Круглый стол: Актрисы теледрам

17.09.2017Лейси Роуз

Накануне премии «Эмми» узнали, что Джессика Лэнг говорит о возрастных ролях, Николь Кидман - о материнстве, Опра Уинфри - о своей актерской неопытности, Риз Уизерспун - о женском взгляде на кинобизнес.

Что беспокоит самых знаменитых женщин Голливуда? Актрисы лучших драматических сериалов сезона собрались за круглым столом THR. Разговор получился как никогда острым, и темы поднимались самые разные — от дискриминации и насилия до радостей и трудностей материнства. Важными для всех вопросами оказались проблемы идентификации и выбора. Даже кинозвезды вынуждены балансировать между семьей и карьерой, тщательно раздумывать над каждыми личными или профессиональными «да» и «нет».

На круглый стол THR заглянула легенда американского ТВ, миллиардер, медиамагнат и актриса Опра Уинфри: в качестве продюсера она сделала для HBO мини-сериал «Бессмертная жизнь Генриетты Лакс» по документальной книге Ребекки Склут. Звезда сначала не собиралась сама играть в проекте, но руководство канала убедило ее взяться за роль Деборы Лакс. Повинуясь инстинкту опытнейшего интервьюера, Уинфри взяла дело в свои руки и разговорила других участниц круглого стола — Николь Кидман и Риз Уизерспун, вместе сделавших «Большую маленькую ложь» для HBO, Крисси Мец из «Это мы» (NBC), Элизабет Мосс из трагической антиутопии «Рассказ служанки» (HULU) и Джессику Лэнг, сыгравшую во «Вражде» (FX) Джоан Кроуфорд. Современные ТВ-драмы далеки от эскапистских развлечений прошлого и не стесняются социальной критики. Поэтому актрисы, представляя свои проекты, беседовали о самом наболевшем.

THR: В ваших фильмах были и эйджизм, и сексизм, и мизогиния, и депрессия, и насилие в семье, и измены, и изнасилования… Когда острая сюжетная тема заставляла вас нервничать в последний раз?

Опра Уинфри: Жутко переживала, когда бралась за роль Деборы Лакс (дочери умершей от рака Генриетты Лакс, клетки которой были использованы для медицинских исследований. — THR), и все из-за собравшихся здесь. Посмотрите, кто за этим столом! Я самая неопытная среди них. При этом очень уважаю эту профессию — брала множество интервью у актрис, они меня всегда вдохновляли, хотя мне в этой области работать не доводилось, и в итоге — ужасный страх.

THR: Что конкретно вас так пугало?

Уинфри: Боялась облажаться. (Смеются.)

Николь Кидман: Каждый день боюсь того же.

Риз Уизерспун: Ты о чем? «Цветы лиловые полей» (фильм Стивена Спилберга 1985 года, в котором Уинфри дебютировала как актриса. — THR) были отличные.

Уинфри: Да, но тридцать лет назад! И знаете, что именно меня напугало: я заканчивала проект с Риз, Авой ДюВерней и Минди Кейлинг («Излом во времени». — THR) и по глупости спросила: (обращается к Уизерспун): «Сколько у тебя было фильмов?» А ты начала: «Ох, дорогая…» (Смеются.)

Уизерспун: Вы все пересчитываете свои работы?

Уинфри: Ты ответила: «Не знаю, наверное, сто или около того». «О господи, — подумала я. — Лишь бы только в ответ не спросила, потому что мне дай бог пять наскрести».

Крисси Мец: У меня еще круче — в активе всего один независимый фильм.

Элизабет Мосс: Вряд ли дело было в откровенных сценах, скорее в пиетете перед книгой («Рассказ служанки» Маргарет Этвуд. — THR), все же у нее много фанатов, и поэтому я сомневалась, браться ли за роль. Не была уверена, что хорошо получится. Шесть недель раздумывала, пока не убедилась, что мы все сделаем как надо.

Уинфри: И как ты это поняла?

Мосс: Сначала часа полтора разговаривала с шоураннером Брюсом Миллером, потом с продюсером Уорреном Литтлфилдом и с людьми из Hulu. Потом попросила вторую версию сценария, потому что она может отличаться. (Смеются.)

