«Пролетая над гнездом кукушки». Безумство храбрых

25.11.2015Ксения Рождественская

Пересмотрев шедевр Милоша Формана, который вышел на экраны 40 лет назад, Ксения Рождественская убедилась во мнении — этот фильм не о психах, не о безумии и не о лечении электрошоком. Он — о стремлении к свободе, которое не может остановить даже смерть.

Писатель Кен Кизи всю жизнь презирал экранизацию своего главного произведения, фильм Милоша Формана «Пролетая над гнездом кукушки», и наотрез отказывался его смотреть. Однажды, правда, он случайно наткнулся на это кино, переключая каналы. Картина показалась ему неплохой… Но как только Кизи понял, что смотрит, моментально схватился за пульт.

Отказ от взаимодействия — тоже способ общения с окружающим миром. В «Пролетая над гнездом кукушки» — одном из лучших романов, когда-либо написанных по-английски, — так ведет себя индеец по прозвищу Вождь. Могучий гигант притворяется глухонемым, но читатель знает, что именно он рассказывает эту историю — историю о свободе. Ее название позаимствовано из детской считалки: «Кто из дому, кто в дом, кто над кукушкиным гнездом». Под словом «кукушка» подразумевается псих. Под «кукушкиным гнездом» — дом сумасшедших.

В психушке, где правила устанавливает сестра Рэтчед, появляется новый пациент по имени МакМерфи. Он не безумен, но крайне опасен. Он не просто хочет свободы, он хочет поделиться ею с остальными пациентами. Сначала герой пытается действовать по закону, устраивает голосование, участвует в собраниях. Но осознав, что это не работает, начинает правила нарушать.

Картина Милоша Формана стала известнее, чем роман. На оскаровской церемонии ей вручили все пять главных наград — за лучший фильм, режиссуру, сценарий, мужскую и женскую роли. За всю историю премии до этого такое было лишь еще два раза — в 1935 году, с картиной Фрэнка Капры «Это случилось однажды ночью», и в 1992-м, с «Молчанием ягнят» Джонатана Демме. Зато пять главных «Золотых глобусов» не доставалось, кроме фильма Формана, никому. Абсолютный рекорд.

Роман, конечно, отличался от фильма — так же, как 50-е отличались от следующих десятилетий. Кена Кизи вели холодная война и ЛСД. Он был одним из тех, кто добровольно участвовал в медицинских экспериментах с галлюциногенами: правительство хотело узнать, можно ли при их помощи лечить психические расстройства. Тогда же Кизи работал в психушке. И там, глядя в окно на больных, заинтересовался простым вопросом: есть ли какая-нибудь разница между санитарами и пациентами?

К экранизации романа, вышедшего в 1962 году, приступили в 1975-м, когда битники уже стали историей, ЛСД запретили, холодная война была в самом разгаре, а вьетнамская — позорно заканчивалась.

Для чехословацкого режиссера Милоша Формана, который расстался с соцлагерем в 1968 году после «Пражской весны», «Пролетая над гнездом кукушки» стал вторым американским фильмом. Неудивительно, что психушка была для него, по его собственному признанию, метафорой Советского Союза, «железного занавеса».

Джек Николсон  мечтал сыграть роль МакМерфи с того момента, как прочитал книгу Кизи. Он даже пытался купить права на экранизацию, но его опередил Кирк Дуглас, заплативший писателю $47 тыс. сразу же после публикации романа. Дуглас играл главную роль в театральной постановке — крайне неудачной — и лет десять пытался заинтересовать кого-нибудь идеей киноэкранизации.

Студии считали, что такой сюжет не будет никому интересен, а кто-то даже потребовал, чтобы МакМерфи в финале не умирал — дескать, лишь в этом случае может получиться нормальный фильм. Кирк, отчаявшись, передал права своему сыну Майклу Дугласу, и тот, на пару с продюсером Солом Заенцом, приступил к подбору актеров.

Ни Николсон, ни Луиза Флетчер, сыгравшая сестру Рэтчед, нисколько не походили на своих книжных героев. Форман считал, что зло всегда притворяется, будто действует из лучших побуждений, поэтому экранная Рэтчед выглядит порой как истинный ангел и вызывает не ненависть, а скорее сочувствие. Она кажется поначалу добрым и сильным правителем и превращается в исчадие ада, не снимая с лица улыбки.

На роль Вождя взяли лесника из Вашингтона, а в роли пациентов дебютировали такие актеры, как Брэд Дуриф, Кристофер Ллойд и Дэнни ДеВито (эту же роль он играл и в бродвейской постановке).

Снимать решили в настоящей психиатрической больнице. Выбор пал на клинику в Орегоне — единственную, где врачи прочитали роман. Прежде чем приступить к съемкам, Форман прожил в госпитале почти месяц и так сдружился с его персоналом, что пригласил главврача Дина Р. Брукса на аналогичную роль в кино — в эпизоде приезда МакМерфи Брукс, кстати, следовал не сценарию, а реальной процедуре знакомства с пациентом. К съемкам ленты привлекли и пациентов. Когда Джек Николсон прибыл на площадку, то не смог отличить актеров от психов с диагнозом.

