моя сторона, но это вовсе не мешало мне экспериментировать c различными стилями исполнения. Главным для меня было эмоционально правдиво передать ту или иную музыкальную историю подобно тому, как в своё время это делали такие профессионалы, как Литл Ричард, Скотт Уокер и Жак Брель. С годами, я стал чувствовать себя намного комфортнее в этой области. Пожалуй, чувство уверенности впервые посетило меня при записи трэка “Wild Is The Wind” (1976). Вероятно, это самая приближенная версия того, каким является мой настоящий голос».

О случайной встрече с Елизаветой II: «Когда мне было лет шесть, мы с родителями находились в Йоркшире по отцовским делам. Они повсюду таскали меня с собой, но в какой-то момент мне всё это ужасно наскучило, и я ускользнул от них, чтобы свободно побегать по парку. Пробираясь через заросли кустарника, я случайно наткнулся на толпу людей, которые как-то странно посмотрели на меня и, повернув голову, вдруг увидел перед собой королеву Елизавету II и принца Филиппа. Она с любопытством взглянула на меня и произнесла: “Здравствуй, маленький мальчик”. Я буквально потерял дар речи и тут же забыл о тонкостях этикета. В этот момент какой-то фотограф успел заснять нас и уже на следующий день в местной газете появилась заметка об этом событии».

(В 2000 году Боуи отказался от Ордена Британской Империи, а в 2003 от рыцарского звания –  прим. автора).

О пантомиме: «В 60-е годы меня просто разрывало на части. С одной стороны, хотел стать музыкантом, а с другой – попробовать себя в качестве мима. Я был крайне заинтересован в искусстве пантомимы и думал, что это величайшая вещь на свете, предлагающая исполнителю трансформировать существующее пространство и импровизировать на ходу. Француз Марсель Марсо и мой наставник Линдси Кемп оказали большое влияние на то, как я стал воспринимать всё, что происходит на сцене. Их методика дала мне тот багаж, который я не смог бы получить обучаясь в престижной актерской школе. Но вскоре моё увлечение этой областью испарилось и я решил всерьез заняться музыкой, так как не видел в себе особого актерского потенциала. Тем не менее, приобретенные мною за это непродолжительное время навыки, безусловно, помогли мне в подготовке моих первых шоу, когда я примерил на себя образ Зигги в 70-е, а позднее в театральной постановке “Человек-слон” (1980-1981; по известной пьесе Бернарда Померанса – прим. автора), где я исполнил роль Джозефа Меррика».

Клип из короткометражного фильма Reality (2003; режиссер Стив Липпман):

О личных страхах: «Я часто смотрю на свою маленькую дочь Лекси и с грустью понимаю, что когда-то меня уже не будет с ней рядом. Одна эта мысль разбивает моё сердце. Я ощущаю страх перед будущим, так как не знаю, сколько мне ещё осталось жить на этом свете. Мне искренне хотелось бы верить во что-то более оптимистичное, но я просто не в состоянии обманывать себя. Когда приходит твой судный час, самое тяжелое – расставание с теми, кто тебе больше всего дорог. Ведь ближе семьи у вас все равно никогда никого не будет».

О том, как нужно стареть: «Для многих рок-н-ролльщиков моего поколения старение – это нечто новое, никогда ранее не происходившее ни с кем из нас. Вспомните хотя бы Чака Берри, Мадди Уотерса или Джона Ли Хукера. Эти ребята вполне достойно перешли в иную возрастную грань и неустанно продолжали ярко зажигать на своих концертах. Мы, старая гвардия, должны перестать претендовать, что все ещё молоды. Если ты намерен быть верен себе и оставаться по-прежнему актуальным, то нужно затрагивать в своих песнях именно те проблемы, которые беспокоят тебя в данный момент. Совсем скоро мне исполнится 60. Я постепенно готовлю себя к тому, что, возможно, со временем у меня будет всё меньше и меньше гастролей. Следовательно, было бы просто глупо выставлять себя на сцене полным идиотом в таком возрасте, пытаясь молодиться подобно юнцам».

О запуске веб-сайта “BowieNet” в 1998 году: «Я хотел создать своеобразную атмосферу и среду обитания в интернете для моих самых преданных фанатов, где у них появилась бы уникальная возможность не только обмениваться всяческими мыслями и идеями, но и иметь частный доступ к редким архивам и прочей эксклюзивной информации».