Уинфри: Я помню, как всем понравился пилот, а дальше…

Мосс: Именно. Десять лет писали пилот, а потом тебе дают вторую версию и сразу хочется спросить, нет ли третьей. Даже думала отказаться, ночи не спала. Не знаю, как у остальных, но я проделываю такой трюк: представляю, что не взялась за роль, и пытаюсь оценить свои ощущения. Если чувствуешь себя ужасно — значит, надо соглашаться.

THR: А вы, Крисси, когда последний раз паниковали перед съемками?

Мец: Перед первой же сценой, когда мне предложили встать на весы в одних трусах. «Чего?!» — была моя реакция. Но поначалу так всегда и происходит, поэтому очень важно, что потом страх проходит.

THR: И что вы сделали, чтобы почувствовать себя на этих весах комфортно?

Мец: Ну…

Уинфри: Про комфорт она ничего не говорила. (Смеются.)

Мец: Я думала о том, как это важно для моего персонажа, — особенно в свете того, что потом с ней происходит. Да и не только для нее, но и для всех женщин, которые работали на проекте и признавались мне, что никогда бы так не смогли. Но почему о нас судят по внешности? Это же просто упаковка, которая все время меняется. После выхода серии знакомые говорили, что им понравился момент, где я перед взвешиванием сняла серьги. А как иначе? Каждый грамм важен!

Мосс: Все серьги снимают!

Уинфри: Еще помогает вес с ноги на ногу перенести.

Мец: И дыхание задержать. Много разных способов. В общем, эта сцена — обо всех зрителях, а не обо мне. И в этом заключается работа актера: мы рассказываем истории, и неважно, что лично о нас подумают. Главное, чтобы люди это увидели, потому что я часто слышу от женщин, что на ТВ нет актеров их комплекции.

THR: Как актрисы и продюсеры вы чувствуете, что должны поднимать в своем творчестве подобные темы?

Уизерспун: Да, конечно! Я думаю, у всех присутствующих здесь есть определенная миссия. Мы должны показать всему миру гуманистическую сущность женщины, если так можно выразиться. И никто не сделал больше для продвижения этой мысли, чем ты. (Обращается к Уинфри.)

Уинфри: И пары неплохих ребят.

Уизерспун: Пары ребят, да. Вообще, это был отличный год на ТВ в том, что касается исследования условий человеческого существования: кто такая женщина, ее опыт, откуда он берется. Смотрю на нас всех за этим столом и думаю о тех темах, которые затрагивают наши сериалы. Это же так здорово! Я бесконечно обсуждала на вечеринках «Рассказ служанки», например. Ведь история, описанная в книге и фильме (реж. Фолькер Шлендорф, 1989 год. — THR), кажется сейчас такой вероятной.

Уинфри: И поэтому зловещей. Ты же говорила (обращается к Мосс), что его не стоит смотреть в один присест. Я согласна.

Мосс: Да, а то будет жизнь не мила. Лучше постепенно — обдумывать и переваривать.

THR: О «Рассказе служанки» и «Вражде» много писали в контексте текущих политических реалий. Как вы думаете, изменилось бы к этим проектам отношение, если бы президентом стала Хиллари Клинтон?

Джессика Лэнг: Съемки начались в сентябре, еще до выборов. Райан (Мерфи — шоураннер «Вражды». — THR), я помню, сказал, что мы делаем сериал про мизогинию, эйджизм и сексизм, и, когда он выйдет в начале года, может смешно получиться. Но, конечно…

Мосс: …получилось не смешно.

Лэнг: Да, история пошла в другом направлении. Проект теперь, что называется, на злобу дня. Не знаю, было ли когда-нибудь больше сексизма и мизогинии, чем сейчас. Наш сюжет про конкретное время — 1960-е и про тот Голливуд, но атмосфера в нем вполне современная.

THR: Николь, ваша героиня в «Большой маленькой лжи» — жертва домашнего насилия. Как вы готовились к этой роли и что обсуждали с режиссером и партнерами на площадке?

Кидман: Мы с Риз обсуждали все, кроме этого.

Уизерспун: Помню съемки первой сцены, где ее бьют. Я ужасно волновалась. Она была такой уязвимой в одном белье!

THR: Вы отказались от дублера во время съемок этих жестоких сцен, кроме некоторых экстремальных кадров. Почему?

Кидман: Был момент, когда режиссер (Жан-Марк Валле. — THR) решил переснять эпизод, где меня впечатывают в шкаф, потому что предыдущий дубль показался ему недостаточно жестким. Я была в синяках от удара, так что с трудом поверила, что он действительно хочет это повторить. Но, как мы знаем, с экрана не всегда считываются ощущения актера. Сценарий был прекрасный, и мне позволили добавить реплик. А еще мы работали без репетиций — заходим в кадр и играем сцену, а Жан-Марк снимает. Мне очень понравилось, так сразу включаешься. Для постельных сцен особенно актуально.

