Кристиан Карион: «Мой сын» - не оправдание самозащиты

28.09.2017Редакция THR Russia

Режиссер драмы «Мой сын» рассказывает, как у него получилось снять фильм в реальном времени и без сценария у Гийома Кане.

28 сентября в прокат выходит драма «Мой сын» Кристиана Кариона с Гийомом Кане в главной роли. Это уникальный проект: мало того, что режиссер снимал картину в реальном времени, так он еще и не дал сценария главному актеру Гийому Кане. Сделал это, разумеется, по договоренности: Кане самому был интересен такой эксперимент – сыграть «наживую» отца, занятого карьерой, который вынужден искать пропавшего без вести сына. Шаг за шагом – и вот уже герой погружается в пучину ярости и творит беззаконие.

В интервью Карион рассказал о том, как он придумал такую идею, как воплотил ее жизнь и как издевался над Гийомом Кане.

Напряженный триллер «Мой сын» - своего рода кинематографический вираж, учитывая, что три последних фильма были историческими. Почему вам захотелось его снять?  

Для начала уточню, что фильм «Мой сын» - старый проект. Я нашел документ, написанный мной в 2002 году, тогда разговор о фильме шел с моим продюсером – Кристофом Россиньоном. Тем не менее, сюжет – исчезновение ребенка – немного пугал. Я знал, что рано или поздно займусь этим проектом, но тогда момент еще не настал. К тому же я заканчивал работу над «Девушкой из Парижа», и мне очень хотелось приступить к фильму «Счастливого рождества», который занимал первое место в списке приоритетов. Позже, когда началась подготовка к съемкам «В мае делай все, что тебе нравится», я вспомнил, что сказал Кристофу: «Что бы ни произошло, в будущем я захочу снять современный фильм на французском языке, более сжатый и простой, фильм, в котором будет меньше актеров и …немецких танков!»

Как вы определили концепцию съемок ?

Мы говорили с Гийомом Кане – я очень давно хотел снять фильм с его участием. Ему была изначально интересна история, о которой я в двух словах рассказывал еще в траншеях на съемках «Счастливого рождества». Потом Гийом стал папой, и для меня был очень важен его новый опыт отцовства. Мы снова обсудили с ним фильм,  и события стали развиваться очень стремительно. Я сказал: «Гийом, я хочу воплотить в жизнь одну очень простую идею. Твой персонаж часто уезжает из дома, живет за границей. Он возвращается и выясняет то, о чем раньше и не догадывался. Можем ли мы сделать так, чтобы ты, актер, узнавал обо всем по ходу дела? Что если у тебя не будет сценария? Готов ли ты взять на себя риск?» Я сразу понял, что Гийом Кане пришел в восторг от возможности получить такой опыт! Однако из-за занятости Гийома планировать было сложно…Я показал ему снятый непрерывным планом немецкий фильм «Виктория», который очень люблю. Мы обсудили его и решили не ограничиваться тем, что у главного актера нет сценария, а снять фильм в режиме реального времени. Сделать ставку на мгновение…

Я подумал: а что собственно значит снимать в реальном времени? Занялся этим вопросом вплотную и одновременно приступил к написанию сценария вместе с Лор Иррманн.

Вы сняли три фильма с Гийомом Кане – в чем его изюминка?

Чтобы приступить к такому проекту, как «Мой сын», нужен человек с закалкой Гийома. Он очень хороший актер, и по сравнению с 2008 годом, когда мы снимали «Прощальное дело», по-настоящему мастистый. Мне нравится его усердие, внушающий тревогу стиль игры, физические данные. Гийом – трудяга, забавно, что в этот раз я не просил его специально готовиться. Дал ему текст на десять страниц о персонаже, и все. Кане перфекционист, ему не свойственно полностью отдаваться фильму, который он заранее не прорабатывал.  Я выбрал Гийома еще и потому, что хорошо его знаю, представляю, как он может себя повести, могу предсказать его реакции – так и было в 80% случаев. Еще я понимал, что, как и любой из нас, он бывает жестоким. С точки зрения сюжета, интересно наблюдать за человеком, который делает очевидно нехорошие вещи, выходящие за рамки закона, уголовно наказуемые. Но стоит обратить внимание на то, что «Мой сын» - не оправдание самозащиты. Это не «Жажда смерти», а Гийом не Чарлз Бронсон.

Когда вы писали сценарий, вы делали акцент на том, чтобы он не превратился в оправдание самозащиты?

Да, я знаю, что фильм действительно мог стать апологией самозащиты. Именно поэтому в конце приезжает полицейская машина. Кстати, об этом мне сказал Гийом: «Мне нравится момент, когда персонаж идет навстречу полицейским». Естественно, даже не обсуждается, что он заплатит за свой поступок. Думаю, фильм в этом плане предельно ясен. Он повествует о человеке, который в определенный момент потерял себя, стал одержим паранойей и чувством вины за свое долгое отсутствие. Он теряет голову и поэтому совершает иррациональные поступки. Его можно понять и вовсе не обязательно принимать.

