THR: Вопрос достаточно деликатный, но вы в самом начале сами упомянули, что среди участников сплошные друзья. Вот, к примеру, Алиса Хазанова, которая снялась у Хлебникова, работала с Колей Хомерики, а Маша Шалаева – подруга Ани Меликян. Они же обе снялись в новом фильме Павла Руминова, который участвует в конкурсе. А один из актеров в «Рассказах» Михаила Сегала – Игорь Угольников, продюсер «Брестской крепости» Саши Котта…Глаголева: Но решение-то мы коллективное примем, так что можно будет спокойно друг за друга прятаться. THR: В общем, вся ответственность на вас, Владимир Иванович.Хотиненко: И получится, как в 1997-м, когда «Коммерсантъ» написал, что я был диктатором. Чушь полная! Хотя я не очень-то и боюсь, если честно. На себя возьмет ответственность только Бакур Бакурадзе. Все остальные с удовольствием свалят ее на меня – они вот сами в этом сейчас признались. THR: А вспомните самый яркий случай, который произошел с вами на «Кинотавре»?Александр Котт: Самое смешное, что на фестивале я вообще ни разу не был – мой фильм ездил туда без меня. Хотиненко: Как удачно ты выкрутился!.. А мне вспомнилась история про Сашу Кайдановского, который был в жюри на одном из «Кинотавров», – специально не буду уточнять, на каком. В общем, долго они обсуждали какую-то картину, стояла жуткая жара, и Саша в самый разгар дискуссии подошел к балкону и сказал: «Если вы продолжите обсуждение фильма, я выброшусь из окна. Поверьте, я это сделаю». Это к вопросу об аргументах. Хомерики: А я тонул один раз. Было очень жарко, плюс выпил чуть-чуть. Спас меня, кстати, Боря Хлебников.

THR: А сейчас он участвует в конкурсе.Глаголева: Вот вам и еще одна связь – записывайте. THR: На международных фестивалях членам жюри строжайше запрещено читать критику, общаться с конкурсантами, да и вообще они живут в основном в изоляции, чтобы никто не влиял на их решение. А вот на «Кинотавре» соблюдать эти правила не получается…Хотиненко: А как, интересно, можно проверить, читаешь ты газеты или нет? Но я и про себя-то ничего не читаю. Зачем же мне интересоваться мнением критиков о ком-то другом? Котт: Я прочту, а потом расскажу вам. Хотиненко: И я тебя послушаю. Но то, что ты скажешь, будет считаться твоим частным мнением. А вообще приятно быть носителем тайны. Мне очень нравится это ощущение, когда ты знаешь то, о чем другие могут только догадываться. Ходят вокруг тебя, в глаза заглядывают – как будто имя победителя пытаются там прочитать. Глаголева: И смотрят так с надеждой: «Ну что? Как там?». А ты в ответ: «Нет, не могу…» Хомерики: А тебе: «Давай-ка еще выпьем! Может, все-таки скажешь?» Хотиненко: Трогательно это все, замечательно. Быть носителем тайны – несказанное удовольствие. Если это не угрожает твоей жизни, конечно. Хомерики: Мы, кстати, каждый день будем собираться для обсуждений? Хотиненко: Как договоримся. Это зависит только от нас. THR: А что вам мешает договориться прямо сейчас?Хотиненко: Я бы предложил собираться ежедневно, чтобы впечатления от фильмов были свежими. Посмотрели и сразу баллы выставили. Такие предварительные обсуждения, минут по пятнадцать – это очень сильно облегчит нам работу в конце. Меликян: А можно я потом поменяю свое мнение? Котт: Оно ведь и правда меняется по мере того, как выстраивается общая картина. Хомерики: Первому фильму никогда не поставишь «десятку», даже если это шедевр. Обязательно прибережешь высший балл для другого. Меликян: Да Хомерики как поплывет, так у него все баллы будут как в фигурном катании: Six point, six point… Хотиненко: Надо ввести на «Кинотавре» новое правило: Хомерики купаться запрещено. Меликян: И еще одно: Хлебникову запрещено спасать Хомерики. Этот материал был опубликован в третьем номере «The Hollywood Reporter – Российское издание».THR: Жюри, состоящее только из режиссеров, – первый случай в истории «Кинотавра». Как вы относитесь к этому эксперименту?