THR: Элизабет, у вас в шоу тоже были не обычные постельные сцены, а череда изнасилований. Как вы к ним готовились?

Мосс: Я подумала, что человек будет делать в такой ситуации. Это, наверное, сильное упрощение, но если ее постоянно насилуют, а деться некуда и она не может дать сдачи, как себя вести? Можно только попытаться полностью отрешиться, мысленно убежать от этой ужасной ситуации.

Кидман: Это было видно.

Мосс: Невозможно переносить такое и все чувствовать, иначе не выживешь. Что как раз и происходит с женщинами в мире «Рассказа служанки» — они погибают. Поэтому я и пыталась сыграть так, как будто моей героини в этих сценах нет. И группа работала так, чтобы на экране все выглядело механически, по-медицински — без малейшего налета сексуальности. Важно было показать, что никто не получает от этого удовольствия.

THR: А что происходило, когда режиссер командовал: «Стоп, снято!»?

Мосс: Ну, как сказать, вы сами знаете. (Смеются.)

Лэнг: Пара шуточек.

Мосс: Да, глупые шутки.

Уизерспун: Например: «Отлично сыграли!»

Мосс: Или: «Ты там внизу как? Все в порядке? Отлично поработала!» (Смеются.) Все чувствуют себя неуютно. А потом надо сделать еще дубль на глазах 65 человек.

Кидман: Помню, что на съемках последней серии валялась в неглиже на полу после довольно жесткой взбучки. Не могла и не хотела вставать. Жан-Марк между дублями накрывал меня полотенцем. Потому что я была…

Уинфри: Слишком незащищенной?

Кидман: Скорее раздавленной. И озлобленной в душе. Когда вернулась домой, разбила стеклянную дверь.

Уизерспун: Мы жили в отеле, и Николь звонит мне и говорит: «Я сейчас сделала кое-что совершенно безумное». Оказалось, что после съемок очередной жуткой сцены она не смогла открыть дверь в номер, взяла камень и разбила окно.

Кидман: Во мне накопился весь тот гнев, который по роли приходилось сдерживать.

Лэнг: Это самое удивительное в профессии — наше тело не понимает, что мы делаем все понарошку.

Мосс: Точно.

Лэнг: Все остается внутри: печаль, гнев, горе и так далее. Проникает в кости, и каждая наша клеточка верит, что это по-настоящему, и неважно, какие сигналы посылает сознание.

Уинфри: На «Дворецком» (политический байопик о дворецком, служившем в Белом доме при восьми президентах США, где Уинфри сыграла жену заглавного героя, 2013 год. — THR) со мной произошло нечто похожее. Там была сцена смерти сына моей героини, и я так себя накрутила, что, кажется, была готова лопнуть от слез. А режиссер Ли Дэниелс говорит: «Не хочу, чтобы она бросалась на гроб с рыданиями. Пусть держит все в себе». Представляете, и все эти эмоции остались внутри меня! Съемки закончились, я села на самолет и отправилась на интервью, и, видимо, эти чувства были настолько сильны…

THR: …что вырвались наружу?

Уинфри: Именно! Я думала, что разревусь посреди интервью, которое вообще было на другую тему! Чувствовала себя немного «куку», потому что пыталась удержать внутри все те мысли и чувства, которые меня переполняли.

Лэнг: А если бы позволила им выплеснуться, то тоже была бы немного «куку». (Смеются.) Потому что мы все равно носим внутри себя остатки эмоций, с которыми работали пару дней назад, или за последний месяц, или за несколько лет.

Уизерспун: Мы не машины, а от нас ждут, что ты станешь включать и выключать эмоции по команде. И на самом деле эта часть нашей работы сводит меня с ума.

THR: Джессика, «Вражда» всех шокировала и подноготной киноиндустрии 60-х, и тем, что с тех пор мало что изменилось. А с какими пережитками прошлого вы сталкивались?

