Аушвиц-Биркенау

В «Списке Шиндлера» есть свой собственный Аушвиц — команду Спилберга на территорию настоящего лагеря не пустили. Этот памятник охраняется ЮНЕСКО, и там иногда разрешают снимать лишь документальные фильмы, которые не угрожают целостности территории. Пришлось режиссеру строить лагерь прямо за воротами Биркенау, так что башня и въезд, которые мы видим в кино, вполне настоящие, только кинозрители их видят с противоположной стороны. Огромный комплекс, целая маленькая страна Аушвиц-Биркенау — единственный музей такого масштаба, где в принципе нет электронных экскурсоводов. Cо всеми работают живые люди, профессионально ориентированные на разную аудиторию — для этого они проходят обучение в специальном образовательном центре. Лагерь занимает огромную территорию и состоит из нескольких поселений. В павильонах Аушвица с больничными стенами стоит полумрак — солнечный свет не щадит органические материалы, вещи от времени стали почти бесцветными. В одном за стеклом лежат протезы — инвалиды уничтожались в первую очередь. Дальше — очки, горы посуды, чемоданы, подписанные людьми, которые больше никогда не увидели своих вещей. Обувь — зал взрослой, зал детской. Экскурсовод рассказывает, что один из самых сложных экспонатов: кожу и дерево не щадит время, и законсервировать их практически невозможно. Работать над сохранностью этих вещей было особенно сложно психологически, потому что большая часть реставраторов музея — молодые женщины, многие из них сами матери. Очередной поворот — и у меня перехватывает дыхание. За стеклянной стеной — три тонны человеческих волос, которые срезались с убитых в газовых камерах. Они отправлялись на прядильные фабрики и в ткацкие мастерские — примеры одежды и грубой ткани тут же, в соседней витрине. Волосы — единственный экспонат, который в музее не пытаются искусственно законсервировать, по этическим соображениям. Поэтому от солнца их закрыли фиолетовым стеклом и создали максимально герметичную среду. Экскурсовод, бесстрастно рассказывающий о технологиях консервации последние 15 минут, по этой комнате проводит нас молча. Дальше дорога в корпус, где проводились опыты, где в подвале в первый раз был испытан «Циклон Б», где в крохотных каменных камерах, в которых с трудом можно развернуться, запирали людей на ночь вчетвером, впятером… Ловлю себя на мысли, что уже давно стараюсь почти не дышать и идти как можно тише. В город мы ехали молча. В то, что здесь происходило, действительно очень сложно поверить — не удивительно, что американцы так долго воспринимали рассказы о холокосте как фантазии больного воображения (Польдак Пфефферберг, друг Оскара Шиндлера, эмигрировавший в США, пытался рассказать свою историю журналистам и писателям почти 30 лет — ему просто никто не верил). Сложно даже представить, уложить в голове, переварить, что человек может быть настольно бесстрастен и жесток. И никакой рассказ, никакие фотографии не могут передать то, что испытываешь, стоя в пустом сером бараке, глядя на грунтовую пустую дорогу и на разрушенный крематорий. Остается лишь положить мемориальный камень на вагон, который привозил пленных в это рукотворное чистилище — места для жизни здесь нет. И никогда не будет.

Гетто и концентрационный лагерь Плашов

Настоящее гетто (именно оно, кстати, видно в сцене ликвидации, за которой Оскар Шиндлер наблюдает с высокого холма) на другой стороне реки тоже существует почти в первозданном виде. Нет только ворот и стены, когда-то разделявшей жителей города и евреев. На главной площади стоит памятник — десятки пустых стульев. Именно здесь и проводились отборы заключенных, здесь их осматривал врач, и тут же находилась знаменитая аптека, в которой жил единственный «нееврей», оставшийся в гетто по доброй воле. Он прожил тут до дня ликвидации и был тайным связным между жителями гетто и внешним миром. Все так же через все гетто идет трамвайная линия, только раньше транспорт тут не останавливался. И все так же стоят дома, в которых ютились семьи жителей Кракова. Кстати, тут провел детство Роман Полански, который в какой-то момент чуть не стал режиссером «Списка Шиндлера». Отсюда ведет дорога в Плашув, концентрационный лагерь в пригороде Кракова, который был последней остановкой пленных перед Аушвицем. Каждый год в марте в память о тысячах погибших люди собираются здесь, чтобы пройти пешком этот путь — от гетто до лагеря. Сейчас на месте Плашува только холмы и редкие деревья, это своего рода мемориальный парк, так что его роль в кино досталась Либану, концентрационному лагерю, в котором содержались поляки. Одна из немногих сохранившихся построек Плашува — дом Амона Гета, коменданта лагеря (в фильме его играет Райф Файнс). Это неприметное серое строение неподалеку от входа в лагерь, на котором висит изрядно потрепанное объявление: «Продается».

