Джонни Депп: «Я считался могильщиком кассы»

11.07.2014Марина Очаковская

Джонни Депп завис где-то между званиями гениального драматического актера и главного фрика шоу-бизнеса, что его самого ничуть не смущает. THR встретился с актером в Лос-Анджелесе и узнал, почему закончилась его режиссерская деятельность, чему он учит своих детей и какие возможности открывает статус мегазвезды.

Этот материал был опубликован в майском номере «The Hollywood Reporter – Российское издание».

— Эдвард Руки-Ножницы, Безумный Шляпник, Джек Воробей, Барнабас Коллинз и, наконец, индеец Тонто с упитанной птичкой на голове — зритель привык видеть вас в замысловатом костюме и убойном мейк-апе. Джонни, неужели с новым фильмом «Превосходство» вы решили отказаться от отчаянной экстравагантности?

— Ну какой же это отказ? Костюм, грим — это только внешние приметы, а внутри мой герой, доктор Уилл Кастер, не менее странен, чем все те, кого вы перечислили. И уж точно куда более страшен, чем любой из них. Он великий ученый, разработавший технологию переноса личности человека в компьютер, который и не подозревал, что сам станет первым подопытным. Сращение машины с человеком, а точнее, превращение человека в машину приводит к жутким результатам. И самое ужасное, что подобная технология не так уж фантастична. Более того, я уверен — она будет создана в ближайшем будущем. Все эти компьютеры и гаджеты из фантастических романов так быстро входят в нашу жизнь, что завтра, как говорится, на самом деле уже сегодня.

— А вам все эти технические штуки близки?

— Ой, ну что вы, я в них абсолютный профан! Когда путешествую, со мной только моя акустическая гитара, магнитофон с записями старых блюзов и, не поверите, старая пишущая машинка. А если бы меня решили загрузить в компьютер, то ничего хорошего из этого бы не получилось: бедная машина просто взорвалась бы — такие у меня никчемные мозги. (Смеется.) Но, не дай Бог, если что-то случилось бы с моими близкими, я бы не раздумывал ни секунды, только бы продлить их существование, пусть и самым необычным способом, в ущерб нормальному человеческому общению.

— А в Бога вы верите? Или в наличие высшей силы?

— Нет, я не слишком религиозен. Хотя понимаю, что некая сила руководит нами, она создала все эти чудеса природы, воздух, деревья, цветы, траву. Мне близка чистота, простота жизни, и это я пытаюсь внушить своим прелестным детишкам.

— В отличие от многих знаменитостей, вы не вовлечены в политику. Но я видела, как в Торонто вы помогали продвинуть ленту «Запад Мемфиса» (документальное кино о трех молодых людях, которые были несправедливо осуждены за убийство в 1993 году. — THR), и поразилась, с какой страстью обрушились на безобразия, происходящие в юридической системе США. Все-таки решили последовать примеру коллег?

— Политика тут совершенно ни при чем. Простая человеческая порядочность требовала отреагировать на то, что трое ребят просидели в тюрьме больше восемнадцати лет в ожидании смертной казни за убийство, которого не совершали. Подтасовка фактов, закрытие глаз на обеляющие свидетельства и вещественные доказательства, явная пристрастность судейства — весь букет, за который юридическую систему можно ненавидеть, — все это присутствовало в следствии и в процессе «мемфисской тройки». Когда я прочел книгу одного из них, Дэмиена Эколза, у меня буквально сердце схватило. Наверное, все-таки во мне много осталось от провинциального мальчишки, который за пятнадцать первых лет жизни сменил двадцать мест проживания — не самых лучших, замечу — и насмотрелся дряни на много лет вперед. Помочь я им мог только своим статусом, — слава Богу, от него хоть какой-то толк есть, — вот и постарался изо всех сил пропиарить эту документальную ленту.

— Вы тогда еще говорили, что первым делом, когда познакомились с Дэмиеном, пошли и вместе с ним сделали татуировку.

— Да, вот она на руке. (Закатывает рукав и показывает руку, всю в татуировках.) Хотел этим показать силу даже самого малого шага в достижении цели.

— Звездным статусом вы обладаете уже четверть века. Достаточно времени, чтобы свыкнуться с ним?

— Я вообще до сих пор не понимаю, что это такое — «мегазвезда». Что я обязан улыбаться папарацци? Что мой развод обсасывался в десятках таблоидов? Что мое обручение — главное, что интересует всех интервьюеров? Ребята, ну какая вам разница, с кем я живу и что я ем? Вы бы картины мои смотрели и оценивали как актера, тогда я был бы благодарен. А так… Ну, расстался… Да, непросто было, но кто же легко и просто расстается? Да, нашел женщину, которая ко мне добра. Что еще интересного? В этом статусе одно приятно: я могу выбирать, с кем работать, не боясь, что потом потеряюсь в бескрайних просторах Голливуда.

