Никита Волков: «Готов ли ты жить вечно, если рядом с тобой не будет любимых людей?»

25.05.2018Ольга Белик

Главная звезда фильма «Черновик» поговорил с THR о суперсилах, комиксах, Бэтмене и смысле жизни.

В 2004 году Константин Хабенский, игравший когда-то в питерском театре им. Ленсовета у Юрия Бутусова, стал мега-народным артистом благодаря «Ночному дозору» — первой экранизации книги Сергея Лукьяненко. Спустя 14 лет Никита Волков, тоже из Ленсовета и тоже «бутусовец», сыграл главную роль в новой экранизации Лукьяненко «Черновик».  Вряд ли режиссер «Черновика» Сергей Мокрицкий выбирал своего героя, руководствуясь этим фактом, но совпадение забавное.

Волкову досталась непростая задача: сыграть практически Нео в окружении знаменитостей — от Евгения Цыганова до Ирины Хакамады. Его Кирилл Максимов — простой парень, который внезапно теряет все: девушку, друзей, работу, семью. Теряет буквально: его забыли все, кто знал, даже собачка. А затем выясняется, что он — Избранный: некие люди превратили его в таможенника между мирами, отсутствие близких же компенсировали сверхспособностями. Кирилл теперь может лихо драться, открывать двери в параллельную Москву, исцеляться и много еще чего — но все это ему, оказывается, не нужно без любимой девушки.

Несмотря на то, что у Волкова это — первая главная роль в таком крупном блокбастере, в кино он не новичок: за его плечами, например, сериалы «Выжить после», «Кризис нежного возраста» и «Дом фарфора», несколько кинопроектов, включая работу с Федором Бондарчуком в «Деде Морозе. Битве магов» Александра Войтинского и с Рэйфом Файнсом в «Двух женщинах» Веры Глаголевой. Плюс театр и бутусовская выучка: как говорит сам Никита, именно Юрий Бутусов привил ему художественный вкус. Серьезный, в общем, артист. При этом — обожает комиксы, фильмы по ним, играет в компьютерные игры и следит за всем, что происходит в этой сфере. «Я, может быть, в душе еще тинейджер», — смеется Волков. Наш человек.

Вы перед съемками читали «Черновик»?

Конечно. А как иначе?

Бывает, актеры считают, что это может повредить их восприятию роли.

Нет, так нельзя. Ни за что не поверю, что Роберт Дауни-младший не брал в руки комиксы про Железного человека перед съемками. Есть, конечно, сценарий, но это адаптация книги, сама книга полнее, и я, готовясь к роли, старался взять из первоисточника как можно больше. Мне это помогло. Проблема в том, что роман «Черновик», по сути, построен как внутренний монолог Кирилла. И как его воплотить? Закадровый голос постоянный? Это надоест через 10 минут.

Кино получилось другим – оно отличается от книги.

Чем-то  — да. Любовная линия, действительно, усилилась. Но по духу фильм от книги не отличается, и мне кажется, что фанатам Лукьяненко будет вдвойне интересно его смотреть. Не уверен, что сейчас удачный пример приведу, но вот вышла новая «Лара Крофт», которую сняли один в один по видеоигре. Ты смотришь и думаешь — а толку? Это же все то, во что ты играл, нет ничего нового, те же события и диалоги. А чем удивить-то хотели? У нас в фильме несколько другая история, чем в романе, но по смыслу она ему не противоречит. Надеюсь, фанаты не будут в обиде и откроют для себя что-то новое в знакомых героях и ситуациях. Это же важнейшие задачи искусства и, в частности, кино и театра, — удивлять, заставлять думать, переживать, протестовать, смеяться, потеть, а не только развлекать. Хотя, конечно, «Черновик» — это и развлечение тоже. Но, по крайней мере, небанальное.

Чем он вам интересен?

Понятно, там много разных клевых миров — но дело не только в этом. Я прочитал книгу за два дня: там все очень стремительно развивается, события сменяют друг друга — это очень увлекательно. Внутренний монолог Кирилла, его мысли и чувства тоже меня занимали. Некоторые были мне созвучны — всегда же пытаешься найти что-то общее с персонажем. Главное, сама исходная ситуация неординарная. Прикиньте: жил себе чувак, и все у него было — семья, любимая девушка, успешная работа. И вдруг сначала его девушка бросает, а потом он просыпается, и все вокруг ему: ты кто вообще такой? Я не знаю, как бы я себя в такой ситуации повел. Еще меня заинтересовали размышления о бессмертии и его цене: готов ли ты жить вечно, если рядом с тобой не будет любимых людей? Я вот не могу жить без своей семьи, не представляю себе, как это.