Итак, Гийом Кане сценарий не читал, в отличие от Мелани Лоран, которая играет его бывшую жену. Почему вы выбрали ее?

Я позвонил Мелани. Она должна была уезжать в США на съемки американского фильма. Отправил ей сценарий. Мелани его прочитала, перезвонила мне и сказала: «Это отвратительно, ужасно! Я дошла до середины и больше читать не могу…Мне сложно, эта история очень напрягает – у меня сын такого же возраста. В общем, это слишком». Тем не менее, я настоял, и она согласилась. Во время съемки у большого окна мы все стали свидетелями  удивительной сцены…Мелани знала, что должна сказать Гийому, но сама придумала много чудесных реплик. Она сказала: «Мы не разводились, ты исчез». Эту фразу я обожаю, и ее придумала Мелани.

Ей нужно отдать должное за то, что играя свою роль, она показывала Гийому Кане направление, которое вы обозначили…

Мелани говорила: «Мне вдвое сложнее, поскольку нужно следовать написанному, осознавать свои действия и в то же время быть внимательной к Гийому и привести его из пункта А в пункт Б!» Об этой дополнительной сложности для других актеров я не подумал. Обнаружилась она во время репетиций с Мелани и Оливье де Бенуа.

Сколько длились репетиции?

Две недели. Это небольшой срок. Актеры увидели масштабы работы, но не знали, что будет делать Гийом. Нужно было сплотить съемочную группу. Во время репетиций мы решали конкретные вопросы, например о том, где будут сидеть звуковики… Две недели мы делали вид, что снимаем фильм, потому что Гийома на площадке не было. Если честно, по прошествии двух недель мы устали симулировать! У каждого был блокнот, где делались небольшие зарисовки, чтобы они служили будущим руководством к действию. Только когда приехал Гийом, мы начали применять все это на практике.

Как велась подготовка к съемкам с точки зрения логистики?

В плане логистики все было выстроено максимально эффективно, чтобы не терять времени на съемках. Элементы декораций располагались очень близко друг к друг - съемки велись в радиусе 10 км. Когда актеры играли лицом друг к другу, мы пользовались двумя камерами, потому что снимать «с обратной точки» не могли. Благодаря двухнедельным репетициям, мы поняли, что второстепенные актеры могут заранее подготовиться к следующей сцене, привыкнуть к новым декорациям. Так, закончив съемку сцены с Гийомом, я садился к нему в машину, и мы ехали на площадку, где нас уже ждали. Времени я не терял. Готовиться было адски сложно, поэтому огромное значение имела работа ассистента и продакшн-директора.

В этом фильме вы сменили операторский стиль. Почему в качестве оператора вы выбрали Эрика Дюмона?

Кристоф Россиньон предложил мне встретиться с Эриком Дюмоном. Он работал над документальным фильмом «Закон рынка», поэтому съемка «с натуры» могла его заинтересовать.

То есть стилистику фильма, напоминающую работу Майкла Манна, вы разрабатывали с ним?

Идея встретиться с Эриком Дюмоном была гениальной. Он просто сумасшедший – знал, что тут же придется водружать камеры на плечо и начинать съемки, но сказал: «Снимать нужно в формате синемаскоп!» Еще он предложил использовать приспособленную для современных цифровых камер оптику 70-х годов, которую так любит Коппола. Точность передачи очень высокая, но при этом глубина резкости совсем небольшая. Я ценю талант оператора, который согласился приступить к работе над фильмом, при том что на площадке не было никакх разметок …Конечно, мы много обсуждали Майкла Манна. Не раз вспомнили его фильм о табачном лобби «Свой человек», с его бешеным ритмом, которого очевидно удалось добиться благодаря серьезнейшей подготовке. В общем, к съемкам мы приступили уже набросав общие идеи, но выбор эстетики всегда определяется идеей или уже заведенными обычаями. Когда мы оказались в доме, где проходили съемки, я сказал Эрику: «Я не хочу, чтобы в коридорах было много искусственного света. Ты можешь увеличить яркость зеленых табличек, обозначающих выходы, создать впечатление, что в одной из комнат открыто окно, и поэтому света больше, но не более». Еще один пример – это сцена, когда Гийом ждет зеленого сигнала светофор, и вдруг раздается звонок. Мы много ходили пешком, пытаясь определить точное место съемки, увидели, что многие дороги ремонтируются. Я подумал: «Нужно, чтобы Гийом из-за ремонта остановился на красный, тогда-то ему и позвонят». Эрик внедрил идею в фильм. Во время этой ночной съемки Гийом подъехал к модели светофора. Я попросил его остановиться и немного подождать. Тут он увидел непонятно откуда взявшийся электрический свет, очень интенсивный. Гийом пытался понять, что произошло, и именно в этот момент телефон зазвонил.

Как вы давали указания? У него были наушники или вы прятались на заднем сиденье?