Анна Меликян: Как к шутке судьбы. Мы ведь знаем всех участников лично, и это, конечно, забавно, что нам предстоит их судить. Но если честно, какая разница, режиссеры мы или нет? В конце концов, любое жюри – это просто группа людей, выражающих свое мнение. Владимир Хотиненко: Я давал себе слово никогда не участвовать ни в каких жюри – ничего, кроме недоразумений в отношениях с близкими, от этого не получаешь. Но у команды режиссеров, как бы неприятно это ни звучало, гораздо больше шансов быть объективными. Мы знаем профессию изнутри, а это позволяет быть более корректными. В общем, судить будем без истерик. Меликян: Думаю, в этом году жюри будет добрым. С тех пор как снимаю кино, я стала добрее как зритель. Вера Глаголева: Хотя заранее ясно, что не все останутся довольны результатом. Все-таки участников гораздо больше, чем призов. THR: Понимаю, что ваш кинематографический суд – самый гуманный суд в мире. Но ведь часто бывает, что недовольными остаются не только не получившие призов, но и получившие. Как вы сами относились к распределению призов, когда принимали участие в фестивалях?Хотиненко: Обиды, конечно, неизбежны. Когда моему «Мусульманину» дали на «Кинотавре» лишь два актерских приза, для меня это было личным оскорблением! THR: У остальных тоже сложный опыт. «Сказке про темноту» Николая Хомерики достался только актерский приз Борису Каморзину. У «Русалки» Анны Меликян – приз актрисе Марии Шалаевой. А когда «Заказ» Веры Глаголевой участвовал с потенциально призовой женской ролью, жюри решило вообще не вручать приз в этой категории...Хотиненко: Какие любопытные подробности вскрываются в разговоре. Глаголева: Отличный может быть заголовок: «В жюри – обиженные люди». Мало того, что моему фильму тогда ничего не вручили, хотя Вдовина сыграла, на мой взгляд, хорошо, так еще и формулировка была такой, что это режиссеры недоработали… Николай Хомерики: Я в общем-то тоже был недоволен. Боря Каморзин, получивший приз, сыграл прекрасно, но было ощущение, что эту награду дали по какому-то остаточному принципу. Надо же было что-то дать… Лично я бы предпочел, чтобы отметили Алису Хазанову. Меликян: У меня с «Русалкой» тоже получилось как-то странно. Сначала – только актерский приз на «Кинотавре». И только потом более значительные награды в «Сандэнсе» и Берлине. Но я давно поняла, что меня в этой стране почему-то серьезно не воспринимают. Такой путь, ничего страшного. Забавно лишь то, что, когда возвращаешься с призами за режиссуру из Берлина и «Сандэнса», те, кто недавно тебя не воспринимал, вдруг начинают бегать за тобой со словами: «А в принципе ваше кино ничего так…». Хотиненко: С «Броненосцем «Потемкиным» именно так и произошло – славу он привез из Берлина. До этого все думали: ну снял и снял… Меликян: Это грустно, что успех может прийти лишь после того, как тебя оценят там. Сам фильм-то от этого не меняется. В России, к примеру, никто толком не отсматривает короткий метр – продюсеры, как правило, обращают внимание лишь на призеров. А на «Сандэнсе» агентства смотрят все фильмы до начала фестиваля, и тех, кто им понравился, начинают хватать буквально при выходе из самолета. Им плевать на призы, которые раздает какая-то кучка людей. Это же не спорт, здесь нет финишной ленты. THR: Никто из вас прежде не принимал участие в кинотавровском жюри. Только Владимир Иванович однажды был его председателем – в 1997-м. В тот самый год, когда победил «Брат» Алексея Балабанова. Вы помните, как принималось это решение? Кто из ваших коллег был за, кто против?Хотиненко: Между прочим, по тем правилам членов жюри набирал я сам. Как решение принимали – я уже, конечно, не помню. Помню другое: на фестивале ходил устойчивый поганенький слушок, что Хотиненко никогда не даст главный приз Балабанову. Откуда он взялся, до сих пор не могу понять – у меня всегда были с Лешей хорошие отношения. Плюс ко всему победа «Брата» казалась настолько очевидной, что у нас даже споров на этот счет не было. Хотя я не исключаю того, что другое жюри приняло бы какое-то другое решение. THR: Есть такая легенда, что председатель жюри всегда дает своей команде напутственное слово: быть беспристрастным, не обращать внимания на дружбу и прочее. Каким будет ваше напутствие?Хотиненко: Председателем жюри я бывал не раз, но обходился без всяких напутственных слов. У меня как-то в Казани было совершенно чумовое жюри из иностранцев, общались через переводчика, но ничего, тоже справились. К чему эти напутствия? Главное – договориться о правилах проведения всей этой процедуры, о порядке голосования. Кто наберет больше баллов, тому и дадим Гран-при. В городе Сочи в этом году все равно кто-то будет лучшим – с нашей точки зрения, конечно. Но еще раз подчеркиваю, все решения мы будем принимать коллегиально. Может, Вера Глаголева и выглядит со стороны такой доброй и мягкой, но я знаю, что она девушка с характером – ее не заставишь принять решение, с которым она не согласна. И Аню я тоже знаю хорошо, и ее не заставишь.