Валерий Тодоровский: Искусство в Большом

05.05.2017Александр Фолин

Валерий Тодоровский рассказал THR, что снял фильм о Большом театре без страшилок о балетном закулисье.

Во-первых, это красиво… Казалось бы, величие балета никогда не подвергалось сомнению, однако фильмы о нем снимаются крайне редко. И дело тут, видимо, в том, каким немыслимым трудом и самоотречением достигается эта филигранная красота. Долгожданная картина Валерия Тодоровского с говорящим названием «Большой» расскажет о беззаветном служении этому искусству, и в своем интервью режиссер заверил THR, что обошелся без страшилок, которые любят распускать о балетном закулисье.

Вы постоянно выпускаете проекты как продюсер, но так долго шли к новому собственному фильму. С чем связана такая пауза?

Ну я же не занимаюсь спортом под названием «Сколько фильмов я смогу снять за истекший период времени»! (Улыбается.) Во-первых, не забывайте, что я два с половиной года потратил на «Оттепель» (три «Золотых орла», включая категорию «Лучший телевизионный сериал». — THR): полтора года писался сценарий, потом была огромная подготовка и непростые съемки. Я отнюдь не простаивал как режиссер, мягко говоря. Во-вторых, история с «Большим» тоже неожиданно оказалась долгостроем: он создал такое количество проблем, что в итоге делался в два раза дольше, чем изначально планировалось. Надеюсь, если все будет хорошо, через несколько месяцев начну снимать следующую картину.

И что это будет?

Я достаточно суеверный человек в этих вещах, поэтому скажу лишь, что всю свою жизнь мечтаю снять фильм в Одессе, где я родился и провел свое детство. Я очень люблю этот город, но ничего никогда не снимал на его улицах. И вот у меня на руках сценарий, который я очень давно задумал и начал писать, он вроде бы наконец сложился, и есть шанс в августе запуститься.

Почему для вас было важно, чтобы фильм назывался «Большой»? Я посмотрел вашу картину, и, на мой взгляд, очевидно, что она вовсе не об одноименном театре.

Если бы я хотел снимать про Большой театр — как здание, как явление, как учреждение, в конце концов, — это был бы документальный фильм. Я делал ленту про то, как совсем еще маленькие люди приходят в балет и зачастую проживают жизнь ради того, чтобы пять минут побыть на этой сцене. И в этом смысле название «Большой» — это метафора, мечта, цель, к которой они все стремятся.

А сам балет в вашем фильме — цель или средство?

Вообще, мне кажется, что любое кино, если оно серьезно сделано, в принципе не бывает про балет, про завод или разведку. Оно всегда про людей, про страсти, которые их обуревают. Но «Большой» — также и про балет, потому что для меня это абсолютная красота, которая реально требует жертв. Это сконцентрированное, спрессованное во времени проживание жизни. Ведь балет, в отличие от многих других искусств, очень скоротечная история. Писатель может в 80 лет написать свою лучшую книгу, а карьера танцора длится каких-то полтора десятилетия, и то, что ты смог сделать — случилось, а что не успел — уже никогда не случится. И плюс это искусство, которое можно увидеть и потрогать, вот оно здесь и сейчас. Там нет слов, там никто ничего не объясняет, просто выходят на сцену люди и танцуют. И это форма, которая не меняется веками. Поэтому «Большой» — конечно, фильм про балет, причем про русский классический, но в первую очередь про то, как живут люди в этом мире, в этом искусстве, на какие жертвы они идут, какие разочарования с ними происходят.

О балете можно снять абсолютно легковесную историю или натуральный хоррор про кровь в пуантах. Вы же прошли где-то между.

Когда я начинал заниматься этим фильмом, каждый человек, узнав, что он про балет, говорил: «А-а-а, стекла в пуантах…» Это такое клише, у людей ничего другого в головах нет! Я отвечал: «Ребята, а вы представляете себе, что такое — с семи лет каждый день по многу часов стоять у станка? Причем тут стекла?» Они, возможно, где-то и были, но не в них дело! Снимать про изнанку мне точно было неинтересно, потому что для этого есть публицистика, документальные ленты. Да и срывание масок — не мой конек. Суть в том, что с раннего детства ты отдаешь всего себя, терпишь боль, лишаешь себя многих радостей — без гарантий даже на то, что будешь хотя бы в третьем ряду кордебалета стоять. Три года я общался с балетными людьми и преисполнился чувства полнейшего восхищения. Помню, один танцор признавался мне: «Я прихожу сюда утром, у меня класс, потом перерыв, сплю в гримерке, затем репетиция, иду обедать, после разминаюсь, и вечером спектакль. Я так живу уже много лет, практически не выходя из этого здания, и что происходит за его стенами — не знаю и знать не хочу». Может революция произойти, а он все равно будет ходить на класс! Поэтому это история про вечное. Я пытался делать фильм не то чтобы даже объективный, а объемный.