Понятно, чем вам Кирилл близок — а есть в нем что-то, что вы совершенно не принимаете?

Он совсем не негодяй, ничего страшного в своей прежней жизни не совершил. В нем нет ничего неприятного, кроме его эгоизма: он не думает о своих близких — только о себе. Но вот когда ты близких теряешь — бросаешь, тебя бросают, — только тогда начинаешь по-настоящему понимать, насколько они тебе дороги. Важно, что Кирилл это понял. А так — он самый обычный, нормальный парень.

Ну, оказывается-то он избранным, а не самым обычным парнем.

Это уже другое. Помните, Кирилл спрашивает, зачем его выбрали, и друг Котя ему отвечает что-то вроде: ну, мне просто было скучно, а тут мы с тобой подружились, так и получилось. Мне кажется, в этом примета нашего времени — все происходит быстро, вот так (щелкает пальцами). Смотришь на человека, говоришь ему какие-то слова нежные, а потом отвернулся, и уже все по-другому чувствуешь. Неожиданно Кирилл получает возможность буквально по щелчку превратиться в супермена — разве не интересно? Вот тебе один мир, другой, вот тебе суперсила, вот тебе все — но на что ты готов пойти ради этого? Готов ли ты пройти через все искушения?

Для вас это не первая работа в фантастике — вы снимались в фильмах   «Танцы насмерть», «Проект Gemini», «Дед Мороз. Битва магов». Вам комфортно в этом жанре? Вы сами его выбираете?

(смеется ) Нет, как-то так получается. Хотя я очень люблю фантастику, это правда. Выбирать не выбираю, это меня выбирают или нет, но иду туда с удовольствием. Помню, мы в школе с моим лучшим другом читали запоем про черные дыры, про космос… А вообще я вырос на комиксах — и сейчас вы наверняка меня спросите, Marvel или DC (смеется).

Как вы угадали?

Я вам так скажу — у меня есть любимые персонажи. Понятно, что на сегодняшний день то, что делает Marvel — вообще недосягаемая для DC вершина. Мне кажется, главная проблема DC в том, что они пытаются объединить всех своих героев, а на самом деле их сила — в сольных фильмах. Когда они сосредотачиваются на отдельной истории — ты все понимаешь про персонажа, будь это «Чудо-женщина» или тот же «Человек из стали», который мне, кстати, очень понравился, зря его ругают. Я в детстве мечтал сыграть Бэтмена. Я не хотел быть актером, хотел быть юристом, но еще больше я хотел стать Бэтменом. У меня была кепка Batman, только я был маленький, не знал английского и читал это как «Ватмаи». Из DC я обожаю Бэтмена и Флэша — но не того, который сейчас в сериале, это просто ужас.

А в кино? Которого Эзра Миллер сыграл?

В кино он хороший — но его же так мало! Вот что: DC делает обалденные полнометражные мультики и мультсериалы. Очень тонко, некоторые даже с рейтингом R. А Marvel пошли дальше и создали MCU — киновселенную. Эх, я так ждал нового Человека-паука в «Войне бесконечности», Тома Холланда — и его тоже так мало! Но зато какое там для меня открылось трио Тор-Ракета-Грут! В общем, вы поняли: я обожаю марвеловских персонажей. Просто, понимаете, в детстве у меня не было комиксов DC — а марвеловские были. Были Люди Икс — от Росомахи я фанател , и еще мне отдельно нравился Бэтмен. Он же не супергерой, а просто человек, который умеет круто драться. Ну, и миллиардер, конечно.

То есть сейчас вы стремитесь к своей мечте — сыграть супергероя?

Конечно. Помню, когда узнал, что Антона Ельчина утвердили на роль Флэша в ранней версии «Лиги справедливости», то подумал — вот, блин. Понятно, что Ельчин с родителями к тому времени давно жил в Штатах, был американским актером — но все равно ведь русским. Значит, нет ничего недосягаемого. Это, и правда, моя большая мечта — сыграть какую-нибудь супергеройскую икону. Когда я узнал, что вышел «Дэдпул»… нет, конечно, я  понимаю, что пока что это для меня невозможно… Но мы работаем над этим (смеется).

У вас Кирилл в фильме тоже теряет лицо буквально — так что первый шаг к Дэдпулу вы уже сделали. Вообще, много ли спецэффектов в фильме? Часто ли вам приходилось играть на зеленом фоне?

