«Унесенные ветром». Триумф воли

05.01.2015Инна Денисова

«Этот фильм станет величайшим провалом в истории Голливуда, и мне приятно знать, что потерплю фиаско не я, а Кларк Гейбл», — заявил Гэри Купер, отвергая роль Ретта Батлера.

И фатально ошибся: «Унесенные ветром» стали самым кассовым фильмом в мировой истории. Успех этой картины не смогли переплюнуть ни «Звездные войны», ни «Титаник», ни «Аватар». Кинокритик Инна Денисова — о долгих поисках идеальной Скарлетт О’Хары, которая подарила всей нации надежду на жизнь без голода и войны.

Этот материал был опубликован в январском номере «The Hollywood Reporter – Российское издание».

Вo время Великой депрессии в Америке без работы сидел каждый четвертый горожанин, 75 тысяч ферм были объявлены банкротами. Постояльцев гостиниц спрашивали, зачем они снимают комнаты: переночевать или покончить с собой?

Когда же Франклину Рузвельту наконец удалось вывести страну из кризиса, вплотную подступила новая беда — Вторая мировая война, остановить которую президент США также был не в силах. Как не в силах был успокоить женщин, отправляющих за океан своих мужей и сыновей.

Казалось, неоткуда ждать слова поддержки. И вдруг они прозвучали — как раскат грома, как набат, как заклинание. Как призыв встать и идти дальше. «Я скорее обману, украду или убью, но никогда не буду голодать», — заявила избалованная аристократка Скарлетт О’Хара, грозя крошечным кулачком розовому южному небу.

Сила ее духа была ошеломляющей и магнетической: каждый захотел найти Скарлетт в себе. Литературный персонаж сделал в итоге то, чего не удалось ни одному политику, — в трудный час дал надежду всей нации.

Несмотря на бешеный успех романа Маргарет Митчелл, влияние «Унесенных ветром» не было бы таким впечатляющим без крайне удачной и своевременной визуализации. С технической точки зрения кинематограф той эпохи как раз подготовился к появлению подобной картины — у него уже появился и звук, и цвет.

Это было время, когда американцы не задавались вопросом, какое из искусств является самым важным: в 1930-е годы киноэкран затмевал для народа все, буквально отгородив его белым квадратом от мрачной действительности. Перед кинотеатрами выстраивались длинные очереди: согласно статистике, каждую неделю в кино ходили 75 миллионов зрителей.

К тому моменту американская кинопромышленность заняла лидирующие позиции в мире: восемь голливудских студий-монополистов — 20th Century Fox, Warner Bros., Universal, Metro-Goldwyn-Mayer и другие — снимали по 500 картин в год.

MGM позиционировала свою продукцию как «красивые фильмы для красивых людей». В них снимались Грета Гарбо, Норма Ширер, Джин Харлоу, Джоан Кроуфорд — женщины, каких не встретишь в церкви или больнице, в школе или на кухне. Не оденешь в халат, не накинешь на них фартук. Их красота не спасала старый мир, летящий в пропасть, но заставляла забывать о его существовании. Хотя бы на пару часов в день.

Музыку на «фабрике грез» уже тогда заказывали граждане трезвые и практичные. Именно таким кажется Дэвид О. Селзник, — сын разорившегося киномагната Льюиса Дж. Селзника, — человек, ответственный за появление «Унесенных ветром», главного фильма эпохи.

Он был далеко не самым красивым парнем Америки, хотя крутил романы с ослепительными красотками. Начал карьеру как ассистент легендарного Луиса Б. Майера, основателя MGM, но, как только женился на его дочери Ирен Глэдис, занял почетный пост вице-президента компании.

Прошло еще несколько лет, и амбициозный Дэвид создал собственную фирму под названием Selznic International, которая впоследствии заняла в титрах «Унесенных ветром» первое место. Причем абсолютно по праву: без фанатичной продюсерской целеустремленности Селзника главный американский киноэпос вообще не был бы снят.

В 1936 году, осознав потребности зрителей, Дэвид заплатил баснословные по меркам того времени $50 тыс. за право экранизировать роман, только что получивший престижную Пулитцеровскую премию. Его автор, журналистка из Атланты Маргарет Митчелл, потерявшая на войне жениха, Великую депрессию переживала по-своему: написала свою первую и единственную книгу о Скарлетт — измученной, но не сломленной девушке с Юга.

Роман первоначально назывался «Я подумаю об этом завтра» (Tomorrow is Another Day) — именно так говорила и жила Скарлетт, и этот постулат жизненной философии после выхода фильма стал девизом и компасом всего поколения.

Но как должна была выглядеть эта самая Скарлетт, в которой «закаленная сталь» характера вступила в химически невозможную реакцию диффузии с «эфиром» легкомысленности? Этого не понимал поначалу и сам Дэвид О. Селзник, но знал одно: совсем не так, как выглядели все прежние киногероини.

Главным руководством к поиску актрисы служила инструкция из романа — словесный портрет кисти Маргарет Митчелл. «Широкоскулое, с точеным подбородком лицо Скарлетт невольно приковывало к себе взгляд. Особенно глаза — чуть раскосые, светло-зеленые, прозрачные, в оправе темных ресниц. На белом, как лепесток магнолии, лбу — ах, эта белая кожа, которой так гордятся женщины американского Юга, бережно охраняя ее шляпками, вуалетками и митенками от жаркого солнца Джорджии! — две безукоризненно четкие линии бровей стремительно взлетали косо вверх — от переносицы к вискам».

