Владимир Зельдин: «Я всегда пребываю в состоянии влюбленности»

21.01.2015Эвелина Гурецкая

Накануне своего столетнего юбилея великий Владимир Зельдин по-прежнему выходит на сцену, и кому как не ему знать о секретах актерского и человеческого долголетия. По просьбе THR маэстро раскрыл некоторые свои тайны.

Как стать любовником

Когда я оканчивал театральное училище, главный режиссер Театра им. Моссовета Евсей Любимов-Ланской сказал мне: «Володя, у тебя редкое амплуа, ты — лирический любовник».

На сцене, в спектаклях, у меня случалось много объяснений в любви — в «Коварстве и любви», в «Собаке на сене», в «Без вины виноватых»… И конечно, в самой знаменитой моей роли — в спектакле «Учитель танцев» Театра Красной Армии, в котором я более тысячи раз выходил на сцену!

Любовь на сцене играть не так просто. Нужно быть искренним, чтобы зритель поверил. Мне всегда это было легко, тем более что с партнершами везло. Несложно сыграть влюбленного Мусаиба в картине «Свинарка и пастух», когда твоя зазноба — великая Марина Ладынина, красавица с искрящимися глазами и лучезарной улыбкой.

В своей партнерше я стараюсь отмечать черты, привлекающие лично меня в женщинах, — глаза, губы, волосы. А если попалась не очень симпатичная партнерша, внимательнее всматриваюсь в улыбку, голос или даже брови — именно такие вещи дают возможность увлечься. Я вообще поклонник женщин, а мой персонаж Дон Кихот уверен: «Женщина — это слава мужчины, яркий луч, озаряющий его путь».

В состоянии влюбленности я пребываю почти всегда. Общаясь с актрисами в театре, вне зависимости от возраста, обращаю внимание, как они причесаны, как одеты. И всегда говорю им: «Какая у тебя симпатичная кофточка» или: «А ты, вижу, подкрасилась». То есть никогда не прохожу мимо.

Скачи, пока молодой

Актер всегда находит применение тому, чем он занимался до первого выхода под софиты. Так сложились обстоятельства, что меня устроили в манежную школу имени Буденного, как раз напротив Театра киноактера на Поварской. Я учился там верховой езде вместе с Васей Сталиным, которому было 18 лет, и с сыновьями Микояна. Хорошая группа была, очень скромные ребята. Там я получил диплом ворошиловского всадника, и мои навыки очень пригодились на съемках.

В ленте «Свинарка и пастух», в сцене погони, когда конь летит по отвесной горной дороге, я снимался сам и потом почти во всех фильмах работал без дублера — и не только в сценах с лошадьми. Например, в картине «В квадрате 45», где я играл диверсанта, пришлось прыгать с парашютом. Я сначала попробовал прыгнуть с вышки. А когда уже на съемках оторвался от самолета, дух захватило, но рука была на кольце, дернул — и парашют открылся.

Выбери меня

В картину «Свинарка и пастух» я попал, когда играл грузина в пьесе «Генеральный консул» — такой комедийно-романтический образ. Ассистенты режиссера посмотрели мой спектакль и предложили почитать сценарий. Роль мне понравилась, но я и не мечтал, что меня выберут — были же блистательные актеры Театра Руставели. Но через какое-то время мне позвонили с «Мосфильма» со словами: «Иван Александрович Пырьев хочет с вами познакомиться». А о нем ходили легенды — матерщинник, грубый, такой-разэтакий…

Я поехал, волновался очень, и на «Мосфильме» был первый раз, все интересно. А главное — сняться у такого режиссера! «Свинарка и пастух» — это же настоящая сказка. Пырьеву, видимо, нужен был пастух не бытового порядка, а романтичный. Это он во мне увидел, и как партнер великой Ладыниной, его супруги, я ему, видимо, подходил. Выучил три куска, Пырьев со мной отрепетировал скрупулезно, потом собрал в зале всех женщин — костюмеров, гримеров, массовку — и после просмотра всех кандидатов спросил у них: «Кто лучший герой-пастух?» Все проголосовали за меня. Этим Пырьев меня спас — шел 1941 год, уже война началась.

Учитесь танцам

Когда мне было 13 лет, я мечтал о балете, хотел поступать в хореографическое училище, но отец был категорически против. Он, дирижер, человек известный, подговорил приемную комиссию, и меня забраковали якобы по здоровью. Так для меня случилась первая трагедия — три дня не мог от этого отойти.

А когда я уже занимался в театральном училище при театре МОСПС (впоследствии Театр им. Моссовета. — THR), у нас были ритмика и акробатика. Я все дисциплины по движению очень любил, был лучшим учеником Веры Мосоловой, бывшей балерины Большого театра. После Мосоловой танцы у нас преподавала Галина Александровна Шаховская, главный балетмейстер Театра оперетты.

В то время, в 30-е годы прошлого века, в страну пришли фокстрот, вальс-бостон. Шаховская преподавала в кружках, и ей нужен был партнер. Она мне предложила быть ее ассистентом и даже платила зарплату раз в две недели. Стипендия была крошечная, а на эти деньги мы покупали картошку, сосиски — устраивали целый пир. В дальнейшем были иногда роли в театре, где мне приходилось танцевать по-грузински, по-узбекски. А потом так получилось, что на моем пути появился «Учитель танцев»: обнаружили пьесу Лопе де Веги, которая нигде не шла, — и этот спектакль стал моим звездным часом.

Без права на ошибку

Помню, когда я сыграл в «Учителе танцев», ко мне подошел режиссер и говорит: «Володя, смотри, чтобы у тебя не закружилась голова, и старайся ту планку высокую, которую взял, в других ролях держать». Я и стараюсь, зная, что не имею права на ошибку, а то скажут: «Давай со сцены. Пора». Поэтому всегда накануне выхода стараюсь отдыхать, собираюсь с мыслями. В уме прохожу текст, даже хорошо знакомый. Иногда плохо спится, и начинаю проигрывать монологи, не могу заснуть… Нервы! Возраст есть возраст, он напоминает о себе. Но я счастлив, что благодаря Господу Богу все еще выхожу на сцену.