THR: Если в случае «Острова» или «Царя», ваших предыдущих фильмов, зритель зачастую шел «на Мамонова», то имя Владаса Багдонаса известно далеко не всем.Павел Лунгин: Я сознательно не звал медийных, раскрученных актеров. Это было одним из пари, которое мы себе ставили. Если бы в фильме снялись известные лица, то он потерял бы свою документальность, чувство правды. Фильм «Остров» был все-таки не про «тебя», и «Царь» был не про «тебя» – он был, возможно, про «нас» в целом. История «Дирижера» касается каждого. В каждом есть и брошенный сын, и жестокий отец, мы, как правило, соединяем в себя эти обе стороны. Владас Багдонас – литовский актер, известный своими работами в постановках Эймунтаса Някрошюса. Он меня очень впечатлил в постановке «Отелло». Валдас – это такой очень бергмановский актер. THR: Пойдет ли обычный зритель на бергмановского актера?Павел Лунгин: «Дирижер» - фильм для людей уставших от форматированной индустрии развлечений. Я был удивлен, когда совершенно неформатные «Остров» и «Царь» показали очень хорошие результаты в прокате. Мне кажется, что есть много людей, которые себя чувствуют неловко и неуютно в этом развлекательном плену, в этом бесконечном оптимизме, который им навязывается. Я думаю, что у «Дирижера» есть свой зритель. «Остров», например, получил больший успех на DVD (в большинстве случаев пиратских) и в телепрокате.

THR: Кстати о телепрокате. «Дирижер» - это ваш второй фильм (после «Острова»), который покажут по телевидению на Пасху…Павел Лунгин: Решение показать фильм 15 апреля принадлежит телеканалу «Россия 1». Музыкальный ряд в фильме – пасхальная оратория. Поэтому, конечно, фильм подходит для демонстрации на этот праздник. Он так, или иначе, говорит о бесконечных возможностях возрождения человеческой души. Жалко только, что Пасха в этом году такая ранняя... (смеется) С другой стороны, показ в прайм-тайм на большом канале даст возможность увидеть этот фильм миллионам зрителей. Поэтому я доволен. THR: Можно ли назвать фильм иллюстрацией к «Страстям по Матфею»?Павел Лунгин: Оратория Иллариона Алфеева действительно была первична. Услышав ее, я сразу увидел Иерусалим и понял, что нужно снимать фильм. Потом уже появилась история. Мы пытались придумать ее как можно точнее и проще. Конечно, была опасность того, что такой бытовой сюжет не соединится с очень духовной музыкой. Иногда мне казалось, что мы занимаемся поисками философского камня. Но в какой-то момент я увидел, как эмоция проникает в эти планы. THR: В итоге оратория стала одним из главных действующих лиц?Павел Лунгин: Хотелось, чтобы музыка не просто звучала – а была реальна в фильме. Мне не нравилась идея просто «наложить» на нее кадры фресок, в фильме должно быть действие. Отсюда и сюжет: оркестр едет в Иерусалим, именно поэтому музыка постоянно звучит в фильме. Сначала в голове у героя, чтобы потом выйти в концертом исполнении. В процессе работы стало ясно, что с героем должны произойти какие-то драматические события, которые так или иначе рифмуются с пасхальной темой. THR: Диалоги в фильме тоже уступили место музыке? Актерские партии «Дирижера» немногословны.Павел Лунгин: Это был преднамеренный шаг. Знаете, чем меньше болтовни, тем лучше. Фильм – это визуальное, суггестивное, эмоциональное зрелище. Это или происходит или нет. И диалоги здесь почти всегда ни при чем. THR: Еще немногословные фильмы удобно прокатывать на Западе.Павел Лунгин: Если фильм купят, я с радостью покажу фильм в Европе. Но знаете, я ведь его даже на фестивалях не показывал. Мне кажется, что это очень интимный, внутренний фильм. Не думаю, что его ждет большая фестивальная судьба. THR: Возможно ли было снять фильм в декорациях Иерусалима, а не в самом городе?Павел Лунгин: Нет, конечно. «Дирижер» – очень документальный по своему духу. Там все настоящее: настоящий самолет, настоящий аэропорт и люди в фильме настоящие. Мне казалось, что Иерусалим нужно снимать очень живой и подвижной камерой. Ведь город – это одно из действующих лиц фильма. Его, кстати, оказалось удивительно сложно снимать. Это очень странно: если общее ощущение от города у всех потрясающее, то когда начинаешь разбивать на кадры и фрагменты, получается довольно плоское изображение. И как поймать эту атмосферу мы не знали, она постоянно ускользала от нас. Ухватить магию, волшебство этого города было сложно. Мы даже специально вернулись в Иерусалим, уже после того, как отсняли все сцены, чтобы снять его как живое существо, без актеров. THR: А в целом со съемками проблем в городе не возникало?Павел Лунгин: Чем хорош Иерусалим, так это тем, что там можно договорится с людьми, как в Москве. У нас есть сцена, которая снималась в Храме Гроба Господня. Так вот чтобы ее снять, нужно было договориться с представителями сразу четырех разных конфессий. Трое из них согласились, а четвертый – армянский патриарх – уперся. И вот однажды приходим мы к храму, и тут подходит к нам арабский сторож и говорит: «Давайте-давайте, проходите быстрее. У вас есть 20 минут». Мы писали письма, подписывали заявления, а в результате все решилось за 100 долларов.