Сергей Соловьев: «Коммерческое кино — сфера, которая меня никогда не привлекала»

25.08.2014Сергей Оболонков

25 августа Сергею Соловьеву, одному из ярчайших отечественных кинематографистов, исполняется 70 лет. Накануне юбилея THR напросился к режиссеру в гости. Правда, и разговор, и фотосъемка в итоге пошли совсем не так, как планировал наш корреспондент.

Этот материал был опубликован в августовском номере «The Hollywood Reporter – Российское издание».

«Абдулов говорил, что больше всего не любит три вещи — кино, театр и телевидение. Поскольку каждая из них для него — работа. Вот и я больше всего не люблю фотографию, так как сам ею занимаюсь», — рассказывает Сергей Соловьев, позируя перед камерой.»

И действительно, этот вид искусства для кинорежиссера — уже давно не увлечение, а что-то большее. Фотоснимки в квартире Соловьева буквально везде — на стенах, по углам, на рабочем столе в кабинете… На «Маке» режиссера также открыта папка с каким-то немыслимым количеством фотографий; когда компьютер засыпает, на мониторе вместо банального скринсейвера с аквариумными рыбками начинают сменяться кадры.

«Сейчас планирую снять еще один портрет Шнурова. Вон шуба и цилиндр лежат, подготовил для создания образа, — говорит Соловьев. — Хотя Сережа и так необыкновенно выразителен». Заодно Сергей Александрович вспоминает о том, что фронтмен «Ленинграда» — единственный человек, которого ему «до слез жалко» в связи с запретом на использование ненормативной лексики в художественных произведениях: «Я ему сказал: «Самую же суть твоего творчества поставили под сомнение!» А он ответил: «Суть под сомнение поставить невозможно, всегда найдутся слова, которые позволят ее сохранить, так просто нас не возьмешь!»

Впрочем, самого Соловьева запреты тоже не особо пугают: «Жизнь у меня получилась довольно длинная, так что я успел посмотреть, как можно нормально работать и при кошмарной советской цензуре, и при либеральной цензуре, и вообще без нее. Одно и то же. Контроль либо есть у тебя в башке, либо его нет. Концентрироваться на внешних условиях — смешная и глупая идея».

По задумке режиссера, обязательной частью шнуровского портрета должен стать монокль — такой уж сложился образ. «Вчера был на развале в Измайлове, полдня потратил и так монокля и не нашел. Но я найду и проведу эту съемку», — говорит Сергей Александрович. И добавляет: «Бывают люди по природе своей художественные и антихудожественные, одни от других отличаются, как мороз от жары в пустыне Сахара. Сережа — исключительно художественный человек. Объяснение простое: искусство — это способ передачи энергии друг другу. Когда прихожу к нему на концерт и слышу трубы, мне на душе сразу становится хорошо».

В домашних условиях, правда, кинематографист больше предпочитает слушать Густава Малера. Еще один его любимый композитор — Гия Канчели (тот самый, музыка которого звучит в фильмах Георгия Данелии). О нем Соловьев отзывается с упоением: «Выдающийся, гениальный! Когда я первый раз слушал в консерватории его «Стикс» (симфоническая поэма, впервые обнародованная в 1999 году. — THR), у меня сдвиг в сознании произошел. Ведь я искренне думал, что Бетховены и Малеры — это все дела давно минувших дней. Ничего подобного! Это мы пережили те времена, а Канчели так и остался Канчели. Его творчество — это великое музыкальное откровение. Таких, как он, всегда было очень мало. В какую-то эпоху — Володя Высоцкий, Окуджава. Вот сейчас — Сережа Шнуров. Их не нужно ни с кем сравнивать, это просто выплески эпохи, но именно они чрезвычайно важны».

Фотосъемка продолжается. Соловьев примеряет то расшитый золотом камзол, то простецкую кепку, меняет позы и переходит из комнаты в комнату. Результатами он не вполне доволен — получившиеся кадры, как он считает, не слишком художественны. Очевидно, что позировать ему надоело, и Соловьев переключается на сотрудников THR — и из героя фотосессии сам превращается в фотографа. В этом амплуа он чувствует себя более комфортно.

В процессе выясняется, что собственный юбилей Соловьев намеревается отпраздновать самым настоящим международным кинофестивалем. Мероприятие под названием «После «Ассы» будет проходить в Ялте с 22 по 25 августа. Среди запланированных событий — ретроспективы Алексея Балабанова, Сергея Бодрова-младшего и Евгения Юфита, а также открытие памятника Виктору Цою на набережной. Режиссер показывает буклет, в котором есть и фотография бронзовой фигуры, — Цой сидит на мотоцикле и вообще-то не очень похож на себя. Соловьев соглашается, что музыкант выглядит как инопланетянин, и добавляет, что это, в общем-то, правильно.

Еще одна составляющая фестиваля — самая, пожалуй, неожиданная — подборка индийских кинокартин. Впрочем, у Сергея Александровича есть объяснение: «Откуда взялась «Асса»? Дело вовсе не в моей политической прозорливости. Я просто искал какой-то модуль, способный дать зрительский успех. Тогда у Володи Меньшова вышла лента «Москва слезам не верит», и на нее толпы стояли. А моя картина «Чужая Белая и Рябой» проваливалась со страшной силой».