Примерять шляпки, вуалетки и митенки выстроилась очередь из самых белокожих актрис Голливуда. Бетт Дэвис помешал контракт с Warner Bros. Полетт Годдар — отсутствие свидетельства о браке с Чарли Чаплином, которое требовалось бухгалтерии (и да, это оказалось достаточной причиной для отказа — как раз в 1930-е в Америке был принят этический кодекс Хейса).

Кэтрин Хепберн, зеленоглазее не придумаешь, по слухам, лично услышала от Селзника приговор: «Не вижу причины, по которой Ретт Батлер охотится за тобой в течение двенадцати лет». Бывшая любовница продюсера Джин Артур проходила по блату пробы три раза — и тоже не вышло. Джоан Беннетт была практически утверждена, но все сорвалось. Уже после, в качестве утешения, ей предлагали снять дочь в роли Бонни Блу Батлер — актриса сказала «нет».

Самой серьезной претенденткой на роль казалась, пожалуй, только Таллула Бэнкхед. Женщина-кремень, способная выжечь из искры своего таланта яркое пламя, сама родилась в Алабаме и каждый вечер смотрела зелеными глазами в розовое небо. Увы, бурный темперамент стремительно пожирал сам себя. Алкоголичка и кокаинистка, переспавшая со всем Голливудом (включая и режиссера Джорджа Кьюкора, только что нанятого на проект), она пришла на пробы после запоя: отечное лицо никак не желало становиться 16-летним.

Отказу Селзника готов был возразить весь Юг Америки — губернатор Алабамы вполне официально заявил, что только Таллула Бэнкхед способна сыграть Скарлетт. Но актриса сама выбыла из борьбы, вовремя сбежав от работы к новой любви и новым саморазрушениям.

И осталась только она — англичанка Вивьен Ли, которую на тот момент не знал практически никто. Прочитав роман, актриса двинулась к цели — напролом, через все препятствия и континенты.

Ли приехала в Америку сама, с книгой Маргарет Митчелл под мышкой. Она настояла, чтобы Лоуренс Оливье (действующий любовник и будущий муж) познакомил ее с Майроном Селзником, братом Дэвида. Ее кожа была белой как фарфор, глаза — зелеными как изумруды, брови — раскосыми, рот — капризным, подбородок — твердым. И даже Митчелл, увидев ее, непроизвольно воскликнула: «Это же моя Скарлетт!»

Ретт Батлер, в отличие от О’Хары, не требовал долгих кастингов. Этого героя слепили по старым выкройкам, практически без примерки. Кларк Гейбл был глянцево-смугл, порочно усат и уже столь знаменит, что в его честь (Кларком Кентом) назвали альтер эго нарисованного в 1938 году Супермена.

Неудивительно, что имя актера — и в титрах, и на афишах — заняло почетное первое место, а Вивьен Ли поначалу на постерах писали четвертой, после Лесли Говарда и Оливии Де Хэвилленд. И только время расставило все по местам, оставив Гейблу титул «большой звезды», Ли — великой актрисы.

Она пришла на проект на птичьих правах, но очень быстро расправила крылья и установила собственные правила, заклевав окружение петушиным боем. Актрису ничуть не смущало, что ей платили в пять раз меньше, чем Кларку Гейблу: $25 тыс. против его $120 тыс. При этом съемочных дней у нее было больше практически вдвое: 125 смен против 71.

Кларк не мог запомнить текст собственной роли — Вивьен знала наизусть реплики всех персонажей. Он покидал площадку ровно в шесть, она задерживалась до глубокой ночи, комментируя его уходы презрительным: «Прямо как клерк в юридической консультации!»

Англичанина Лесли Говарда, игравшего Эшли, актриса возненавидела за безразличие: он параллельно снимался в другом фильме и проявлял, по ее мнению, недостаточно энтузиазма (Ли в итоге оказалась права — персонаж Говарда выглядит самым бледным в созвездии).

Виктора Флеминга, сменившего Кьюкора, Вивьен критиковала за неумение работать с актерами и не раз штурмовала кабинет Селзника с требованием вернуть прежнего режиссера. После фразы: «Я хочу сделать этот фильм мелодрамой» Ли прониклась к Флемингу такой лютой ненавистью, что вскоре выжила его из проекта.

Третий постановщик, Сэм Вуд, просто играл роль режиссера, отведенную для него хозяевами площадки, поэтому замен больше не было. Вивьен Ли вместе с Дэвидом О. Селзником делала к тому времени собственную картину, указывая ветрам, куда дуть и кого в каком направлении уносить.

Получившийся фильм стал результатом перфекционизма двух одержимых людей. В вечер премьеры перед Loew's Grand Theatre в Атланте толпилось 300 тысяч человек, желавших поприветствовать съемочную группу картины. Билеты, стоившие десять долларов, спекулянты толкали по двести, но в зале не было ни одного свободного места. Только в Атланте «Унесенные ветром» посмотрели миллион человек. Во всей Америке — более двухсот миллионов, и этот рекорд до сих пор никем не побит.

Фильм получил восемь «Оскаров», а номинирован был и вовсе на тринадцать. «Старого мира больше нет», — говорил зрителям Ретт Батлер с экрана, и эти слова уже касались не только американского Юга: за два месяца до премьеры картины в Европе началась Вторая мировая война. «Земля — единственное, что остается», — объяснял Джеральд О’Хара своей дочери Скарлетт.

Американцы прилипали к экрану и больше не чувствовали себя жертвами Кинг-Конга или маленькими, загнанными в угол Микки-Маусами. Нацистский лозунг «триумф воли» неожиданно описал умонастроения, восторжествовавшие на другом континенте. Преодолеть испытания, чтобы больше никогда не голодать. Рваться только вперед. Довольствоваться только победой.