Немалую часть в фильме занимает социальный аспект: одна девочка из нищей шахтерской семьи, вторая, наоборот, привыкла жить в роскоши...

Так это и есть жизнь! У станка все равны. В тот момент, когда надо тянуть ногу, все одинаковые. Как говорит героиня Фрейндлих в одной из сцен: «Ты не хабалка! Ты балерина!» Ты не можешь за другими подъедать, голодай лучше. Вот и про это фильм тоже. Это тот самый объем, о котором я говорил…

Вы упомянули Алису Бруновну. Она в последние годы редко соглашается сниматься. Сложно было уговорить ее?

Ну во-первых, я с ней знаком давно: снимал ее еще в 1994-м в фильме «Подмосковные вечера», так что у меня к ней есть свой подход. (Улыбается.) Во-вторых, она великая актриса! А такие люди — их мало — обладают одним редким качеством: они могут разглядеть роль. Долго упрашивать надо, когда роли нет, а хочется заполучить Фрейндлих в фильм. Белецкая же словно под нее писана. У Алисы Бруновны в Питере в Вагановском училище (Академия русского балета им. А.Я. Вагановой, одна из старейших школ мира. — THR) подруга работает, так что она ходила на занятия, подсматривала за педагогами: как они разговаривают, как себя ведут, как двигаются. И балетные, которые были на съемках — не только танцоры, но и педагоги, хореографы, — глядя на нее, говорили: «Черт, это прямо моя тетка, которая дрючила нас тогда!» Узнавали! И при этом не какую-то одну конкретную, а каждый свою. (Смеется.) Это значит, что она показала не просто личность, а профессию, архетип женщин, которые до старости лет поколение за поколением делали из мальчишек и девчонок настоящих балетных. Мне с ней, конечно, очень повезло. Знаете, как легко с гениальными людьми! Тяжело с бездарными.

Вам и с исполнителями главных ролей повезло! Где вы взяли таких, чтобы могли и пятьдесят фуэте исполнить, и заплакать в кадре?

Это был самый тяжелый, адский кастинг в моей жизни! У меня в команде есть две великие женщины — Ирина Третьякова и Татьяна Талькова, — и они год, если не полтора, ездили по всем городам, в которых есть театр или училище, и отсматривали, отсматривали, отсматривали… Потому что балетные артисты и драматические — разные по сути. Более того, мне кажется, что в каких-то нюансах даже противоречащие друг другу. Потому что в балете людей загоняют в очень жесткие рамки, и точность их принципиальна, а актерская игра — как раз попытка получить высшую степень свободы и перевоплощения. Поэтому нельзя сказать, что балетные артисты легко могут играть драматические роли. В нашем случае проблема усугублялась тем, что, когда мы наконец нашли основную троицу, надо было найти их маленькие копии. Причем тоже из балетных.

Ольха юная и взрослая — просто одно лицо!

Уверен, если бы у нас давали «Золотого орла» за кастинг, Ирина и Татьяна были бы главными претендентками 2017 года. Надо понимать, что девочки, главные героини мои, до этого никогда нигде не снимались и даже не мыслили об этом. Кино вообще не входило в их систему координат. Но при этом делали все легко, с первого дубля. И играли разные варианты!

А как балерины они состоялись?

Маргарита Симонова, сыгравшая взрослую Ольху, — солистка балета в Варшаве. Забавно, кстати, что театр, в труппе которого она состоит, тоже называется Большой.

Похоже, тема одержимости делом для вас особо актуальна. Ваш новый продюсерский проект «Оптимисты», который выпустил телеканал «Россия», тоже, по сути, посвящен фанатам своей профессии?

Да, это история про молодых людей, которые в 1960-м пришли работать в МИД и искренне верили, что могут изменить мир к лучшему. И фильм не только про «оттепель», он про наивное, детское и подчас оторванное от реальности стремление двигать вперед все вокруг себя. Но не путем революции и кровопролития! Сериал «Оптимисты», снятый автором идеи Алексеем Попогребским, — о породистых, хорошо образованных ребятах, которые в тот момент, когда в этой очень специфической стране вдруг сказали: «Ну, давайте попробуем жить чуть-чуть посвободнее» — взяли на себя смелость это сделать. И если уж искать сквозные темы в моем творчестве, это вовсе не музыка, действительно в чем-то объединяющая «Стиляг» и «Большой», а вот эти потрясающие люди с огнем в груди.

«Большой»

Россия / WDSSPR / Режиссер: Валерий Тодоровский / В ролях: Маргарита Симонова, Екатерина Самуйлина, Анна Исаева, Андрей Сорокин, Николя Ле Риш, Алиса Фрейндлих, Валентина Теличкина, Александр Домогаров / Премьера 11 мая