Спецэффектов, конечно, у нас много — но при этом на открытой площадке были построены обалденные декорации! Я был в полном восторге, настолько все серьезно. В Парке Горького, например, мы лишь немного хромакея добавили, а так снимали на натуре. В павильоне тоже много чего было здорово сделано — кузница Василисы, например, просто бомбическая!

А к трюкам вы готовились? У вас же там есть несколько крутых схваток.

Не могу сказать, что вот прямо готовился. Я уже снимался раньше в таких сценах, был некоторый опыт. Не то, чтобы я занимался этим профессионально или ходил на курсы каскадеров — все происходило в режиме онлайн. Я в целом в нормальной физической форме: плаванием долго занимался, разряды есть, танцую, мне кажется, неплохо — приходите на спектакли, посмотрите. При этом, конечно, у меня был дублер — есть трюки, которые я объективно сам не могу сделать.

Есть у вас в «Черновике» любимая трюковая сцена?

Когда я сквозь цемент продирался — вот это было жестко! Все по-настоящему — камни какие-то, грязи дофига, холодно ужасно, и я во всем этом. Самая мощная для меня сцена. А за ней сразу же экшн-сцену стали снимать — я еще и отмыться не успел. Помню, когда мне сказали про цемент, ответил спокойно: ок, давайте. А потом, когда меня засунули в эту жижу… Но ничего. Я там и снег зимой ел — тоже такая сцена была, и в минус под кирпичами лежал в легкой рубашке — нормально.

Прямо подвиги какие-то!

Да наоборот, я не в смысле «похвалите меня или припасите на площадке аптечку для первой помощи». Актер должен уметь преодолевать трудные внешние обстоятельства и понимать, что иногда это в кайф — может, в этот момент тебе даже играть ничего особо не надо. Я просто так воспитан Юрием Бутусовым: у него можно четыре часа подряд прогонять одну и ту же сцену на репетициях — а в ней ты пять минут орешь, тебя типа расстреливают и все такое. А Бутусов: ничего, еще раз! И в конце слышишь из зала в микрофон: «Молодец»… у тебя сорван голос, ты уже ничего не можешь делать, но услышать эту похвалу … Все эти четыре часа ты его ненавидел, проклинал свою профессию, а тут — «молодец», и ты счастлив. У Сергея Мокрицкого, кстати, все то же самое.

Они похожи с Бутусовым?

Есть что-то такое. Мокрицкий — тоже за живое. Может дать какую-то задачу, а потом: «А что ж ты вот этого не сделал?» — «Так вы же не говорили!» — «Так просилось же, что ж ты не почувствовал!» Первые дни работал с ним и думал: я же выполняю задачи режиссера, чего он до меня докапывается? А потом понял: тем самым он будит во мне фантазию. У него есть так называемый «цыганский дубль»: последний, абсолютно импровизационный — делайте все, что хотите. Считает, что так мы можем нащупать правильное настроение. До этого и актеры, и оператор уже три раза проехались по сцене — уже знают партитуру — осталось спеть. Или станцевать. Бутусов, например, говорит: станцуйте мне эту сцену. У нас в театре так сложилось, что мы многое сами предлагаем — мы тоже авторы своей работы. И я не могу прийти на площадку и тупо ждать, когда мне режиссер что-то скажет, поставит задачу, и я пойду ее тупо выполнять. Я с ним поспорю, мы, может, поругаемся, потом посмеемся, выпить пойдем. Если я не предложу чего-то своего, не отдам этой работе своей крови — для меня это не имеет смысла. Потому что если ты отдаешь кровь — ты за эту работу отвечаешь, всерьез к ней относишься. А быть просто исполнителем мне не интересно. Меня звали вот так в некоторые проекты, но мы не могли договориться даже на стадии подготовки. Если все тяп-ляп делается, с безразличием и на коленке — ну, зачем это .