Признавая гениальную игру актеров в картине, некоторые критики все-таки полагали, что Форман сделал с романом то же, что санитары — с пациентами клиники: подверг его насилию, заткнул ему рот. А главное — извратил представление публики о подобных заведениях, где, как знает теперь каждый зритель, пациентов лечат электрошоком и страхом.

Впрочем, «Пролетая над гнездом кукушки» — не первый фильм, высказавшийся на тему. К моменту его выхода уже существовал как минимум «Шоковый коридор» Сэмюэла Фуллера — картина о том, как нормальный человек, попадая в сумасшедший дом, постепенно скатывается в дикие цветные сны. Уже успели запретить документалку Фредерика Вайсмана «Безумцы Титиката» о порядках в тюремной психушке. Да и вообще — Формана не интересовало безумие. Его интересовало подчинение системе.

Кен Кизи не мог принять того, что в фильме убрали рассказчика, к тому же в главной роли он видел Джина Хэкмена, а саму историю представлял как «Кабинет доктора Калигари» (шедевр немецкого киноэкспрессионизма, немая картина 1920 года. — THR). Текст, изломанный и резкий, рассказывал одновременно о ковбоях и роботах, о механических насекомых, гипнотическом «Комбинате» и чужой, живой силе, которая заполняет выхолощенную оболочку психушки.

МакМерфи, по словам Кизи, — это своеобразный Джон Уэйн, ковбой, заехавший в городок, чтобы перестрелять «плохих парней». Разумеется, герой погибает, как полагается ковбою. Разумеется, все это происходит в Орегоне, самом западном штате. Одним словом, вестерн в психушке. «А за окном воробьи, дымясь, падают с провода».

Для Формана история была принципиально другой. Не галлюцинаторная «американа», а более глобальная притча о тоталитаризме. «Вопросы о том, как же я решился снимать настолько американскую историю, меня искренне изумляли, — говорил он во всех интервью. — Вы просто книжку читали, а я во всем этом жил. Моей сестрой Рэтчед была коммунистическая партия. Она объясняла мне, что делать, о чем думать, чего нельзя говорить».

В 1975 году, сразу после выхода фильма, критики писали, что это «блестящий пример кинематографического  театра». Только это не театр. Форман постоянно дает своим героям возможность выйти за пределы клаустрофобных интерьеров больницы, разрушает «четвертую  стену», постоянно показывает, что там — за решеткой, за стеной, за окном — есть большой мир. Туда в финале бежит Вождь, и кинокамера не следует за ним…

Существуют ли способы освободиться от диктатуры «Комбината»? Можно принять правила, делать то, что от тебя требуют: глотать пилюли, слушать музыку, рассказывать о своей жене, признавать, что неправ, верить, что отлично выспался. Может быть, самый страшный эпизод в фильме — начало. «Доброе утро», — говорит санитар, отстегивая ремни, сковывающие пациента. «Доброе утро», — отвечает ему пациент. «Как вы себя чувствуете?» — «Отдохнувшим».

Можно, наоборот, играть по собственным правилам, доказывая власти, что перед ней — люди, а не людские оболочки. В чем виновен МакМерфи? «Вы были зачинщиком драк и разговаривали без разрешения». Герой кажется бунтарем, но на самом деле он обычный живой человек. Просто общество, в котором он оказался, изо всех сил старается быть мертвым и умертвить всех, кто оказывается рядом.

Да, инициалы Р.П. МакМерфи — RPM — означают revolutions per minute, количество «революций в минуту». Но герой — не революционер, а нормальный человек в сломанном обществе: он пытается разговаривать с надсмотрщиками как с людьми, и не его вина, что они давно перестали быть живыми.

Сам он — слишком живой. Когда МакМерфи запрещают смотреть матч, он начинает комментировать воображаемую игру, следя за ней по выключенному телевизору. Так, в советское время ходил анекдот о человеке, раздающем пустые листовки. Потому что «и так все понятно».

Фильм Формана тем и хорош, что история здесь работает на всех уровнях. Это и аллегория, рассказывающая о любом тоталитарном обществе, — своеобразная антиутопия в «палате номер шесть». И частная история человека, который должен подчиниться правилам, но не может им подчиниться. И аллюзия на историю Христа (в книге такая параллель более очевидна — там МакМерфи перед лечением электрошоком напрямую спрашивает, не терновый ли венец ему уготован). И притча о том, как бунт превращается в конформизм, а революция тонет в послушании. И о том, что смерть — тоже свобода…

А еще это множественные умы одного человека, который, чтобы освободиться, должен убить какую-то часть себя.

Фильм, снятый за каких-то $4,5 млн, заработал в прокате более $100 млн, войдя в десятку самых кассовых картин своего времени. Когда Николсону вручали оскаровскую статуэтку, он сказал: «Это доказывает, что в киноакадемии столько же психов, сколько везде».

И только мы тут нормальные. Вот уже 40 лет МакМерфи задает нам с экрана один и тот же вопрос: «Что мы тут делаем — мы, двое нормальных людей, — среди этих психов?» Как что? Живем. Следуем правилам. Отказываемся разговаривать. Читаем пустые листовки. Разбиваем окно — и пытаемся бежать…