Этот материал был опубликован в январском номере журнала «The Hollywood Reporter – Российское издание». Датчанин Билле Аугуст создал свою репутацию на литературных экранизациях. С одинаковой легкостью он адаптировал как современные романы (например, «Снежное чувство Смиллы» Питера Хега), так и хрестоматийную классику (тех же «Отверженных» Виктора Гюго). В этом можно заподозрить некий комплекс неполноценности: кажется, режиссеру до сих пор стыдно за то, что кинематограф — искусство второстепенное, вышедшее из балагана. Вот он и пытается его облагородить, обращаясь к куда более почтенному первоисточнику. На вопрос, так это или нет, режиссер вряд ли нам когда-нибудь откровенно ответит. Между тем выбранная им стратегия оказалась на удивление эффективной: Аугуст дважды — за фильмы «Пелле-завоеватель» и «Благие намерения» — получал «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля. Честь, которой удостоились единицы.

Неудивительно, что «Жена художника» тоже оказалась экранизацией. Правда, на этот раз книги, «основанной на реальных событиях». «Страсть Мари» Анастасии Арнольд — история Марии Крейер, жены знаменитого художника Педера Северина Крейера, который разработал скандинавский вариант импрессионизма. Формат «Жизнь замечательных людей» — территория опасная и скользкая. К режиссеру сразу возникает огромное количество вопросов, которые в случае обычной, то есть выдуманной, истории кажутся — заметим, довольно опрометчиво, — не столь существенными. К чему пересказывать своими словами чужую историю под названием «жизнь»? Для любопытных всегда есть краткая биографическая справка в энциклопедии, самые въедливые могут обратиться к мемуарам, дневникам и письмам. Зачем выдумывать несуществующие диалоги, но привязывать их к реальным событиям и персонажам? Не выглядит ли это пустым паразитированием на чужой биографии? Всякий рассказ есть интерпретация: человек, страдающий мучительным недугом, может превратить свою биографию в рассказ о преодолении себя — у врача на основе тех же фактов получится лишь история болезни. Проблема Билле Аугуста в том, что он, видимо, не совсем понимает, зачем ему сдались эти супруги Крейер со своими запутанными отношениями. Как результат — внимание постоянно перескакивает с одного объекта на другой. Вот Серен (так звали художника друзья) в безумном припадке заставляет свою дочь встать на четвереньки, и на глазах ошарашенных гостей она, как гончая, несет в зубах только что подстреленную утку. Это что? Исследование зыбкой грани между гением и безумством? При этом гений неожиданно оказывается сварливым буржуа, которого куда больше волнуют общественный статус и проблемы с потенцией. Хотя иной раз он может прочитать жене пафосную речь о бренности жизни, творческой свободе и о том, что искусство, моя дорогая, штука серьезная, а не какое-то вышивание крестиком на досуге. Впрочем, толком познакомиться с его взглядами на природу искусства мы не успеем — то зрелая подружка Марии отвлекает рассказами о только-только открытой прелести плотских наслаждений, то неожиданно появляется очаровательный юный композитор, то вдруг на передний план выходят отношения с дочерью, отдаленно напоминающие «Анну Каренину» — хоть под поезд бросайся. Поезд появится, но до самоубийства, в отличие от Толстого, дело не дойдет. Билле Аугуст с прилежностью отличника, пишущего диктант, фиксирует все биографические детали, но не утруждает себя их объяснять и связывать в единое целое. Получается не рассказ, а лоскутное одеяло, невнятная череда случайных событий. «Жена художника» — собранные в груду осколки возможных фильмов. О гении и безумстве, открытиях подсознания, переизобретении визуального искусства, метаморфозах в институте семьи. В общем, обо всех умонастроениях fin du siecle, которые трансформировали европейскую культуру. От фильма, который начинается смертью, а заканчивается рождением, ожидаешь серьезных заявлений и точных формулировок. Но все, что сможет вынести зритель из зала, — люди рождаются и умирают, некоторые из них снимают кино, но оно, увы, не всегда бывает удачным.