Вокруг разросся, постепенно наступая, элитный квартал. Там на балконах сидят люди, курят, пьют кофе, смотрят на зеленые холмы, где когда-то были убиты тысячи людей — жизнь и правда берет свое. Хотя мне от этого становится очень не по себе: на эту землю даже наступать неловко, на землю, которая буквально пропитана кровью и пеплом. На другой стороне парка — несколько памятников: большой мемориал «Людям с разбитыми сердцами», и крохотный — венгерским женщинам, которые стали последними узниками лагеря. А больше и не надо — пустые холмы, на которых, очень хочется верить, еще долго ничего не будет, говорят куда красноречивей слов и монументов. 20 лет назад в Кракове начались съемки «Списка Шиндлера». Это событие стало в буквальном смысле прорывом — и для истории города, и для изучения холокоста. Тогда, в 1993 году буквально сорвало плотину: люди начали вспоминать, говорить, думать, осознавать. Эхо тех лет зазвучало с новой силой — и его все еще слышно в серых стенах гетто, оно все еще разносится под пустыми зелеными холмами лагеря Плашув. Впрочем, жизнь тоже берет свое. Сегодня по улицам снуют автобусики с экскурсиями по еврейскому кварталу, которые отвезут и в гетто, и на фабрику Шиндлера. Поездка в Аушвиц, он же Освенцим — тоже туристическое развлечение, его предлагает каждый отель и сногочисленные турбюро. Жители привыкли жить со страшным прошлым по соседству и научились его «использовать» во благо города, если такое слово вообще уместно по отношению к войне.

Краков. Еврейский квартал Казимеж

В свое время Спилберг принял решение не снимать на территории настоящего гетто. Площадкой он выбрал опустевший после нескольких волн эмиграции еврейский квартал, Казимеж. Не так давно он стал частью города, а в начале 90-х выглядел практически так же, как и в 40-х, что весьма упрощало работу над декорациями. Оставалось лишь построить ворота в марокканском стиле, которые сохранились лишь на фотографиях, да снять рекламные вывески.

Сейчас — это престижный и даже богемный район Кракова. Центральная площадь — то самое место, где в фильме евреев распределяли на работу. Маленькую улицу справа разгребали жители гетто от снега, здесь же безжалостно убили старика, хотя в залитой солнцем улочке с трудом узнается это страшное место. Дальше вглубь — и вот она лестница, под которой одну из героинь спрятал еврейский мальчик от фашистов. Теперь тут делают капитальный ремонт и открыли ресторан с летней верандой. Еще одна улица, Широка, — по ней евреи покидали город, бросив свои квартиры и имущество. Почти все, спасенные Шиндлером люди, после войны эмигрировали из Польши — в США, Канаду, Германию и еще десяток стран. В Кракове сегодня живет лишь одна женщина. Зовут ее Нюша, или Бронислава Хоровиц. Свою историю о том, как она оказалась на фабрике Оскара, как прожила эти страшные годы, эта крохотная женщина не рассказывала никому, даже собственным детям и внукам. Впервые она дала волю воспоминаниям 20 лет назад, и поведала обо всем режиссеру. А затем помогла найти всех тех людей, которых мы видим в самом конце «Списка…» — они вместе со своими экранными персонажами кладут камни на могилу Шиндлера.