— И вашему выбору можно только позавидовать: такие корифеи, как Тим Бертон, Терри Гиллиам, Роб Маршалл. Чего еще желать?

— А вы знаете, что до «Пиратов» я считался могильщиком кассы, как там еще меня называли… вот: «отрава для будущих доходов». Что, между прочим, истинная правда: я получал свои призы и номинации, а фильмы в прокате шли очень хило. То есть я построил карьеру на двадцати годах сплошных провалов. (Смеется.) Судьба переломилась только с «Пиратами», да и оттуда меня студия пыталась вышвырнуть — Гор Вербински отстоял. Сейчас, конечно, образ Джека Воробья уже закрепился в сознании народа и воспринимается как данность. Но когда я работал в самом первом фильме и решил для себя, что в основу роли положу личность легендарного гитариста Rolling Stones Кита Ричардса, то диснеевское начальство решило, что я снимался пьяным. А тогдашний руководитель компании Майкл Эйснер заявил, что я убиваю фильм. Потом, конечно, в любви клялись…

— Насколько я помню, вы чуть ли не единственный актер, который поучаствовал во всех лентах франшизы.

— Еще Джеффри Раш, который играл капитана Барбосу. Мы с ним просто сроднились за эти годы. Сейчас идет подготовка к работе над очередной серией, так что мы опять встретимся. И думаю, те, кто смущается, увидев меня в костюме с галстуком, утешатся привычным видом — в бандане и с косичками.

— Необычный вид сопутствует вам не только в «Пиратах», но и во всех фильмах Тима Бертона. У него ваши герои один страннее другого.

— Наши отношения с Тимом — особая статья. До сих пор Эдвард Руки-Ножницы — самый любимый из всех персонажей. И не просто любимый, но и самый близкий. Мне, как и ему, скучно выглядеть таким же, как все. Я тоже обожаю детей, готов проводить с ними все свободное время. У меня, как и у него, было не очень счастливое детство. Он не хочет, чтобы окружающие дети воспринимали его как чудо природы, а я хочу, чтобы мои дети видели во мне самого обычного отца. В общем, мы, конечно же, не один и тот же человек, но сходства много. И мои дети тоже обожают этот фильм, правда, когда были маленькими, все не верили, что у папы нет ножниц... Но потом свыклись. Кроме всего прочего, эта роль резко подтолкнула карьеру: до него я был телевизионным актером, а между ТВ и кино выстроена такая тоненькая, но очень прочная стеночка, которую пробить чрезвычайно трудно. А Бертону это удалось благодаря авторитету. И самое главное — с Тимом, говоря языком музыкантов, мы работаем в унисон: я понимаю его с полуслова, он понимает меня с полужеста. Поэтому его странности замечательно накладываются на мои.

— А Роб Маршалл? Он с вами работал в последней по времени ленте «Пиратов», а сейчас вы снимаетесь в его новой картине «В лес».

— Я с очень хорошими режиссерами имел дело, и основное отличие Роба — удивительное ощущение времени. У него есть вполне определенное понимание, сколько времени занимает конкретное действие, как оно должно развиться и чем закончиться. Это чувство у него абсолютно кристальное, и поэтому даже самые необычные повороты в его фильмах кажутся логичными.

— Сами вы в режиссеры не хотели бы переквалифицироваться? Как Джордж Клуни, например, или Бен Аффлек? Тем более что вы уже сняли два фильма (короткометражку «Хлам» в 1993 году и полнометражную картину «Храбрец» в 1997-м. — THR), а потом забросили, как видно, это дело.

— «Храбреца» я снял вместе с Марлоном Брандо, который и сыграл одну из главных ролей. О чем еще можно было мечтать? Мы повезли ленту в Канны, где ее приняли не так чтобы с восторгом, но довольно тепло. Я наслушался комплиментов от людей, перед которыми преклоняюсь: Бертолуччи, Антониони, Кустурица. Вдохновился, обрадовался, и… все! Здесь, в Америке, картина не вызвала никакого интереса. Никакого и ни у кого. Как будто ее и не было, как будто Брандо снимается налево и направо. И все умерло. Удача, очевидно, отвернулась, и охота самому снимать у меня отбилась на долгие годы. Что будет дальше — не знаю.

— У кого бы я ни брала интервью, все используют слово «удача». Да, мол, тяжелый труд, пробивание головой стены, но главное — везение. Вы тоже так считаете?

— Конечно!

— И как? Вы удачливый человек?

— Думаю, да. Вот только я считаю, что удача — это когда судьба пасует тебе мяч. А забьешь ли ты гол, зависит только от тебя.

Превосходство (Transcendence) /Великобритания, Китай, США, 119 мин. Режиссер: Уолли Пфистер / В ролях: Джонни Депп, Ребекка Холл, Пол Беттани, Киллиан Мерфи, Кейт Мара, Коул Хаузер, Морган Фриман, Клифтон Коллинз-мл., Кори Хардрикт, Фальк Хеншел. В прокате с 10 июля («West»)