О проблемах 21-го века: «За последние десятилетия, практически все наши моральные устои прошли через деконструкцию. Нам не на что теперь надеяться. Истины больше не существует. Лишь неудачная интерпретация тех фактов, которыми нас засыпает интернет и новостные каналы на ежедневной основе. Создается такое ощущение, что мы будто бы дрейфуем в беспокойных водах. И, безусловно, масла в огонь подливают кровавые войны, религиозные расхождения, политические махинации, нарастающие противоречия между богатыми и бедными. Не кажется ли вам, что наше будущее выглядит довольно-таки мрачным? Где прогресс? Где новые идеи? Где сострадание друг к другу? Куда всё это исчезло?! Попомните мои слова: когда-нибудь этот мир уничтожит сам себя. Человечество абсолютно не умеет извлекать уроки из собственного прошлого.

Все, что мы делаем, каждый шаг, который мы предпринимаем, каждое сооружение, построенное нашими руками – всего лишь очередное  пустое занятие, которое позволяет нам дотянуть до завтрашнего дня. На этом, в общем-то, всё и заканчивается. Современное общество потерпело крах из-за своего легкомыслия. Большая часть времени, потраченная нами в онлайне – пустая болтовня и полный вздор. Основная проблема 21-го века состоит в том, что мы не хотим учиться ничему новому. Произошла регрессия, обрекшая нас на жалкое существование. Попробуйте сегодня спросить у молодых людей, какая книга, картина или пьеса изменили их взгляд на мир, и я гарантирую вам, что вы не получите в ответ ничего вразумительного. Это новое поколение совершенно не понимает, что от них требуется. Вместе того, чтобы что-то творить и создавать, они предпочитают сидеть дома за компьютером либо же сутками напролет тусоваться в ночных клубах. Насколько же всё это скверно!»

О деньгах: «Мне нравятся деньги и я готов вызвать на дуэль любого так называемого артиста, который заявляет, что совершенно не нуждается в них и готов работать забесплатно. Рекомендую держаться от таких людей подальше. Каждый выживает как может, но в целом все стремятся к определенному финансовому успеху. Общение с публикой – это одно дело, а вот релиз и продажа альбомов – совсем другое. Песни музыканта обязаны хорошо продаваться, иначе его дела быстро пойдут на спад».

О моде и стиле: «Знаю, прозвучит несколько странно, но я никогда особо не интересовался модой. Думаю, что в целом моё увлечение одеждой было больше мотивировано попыткой создать новые сценические образы. Если  убрать из этого уравнения Зигги и Герцога, то я ощущаю себя гораздо комфортнее, когда ношу обычную повседневную одежду: кепка, толстовка, шарф, свитер. Предпочитаю одеваться скромно и сдержанно, так как это позволяет оставаться незамеченным на многолюдных улицах Нью-Йорка. Мода не правит моей жизнью и не занимает в ней первое место».

О совместной работе с композитором Анджело Бадаламенти: «Я мечтал познакомиться с ним ещё с тех пор, когда впервые услышал его превосходную тему к телесериалу “Твин Пикс” (1990-1991) Дэвида Линча, но по времени как-то всё не срасталось. Повод наконец-то появился в 1998 году. Надвигалось 100-летие со дня рождения Джорджа Гершвина, и организация Red Hot предложила нам с Анджело поработать над новой версией одной из классических песен этого композитора под названием “A Foggy Day in London Town”, написанной им в 1937 году для фильма “Девичьи страдания”. Находясь в студии, я спросил у Анджело: “Устраивает ли тебя мой вокал?”, на что он ответил: “Дэвид, я очень уважаю твой самобытный стиль исполнения и считаю, что только тебе под силу привнести в песню Джорджа глубокие драматические краски.” Это было очень плодотворное сотрудничество».

Дэвид Боуи в рекламе Vittel:

О реинкарнации: «Иногда я чувствую себя пришельцем с другой планеты. Кто-то однажды меня спросил, хотел бы ли я после своего ухода пройти через реинкарнацию и перевоплотиться во что-нибудь иное? Нет, не думаю. Но одно могу сказать наверняка: на этом свете уж точно никогда не будет второго Дэвида Боуи!»