Замечаю, что это не помешало экранизации повести Бориса Ряховского взять спецприз в Венеции, а Соловьев продолжает: «…И я подключил всю свою умственную амбулаторию и понял, что правильный модуль есть: если вы возьмете «Ассу» в чистом виде, это абсолютно… индийское кино. И когда уже был закончен сценарий, я подумал: не может существовать хорошего индийского фильма, в котором бы не пели и не танцевали».

Если смотреть на вещи именно под таким углом, то включение болливудских кинолент в программу «После «Ассы» действительно кажется логичным. Кстати, в нее также войдет «Анна Каренина» самого Соловьева (эта картина — половина дилогии, в которую также входит лента «2-АССА-2» 2009 года). В общем, фестиваль обещает получиться интересным.

Между тем ни фотография, ни фестивальная, ни преподавательская деятельность — а он несколько раз переносил нашу встречу из-за занятости во ВГИКе, где готовился со своими студентами к дипломному спектаклю, — не мешают Сергею Александровичу работать над новыми собственными кинопроектами. В частности, все готово к съемкам «Елизаветы и Клодиль» — картины, которую он задумал достаточно давно.

Соловьев обращает внимание на крупную фотографию, стоящую в углу кабинета. На черно-белом снимке в полный рост изображен он сам в компании с двумя девочками-подростками. Кадр искусно состарен, кроме того, все три человека одеты весьма несовременно — кажется даже, что такую фотографию могли сделать еще век назад.

«Слева Адель Экзаркопулос, она будет играть главную роль», — объясняет режиссер. И действительно, стоит приглядеться — и угадываются черты одной из самых обсуждаемых актрис 2013 года, звезды фильма Абделатифа Кешиша «Жизнь Адель».

«Я ее нашел в Париже, на улице практически, — говорит Соловьев. — она мне потом звонила и спрашивала, можно ли ей сняться у приятеля (подразумевается Кешиш. — THR). А затем тому фильму дали «Золотую пальмовую ветвь», и сейчас она одна из самых знаменитых молодых актрис». Спрашиваю, не слишком ли Адель Экзаркопулос повзрослела для роли в «Елизавете и Клодиль». «Я все держу на контроле, езжу специально ее проверять», — смеется Соловьев.

«Для «Елизаветы и Клодиль» все уже подготовлено, нужно только два месяца на съемки, — добавляет режиссер. — Аня написала замечательную музыку и уже даже записала ее». Аня — это дочь Соловьева, Анна Друбич, отпраздновавшая 30-й день рождения всего за пару месяцев до 70-летия отца. Став композитором, она отметилась уже в саундтреках одиннадцати картин, включая не только «Анну Каренину» и «2-АССА-2», но и недавний кинотавровский хит — «Звезду» Анны Меликян.

Еще один запланированный проект связан со сравнительно новыми технологиями: Соловьев намеревается снять картину в стереоскопическом формате. Легко догадаться, что эта задумка не имеет ничего общего с тем 3D, какое можно увидеть, например, в работах Майкла Бэя: «Я хотел снять картину, в которой весь хронометраж беспрерывно говорит Евгений Гришковец. Даже написал сценарий по его же чудесной пьесе «Дредноуты». Там есть еще один персонаж — любимая женщина героя, она все время молчит. На эту роль я бы взял Лену Камаеву, которая у меня уже снималась в «Нежном возрасте». За всю картину у нее одна реплика, она что-то не расслышала и переспрашивает Женю: «Как?» Вот в такой картине 3D будет клевое, настоящее, скажем так».

А вообще, идей у Соловьева полно. По его словам, образовалось уже целое «кладбище замыслов». «Кладбище» — определение пессимистичное, но не вполне верное. Режиссер отмечает, что ни от одной из идей не отказывается, не хоронит их. Судьба этих проектов пока не решена, однако кое в чем Сергей Александрович уверен уже сейчас: коммерческое кино он снимать не будет.

«Коммерческими лентами надо заниматься серьезно. Для этого не требуется ВГИК — нужно оканчивать Финансовую академию. В ней стоит открыть специальный факультет, он будет выпускать не тех менеджеров-любителей, которые по ВГИКу ходят, — у них сознание испорчено каким-нибудь случайно увиденным Годаром, — а настоящих финансовых отморозков. Коммерческое кино — это отдельная сфера, которая меня никогда не привлекала», — говорит Соловьев.

Никогда… За этим словом между тем скрывается более 40 лет и 18 фильмов, начиная с новеллы в «Семейном счастье» 1969 года и заканчивая (пока!)«Одноклассниками» 2010-го. И пускай эти картины не устанавливают рекорды сборов, своего зрителя они неизменно находят. Сам режиссер относится к этому философски: «Я считаю, что кино вообще не должно оцениваться такой эфемерной малостью, как финансовый успех».