Вы даже не представляете, насколько правы! Сначала я думал использовать наушник, но звукорежиссер парировал: «Даже с петличным микрофоном много мороки, не говоря уже о наушнике – ничего не могу гарантировать». Гийом сказал, что не сможет работать с говорящим «жучком» в ухе. Тогда я решил, что буду с ним всегда и повсюду. Когда Гийом вел машину, рядом сидел главный оператор, позади – ассистент оператора и звукорежиссер. Мне места не осталось, поэтому я ехал в багажнике и с компьютера  следил за ходом работы над сценой.

Значит вы говорили с Гийомом во время съемки?

Да. Когда он приближался к нужному мне месту, я просил его остановиться. Тогда вся задействованная часть съемочной группы (нас было 10-15 человек в зависимости от времени и места) начинала готовиться к новым кадрам. Если декорации были установлены внутри здания, Гийом оставался снаружи, и заходил, когда все были готовы. А он говорил: «Мне жутко страшно потому, что я знаю - вы готовы, но непонятно к чему, я понятия не имею что произойдет в этом здании!»

Съемочная группа обходила Гийома стороной. Вы изолировали его на время съемок?

Да, я боялся, что кто-нибудь раскроет все карты. Моей главной ассистентке Барбаре я сказал: «По мере возможности старайся никогда не разговаривать с Гийомом, если захочешь ему что-то сказать, лучше сначала предупреди меня». С ним говорили только при возникновении технических проблем. Когда по вечерам все ужинали, Гийом сидел один в отеле. Такая ситуация очень на него давила, однако в пятницу основные задачи были выполнены и можно было позволить себе более естественное общение. В пятницу днем мы вместе ели на съемочной площадке и Гийом поделился с нами: «Знаете, так здорово обедать вместе!»

В фильме есть «темные» места, например, ничего не говорится о причинах похищения ребенка. Это ваша задумка?

В сценарии не было «темных» мест. Причины похищения объяснялись в сцене, где в гараже происходит пытка. Однако мы условились не выдавать информацию о сюжете Гийому, поэтому он не знал, что ее должен сообщить стоящий перед ним актер. В конце сцены, когда Гийом пошел за цепью, чтобы этого актера ударить, мне показалось, что сейчас мы будем снимать не пытку, а  смертную казнь. Я не просил об этом Гийома и даже не представлял, что он собирается делать. Его связанный напарник тоже ни о чем не знал. Гийом подошел к нему с цепью, размахнулся, и, клянусь, еще три сантиметра и он попал бы актеру в голову! Гийом в эту секунду был в аффекте, и его напарник просто не смог рассказать ему о причинах похищения. Сейчас я понимаю, что вышло даже лучше, чем предполагалось, ведь неизвестность гораздо страшнее. На некоторых показах люди делились со мной очень странными догадками. Некоторые поняли, что речь идет о торговле детьми, другие – нет. Не так уж это и важно! Один мой друг сказал: «Прежде всего это история о мужчине, который становится отцом». Об этом я не думал, но формулировка показалась мне очень точной. Стоило произнести эту фразу, как она стала самоочевидной. Я думал о ней, пересматривая финальную сцену: героев трое, они играют во фрисби, Гийом говорит с сыном…Он наконец-то находит свое место в мире, и не так уж важно, что он окажется в тюрьме, главное, что он обрел себя. Действительно, «Мой сын» - это история о человеке, который становится отцом, о мужчине, который прошел через тяжелейшие испытания. Он повзрослел.  

Музыка – еще один важный элемент, придающий фильму напряженности…

Еще до начала съемок я попросил написать музыку к фильму Филиппа Ромби, который работал над саундтреком к «Девушке из Парижа» и «Счастливого Рождества». Однако Ромби был задействован в нескольких проектах, в том числе в фильме Озона, поэтому отказался. Мы устроили конкурс  - свои идеи предложили три композитора. Лоран Перес дель Мар, написавший музыку к «Красной черепахе», написал начальную тему. Она сразу показалась мне очень мощной. Мы вставили ее в фильм ничего не меняя, в том виде, в каком ее предложил композитор.

Наверное вам не терпится показать фильм «Мой сын», снятый в новом жанре…

Да, конечно. Не знаю ни одного режиссера, который бы говорил: «Никому не покажу свою работу!» «Мой сын» - это жанровый фильм. В первый раз мне не нужно было оправдывать реальную историю, что позволило мне почувствовать себя свободнее, получить удовольствие от рассказа, который вписывается в рамки определенного жанра. Требования, которые ко мне предъявлялись, связаны только со спецификой жанра. Мне нужно было сделать так, чтобы развитие героя происходило в определенной атмосфере, чтобы зритель погрузился в историю и постоянно задавался вопросом: «А что произойдет сейчас?» Я очень боюсь, что зрители обо всем догадаются раньше времени, поэтому постарался этого избежать, сыграть на ожиданиях. Для меня «Мой сын» стал счастливой возможностью вернуться к кино, в котором не надо соблюдать логику истории, в комплекте с которым не идут списки требований. Такой опыт очень полезен. 

«Мой сын» в российском прокате с 28 сентября.