Прощай, бедный Пьеро!

О смерти: «Я принял решение, что мой уход должен стать чем-то особенным. Если уж и исчезать навеки, то хотелось бы по максимуму использовать весь тот потенциал, который был дан мне свыше. Большинство созданных мною персонажей не раз сталкивались лицом к лицу со смертью, так что я с полной уверенностью могу сказать, что уже заранее ко всему готов».

О силе музыки: «Производить новую музыку на свет и делится ею со всеми – это главный приоритет моей жизни. Не знаю, насколько меня ещё хватит, но я упорно хочу двигаться вперед. Я никогда не ждал чьих-то указаний, а просто брал и делал то, что мне казалось верным. Мой личный девиз – всё или ничего. То, чем я занимаюсь – это чистая экспрессия, исходящая из глубин моего сердца».

О книгах: «Я настоящий книжный червь. Обожаю читать книги и никогда не выбрасываю их на свалку. Всем цифровым копиям на электронных носителях предпочитаю держать в руках подлинный оригинал. Литература позволяет расширять моё представление о том, что происходит вокруг нас. Мне всегда было интересно знать, о чем думали люди в далеком прошлом и как обстоит с этим дело сейчас. Для некоторых своих книг я даже специально арендовал склад в Нью-Йорке, а дома бережно храню самые ценные экземпляры, перевернувшие мою жизнь с ног наголову. Иногда ночью, когда долго не удается уснуть, я делаю нечто ужасное… захожу в библиотеку и начинаю судорожно пересчитывать, сколько же у меня книг. И тогда в моей голове возникает единственный вопрос: успею ли я когда-нибудь всё это вновь перечитать? Лишь от одной этой мысли становится невероятно грустно».

О дани прошлому: «Кто самый лучший художник на свете: Караваджо, Холман Хант или Пабло Пикассо? Какой-то молодой выскочка, возможно, выкрикнет: “Да какая к черту разница, чувак?!” А я спокойно отвечу: “Большая разница. Это были настоящие гении и творцы, а все вы, попавшие в ловушку компьютерных сетей, так и останетесь невежами”».

О своей самой значимой песне: «Однозначно “Heathen (The Rays).” Эта песня пришла мне в голову одним дождливым весенним утром. Я сидел в студии, подошел к микрофону, начал петь и вдруг на мои глаза навернулись слезы. Мне никак не удавалось их остановить. Мой разум пребывал в состоянии меланхолии и печали. На меня тут же волной нахлынули тревожные мысли о прошлом, о моём ушедшем отце, о сыне, об Иман и малышке Лекси. В тот момент в моей душе всё как будто бы перевернулось и вдруг я ощутил сильнейший эмоциональный катарсис. До сих пор не могу забыть это состояние».

О судьбе: «Моя жизнь состоит из стольких прекрасных и поистине удивительных воспоминаний. В ней было много позитивного и негативного, но если собрать всё воедино, то именно эти полярные обстоятельства и сформировали меня как личность. Теперь, спустя шесть десятилетий моего пребывания на Земле, я по-прежнему испытываю какие-то внутренние сомнения, хотя ещё будучи 25-летним парнем, мне казалось, что в моём арсенале имеются ответы практически на все вопросы. Когда мне было лет 8, наш учитель спросил у класса: кем вы хотели бы стать, когда вырастете? Я оказался единственным учеником, заявившим во всеуслышание: “Хочу быть величайшим рок-н-ролльным певцом в Англии; и не просто лучшим, а самым-самым лучшим!” Знаете, всё-таки приятно осознавать, что мне чертовски близко удалось подобраться к своей заветной цели. Я всегда был артистом и уйду артистом!»

Исполнение песни “Heroes” на джазовом фестивале в Монтрё, Швейцария (2002 год):

Бонус для читателей – 8 редких музыкальных композиций Дэвида Боуи (по мнению редакции THR):

Lad in Vain (1973) 

Shilling The Rubes (1974)

After Today (1975)

All Saints (1977)

Some Are (1977)

Cool Cat – дуэт с Queen (1981)

We All Go Through (1999)

Wood Jackson (2002)