Этот материал был опубликован в февральском номере журнала «The Hollywood Reporter – Российское издание».The Hollywood Reporter: Когда вы решались на участие в проекте «Цель номер один», что стало решающим фактором — тема в целом, конкретно ваш персонаж или кандидатура режиссера? Ведь изначально было ясно, что фильм, снятый Кэтрин Бигелоу, непременно вызовет повышенное внимание прессы, коллег, киноакадемии…Джессика Честейн: Кэтрин вообще мой герой. Я преклоняюсь перед ней и ее работами: от древнего ужастика «Почти стемнело» до великолепного «Повелителя бури». Она всегда умудрялась делать то, что опережало время, что здесь и сейчас казалось невероятным… Думаете, мне потребовалось много времени, чтобы согласиться на эту роль? Ха! Да такие роли предлагают лишь раз в жизни. Нужно быть круглой дурой, чтобы еще и раздумывать — а готова ли я к лучшему фильму в своей карьере?.. Но в процессе мне пришлось несладко, чего уж скрывать! Мало того, что нам пришлось работать на трех континентах, при участии тысячи людей и десятков государственных организаций, так я, к тому же, впервые играла абсолютно реального человека, подвигом которого восхищается весь мир. Это невероятно ответственно.

THR: Раз уж секретности больше нет, выкладывайте — какая она, ваша героиня?Честейн: И как я целый год смогла держать язык за зубами, ума не приложу! Ведь мне еще в детстве один приятель поставил диагноз «недержание речи». (Смеется.) Итак, ее зовут Майя, она работает в ЦРУ и охотится на террориста №1 Усаму бен Ладена. Она молода, уперта и очень одинока. Это одиночество я тоже испытала во время съемок — в течение четырех месяцев я была полностью сосредоточена только на этом фильме. Никакой личной жизни, друзей, вечеринок, параллельных проектов. Каждый вечер, возвращаясь в свой гостиничный номер, я видела лишь развешанные по стенам фото террористов из нашей картины и думала, что скоро свихнусь. Спасало лишь понимание того, что сама Майя жила в еще более жестком режиме и не пару месяцев, а десять лет. И от ее работы зависело не качество фильма, а жизни людей. После этого мне становилось стыдно, и я спокойно ложилась спать. (Смеется.) THR: А вам удалось познакомиться с прототипом вашего персонажа?Честейн: К сожалению, это было невозможно. Приходилось довольствоваться тем, что раскопал сценарист Марк Боал — его личные контакты и опыт ведения журналистских расследований нам здорово помогли. К тому же, у нас не было цели создать абсолютно достоверный портрет героини: из соображений безопасности мы изменили ее имя, смягчили какие-то характерные черты. В конце концов, какая разница — заикалась ли она, прихрамывала или покусывала во время разговора нижнюю губу? Чтобы сыграть ее, мне нужно было знать другое. Кто она? Почему ставит перед собой такие цели? Чем она дорожит? Я выписывала из сценария, что о ней говорят другие персонажи и что она сама о себе говорит, анализировала все реплики, достраивала ее образ. На эти четыре месяца я словно одолжила характер этой героической женщины, став более энергичной, целеустремленной, уверенной в себе. Правда, то, что получилось в фильме, меня немного смущает. В одной из сцен, где показана бурная ссора с начальником, мое лицо взято крупным планом — видно, как на лбу проступают вены, а ноздри буквально раздуваются от злости. Настоящий «душевный стриптиз» — тяжело видеть себя такой на большом экране. THR: В театре, где вы начинали свою карьеру, все иначе — актеру не приходится смотреть на себя со стороны, и каждый спектакль абсолютно уникален. Вам было легко совершить переход с театральной сцены на съемочную площадку?Честейн: Мне очень повезло с мастером. Джульярдская школа, где я впервые познакомилась с актерской техникой, — чудесное заведение, но своим главным киноучителем я считаю Аль Пачино. Сначала мы работали с ним на сцене, играли в пьесе «Саломея» по Оскару Уайльду. А потом он решил поставить на основе спектакля фильм, и я получила уникальную возможность проследить за тем, как он виртуозно меняет театральный стиль игры на экранный. Именно Аль Пачино научил меня быть естественной перед камерой, которая не прощает притворства: ее нельзя бояться, но лучше ей не врать. THR: Вы оказались очень талантливой ученицей — лишь за последние два года успели сыграть в оскароносной «Прислуге», дебютном фильме Рэйфа Файнса, лучшей картине Каннского фестиваля 2011 года «Древо жизни»… Звездной болезнью еще не страдаете?Честейн: Семья помогает мне быть ближе к земле. (Смеется.) Больше всего старается мой брат, который постоянно демонстрирует, что я ничего особенного из себя не представляю. В целом, он прав. Я не Джулия Робертс и не Анджелина Джоли — зрители еще не знают меня в лицо. Да, «Прислуга» оказалась очень популярной, но я в ней так качественно загримирована, что меня сложно сопоставить с этой героиней. Возможно, Кэтрин Бигелоу подтолкнет меня ближе к звездам. Хотя мне, если честно, все равно. Сейчас я переживаю и без того весьма странный момент — за последние два года сбылось все, о чем я мечтала с раннего детства. Это и здорово, и немного грустно. О чем же теперь мне мечтать?