С Мокрицким мы поначалу постоянно ругались, а потом стали чуть ли не лучшими друзьями. Я все время с ним спорил: «Сергей Евгеньевич, в книге вот так было, давайте это вернем! Очень крутая реплика!» А он такой: «Да иди ты!» Я кричу: «Давайте попробуем!» Уже красные с ним оба! Ок, хорошо, пробуем и, допустим, я говорю: «Да, согласен, херню предложил! Давайте по-вашему». Или он: «Да, Никитос, все, не спорю — девчонки на плэйбеке одобрили».  Вообще у нас атмосфера на площадке была семейная — я вкладываю очень многое в это слово. Даже рабочим было интересно, что происходит — они могли у экрана застрять, смотреть и угорать. Мне кажется, это очень важный показатель: далеко не на всех проектах такое бывает. Обычно у экрана сидят скрипт-супервайзер, режиссер и звукорежиссер  — остальным по барабану. Я утрирую, конечно, но у нас возле экрана человек пятнадцать сидело и обсуждало. Потом Мокрицкий мог спросить: «Нурик, тебе как?» — и Нурик делился своими впечатлениями. Меня тоже звали смотреть, что получилось. На самом деле мне было очень сложно завоевать доверие съемочной группы. Я ведь пришел как новичок, никто и звать меня никак, какой-то там молодой петербургский актер — ну, да, с Бутусовым работаю, и что? Так что поначалу было тяжело, не все получалось, но потом как-то пошло потихоньку. Видимо, мы с режиссером вместе нашли язык существования нашего героя. Надеюсь, нашли.

А с Сергеем Лукьяненко вы общались?

Чуть-чуть. Смешной случай был: мне предложили главную роль в еще одной его экранизации — «Центрум», она в чем-то похожа на «Черновик», но там больше экшена. А у нас с Лукьяненко был общий эпизод, у него в «Черновике» камео. И вот когда меня гримировали, он стоял рядом, фотографии разглядывал, а потом подходит и говорит: «Я в курсе, что вас позвали на главную роль в „Центрум“, но вы же понимаете, что не можете сыграть в обоих экранизациях». Понимаю, говорю, это же не Marvel и DC, а Marvel и Marvel.

Ну, вот Джош Бролин смог…

Блин, я в таком восторге от этого! Я вообще обожаю «Дэдпула», в компьютерную игру играл. Меня больше всего восхищает, что в фильме нет четвертой стены — мне кажется, это очень по-театральному: в современном театре ведь ее тоже нет. По крайней мере, в театре Бутусова точно.

А вам интереснее в театре или в кино работать? Или одно с другим сравнивать неправильно?

Я когда играю в театре, стараюсь что-то привнести из своего киноопыта — интонации, пластику. А когда снимаюсь в кино, мне очень помогает театр — в понимании, мотивации. В театре ты попадаешь в круг великой мировой драматургии, это очень обогащает — и потом помогает в кино. Короче, я отказываюсь выбирать между ними (смеется).

Возвращаясь к «Черновику»: все будут проводить параллели с предыдущей экранизацией Лукьяненко — «Дозорами», и даже не в стилистике дело. Они, во-первых, сделали Лукьяненко этаким народным фантастом, а, во-вторых, сделали народным героем Константина Хабенского. Вы готовы к повторению такой судьбы? Рассчитывали на успех, когда вам предложили эту роль?

Ну, как на такое можно рассчитывать. Шанс — он ведь может появиться в любой момент. Когда я начинал сниматься в «Черновике», точно не думал: «О, кажется, скоро я стану звездой!» Я не по этой части. Считаю, что ты просто должен делать свою работу, и никто не может тебе помешать сделать ее хорошо. К повторению судьбы другого актера, даже такого мощного, я, тем более, не готов. Конечно, после премьеры «Черновика» мне уже стали поступать интересные предложения. Вот с этой точки зрения — шанс, да. А звезда-не звезда… я же понимаю, что многие фанаты вообще по-другому представляли себе Кирилла. И будут люди, которые возмутятся: «Что вы мне подсунули? Верните мои 400 рублей!» «Черновик» же не комикс, не раскадровка, где уже созданы некие визуальные образы героев. С книгой иначе — ты фантазируешь, представляешь что-то свое. Мне кажется, в этом и заключается магия романов и магия театра. Например, почему Тихон из «Грозы» должен быть обязательно забитым маменькиным сыночком — почему не уверенным в себе человеком в костюме? Да, он находится под пристальным вниманием матери — ну и что? Почему не сломать шаблоны?

Ок, фанатов книги призываем быть открытыми к интерпретациям…

Да. Но, вообще, я ко всему готов — начитался уже в интернете. Мне друзья, которые никак не связаны с кино, присылают ссылки всякие, ролики, смеются иногда надо мной. Но в кино, конечно, все равно сходят, посмотрят — и у меня есть критерий: чтобы вот как раз перед ними стыдно не было. Потому что мы росли вместе, у нас одни интересы, мы смотрим и обсуждаем одни и те же фильмы и сериалы — и вот как раз перед ними моя главная ответственность.