Лэнг: Когда мы запускались, то я даже не задумывалась о том, что эта история до сих пор актуальна. Но на самом деле у меня в карьере сейчас настоящий спад. Поэтому то, что эти две великие актрисы (Бетт Дэвис и Джоан Кроуфорд. — THR) в 50 лет оказались никому не нужными в Голливуде, — в некотором смысле и о нынешних временах тоже. Но ТВ заполнило дыру, оставшуюся от исчезнувших киноролей. (Смеются.) Персонажи, которых мне там предлагают, — не менее глубокие, чем те, кого я играла в 30 или 40 лет.

Кидман: Я отказалась от нескольких фильмов, чтобы сделать сериал, потому что там можно семь часов раскрывать героиню и показывать разные стороны ее характера. И ТВ смотрят больше людей. Производство кино стоит очень дорого, поэтому в итоге и делаются одни супергеройские блокбастеры.

Уизерспун: И зрителям на экране нужны люди всех возрастов, культур и национальностей.

Уинфри: Да у «Это мы» такой успех, потому что люди увидели себя и сказали: «Это мы!» Прекрасное название.

THR: Голливуд часто зажимает актера в некие рамки — от него ожидают соответствия определенному образу или предлагают одинаковые роли. А кого бы вам хотелось сыграть?

Мец: Очень люблю комедии. Но на меня обычно смотрят как на крупную, грустную девушку и предлагают только драмы. Так что я бы хотела сыграть в чем-нибудь повеселее, и еще в какой-нибудь истории не про лишний вес или похудение. А про женщину, которая ищет работу и ходит на собеседования, например. Верю, что когда-нибудь так и будет.

Уизерспун: Пять лет назад я основала собственную киностудию, потому что прочитала худший в жизни сценарий. Позвонила агентам, объяснила, что ничего ужаснее не видела, а они мне ответили, что в этом проекте на две женские роли уже очередь из семи кинозвезд и только я одна отказываюсь. В этот момент и пришло понимание, что пора заняться делом. Можно бесконечно жаловаться на проблему или стать частью ее решения.

Кидман: По этой причине мы и сделали «Большую маленькую ложь». Вообще, женщине с детьми сложно строить свою карьеру без ущерба для себя и окружающих. Если бы я могла жить в мечтах, то сделала бы столько разных проектов, отправилась бы в кучу необычных мест. Но сейчас мне надо каждый раз спрашивать себя: «Во сколько это обойдется? А моим близким и родным? Хочу ли от них уехать ради этой работы?» Мужчины тоже иногда задают себе подобные вопросы, но у них все немного по-другому.

Уизерспун: Они уезжают надолго и возвращаются героями. А когда мы отлучаемся по работе, то становимся злодейками, которые бросили детей. (Смеются.)

Кидман: У нас нет особого выбора ни в обычной, ни в профессиональной жизни, потому что нам надо постоянно быть на месте и решать все проблемы. Поэтому я читаю сценарии и пьесы, потом представляю себя в них, отыгрываю в воображении. И меня потом уже не тянет ехать куда-то и делать все по-настоящему, потому что роль уже сыграна, пусть и в собственной спальне. Такова сейчас моя жизнь.

THR: А можно это как-то изменить?

Уизерспун: Нет, это твой собственный выбор. Я разговаривала с одним очень известным актером о том, как он готовился к роли: «Ну пошел в лес на три недели в поход и ни с кем не разговаривал». У него при этом жена и куча детей. И тут же спросил в ответ: «У тебя ведь также было с «Дикой»?» — «Ой, нет», — выпалила я и тут же подумала, в какую психушку превратился бы дом за мое трехнедельное отсутствие. Прыгнула в самолет, и через сутки уже была перед камерой. А ведь очень хочется готовиться к съемкам. Обожаю копать глубоко.

Лэнг: А если хочешь взять всех с собой, то пакуешь кучу чемоданов, и вы как цыганский табор с собаками приезжаете на место съемок. Там тебе надо выбрать новую школу и вместо подготовки к роли ты ищешь детям художественные кружки.

Уизерспун: И лагерь.

Кидман: А потом у них болит горло, и ты не спишь всю ночь.

Лэнг: Но единственная вещь, о которой я жалею, соглашаясь на роль, — это время, проведенное вдали от детей. Надо было отказаться.

Кидман: Именно так.

Уизерспун: Каждую свою беременность я проводила на съемках. И оно того не стоило. Лучше бы просто наслаждалась своим положением.

Лэнг: Да, позволить себе обычную беременность, сидеть дома с детьми, не вставать в пять утра. Ты жалеешь не когда отказываешься от ролей, а когда соглашаешься.