ЭКСКЛЮЗИВ! Нил Бломкамп: «Земля, показанная в «Элизиуме», — лучшее, что нас ждет»

12.08.2013Заира Озова

В 2010 году журнал Time включил Нила Бломкампа в список ста самых влиятельных людей мира, хотя
 к тому времени он снял всего один полноценный фильм — «Район №9». Перед выходом «Элизиума», второй полнометражной картины режиссера, THR обсудил с Нилом повышенный интерес Голливуда к научной фантастике и его собственные неутешительные прогнозы будущего Земли.

Несмотря на поднимаемые в фильме серьезные темы, «Элизиум» получился качественным, бойким экшеном. Тогда как «Район №9» был скорее едким социальным памфлетом.

Я снимаю летние блокбастеры. «Район №9», пожалуй, получился таким случайно, но «Элизиум» во многом продолжает традиции первого фильма. Я люблю возиться с футуристическим дизайном, люблю сочинять научно-­фантастические истории, люблю общаться с актерами, которые меня понимают. И в этом отношении работа над «Элизиумом» мало чем отличалась от работы над «Районом №9». Разве что возрос бюджет, а вместе с ним и ставки, но отношение к своему делу у меня не изменилось.

Этим летом человечество кто только не спасал — и Том Круз, и Брэд Питт. Теперь вот пришла очередь Мэтта Дэймона. Почему именно он?

Моя идея была такой: взять голливудскую кино­ звезду и погрузить ее по уши в дерьмо и разруху, показать американцам их страну, пребывающую в упадке. Популярнейший актер живет в хибаре, в нищете, питается объедками — этот образ работает лучше, чем если бы на его месте был какой­-то неизвестный лицедей, с которым вас ничего не связывает. Мэтт Дэймон, в отличие от многих суперзвезд, всегда производил впечатление человека, способного на рискованные шаги.

А как вам удалось завербовать Джоди Фостер?

Она прочла сценарий, и ей понравилась идея. С ней было очень легко работать, и она не стеснялась интерпретировать материал на свой лад, что я очень ценю в актерах. Это она, кстати, придумала сделать свою героиню француженкой — по­моему, это отличный ход. Очень важно было показать, что на «Элизиуме» были собраны сливки общества из разных стран, не только из Америки.

Вы, наверное, в детстве мечтали отправиться в космос, как и герой Мэтта Дэймона?

Однозначно! И мне очень нравится то, как развивается космический туризм, хотя сейчас он в зачаточном состоянии и это все равно что летать в вертолетах в 1950-­х годах. Только я в последнее время стал бояться полетов — это одна из двух моих фобий. Хотя я вообще страшный фанат вертолетов, даже пытался получить права на управление этим транс­портным средством. Но в Новой Зеландии случилась авария, в которой я чудом спасся. Теперь вместо этого я коллекционирую радиоуправляемые вертолеты. Я понимаю, как они работают, как они сделаны, и каждый раз, когда я оказываюсь в самолете, представляю все винтики и болтики, которые скрепляют и держат отдельные части вместе, и больше ни о чем не могу думать.

Так, а вторая фобия?

Боязнь высоты.

То есть дорога на Элизиум вам заказана.

Да уж, добираться до него было бы проблемой. Но тут главное долететь — можно, например, выпить пол­литра виски перед взлетом, и тогда все мои фобии как рукой снимет. (Смеется.)

Как вы думаете, чем можно объяснить такой внезапный интерес Голливуда к научно-фантастическим проектам? Обычно нам выдают один-два фильма в год, а в 2013-м огромный наплыв — от «Обливиона» и «Стартрека» до «Тихоокеанского рубежа» и «Элизиума».

Я не живу в Голливуде и знаком с очень немногими кинематографистами, поэтому я не знаю актуальных тенденций, не знаю, чем живет и дышит индустрия. О внезапном возрождении научно­фантастического кино я, как и вы, могу рассуждать только теоретически. И мне кажется, это вызвано тем, что большинство режиссеров относительно молоды, они росли на фэнтези и фантастике и теперь хотят вернуть в поп­культуру то, что им так дорого. Их можно называть «поколением гиков», если хотите: это и Питер Джексон, и Гильермо дель Торо, и Джей Джей Абрамс. Они все отличаются вниманием к деталям и серьезной насмотренностью.

Многие авторы научной фантастики считают, что будущее, которое они описывают в своих работах, рано или поздно случится на самом деле. Неужели вы верите, что через 150 лет у нас на орбите будет висеть космическая станция для элиты?

Тут дело в том, что большинство фантастов в своих произведениях занимаются теоретизированием. Но их спекуляции на самом деле опираются на на­учные исследования, на факты. Мне же это совсем не интересно. Я выстраиваю метафоры. Не думаю, что «Элизиум» — фильм о будущем. Это, скорее, фильм о настоящем. Будущее используется только с целью создания «задника», оттеняющего фона, но на самом деле сквозь такую призму я раз­глядываю наш сегодняшний мир. Моя картина — одна сплошная аллегория. Орбитальную станцию «Элизиум» можно рассматривать как самые успеш­ные, экономически стабильные страны в мире, куда постоянно стремятся иммигранты. Нет, я не верю, что то, о чем я пишу, будет реальностью через 150 лет, но верю, что моя метафора точна и актуальна. Уто­пического «Элизиума» с чудесными медицинскими технологиями нам никто не обещает, но то, что Зем­ля станет такой же запущенной, как в фильме, впол­не вероятно.

Очень, знаете ли, пугающее предостережение.

Ну простите, я невероятно пессимистичен в том, что касается судьбы человечества. Та Земля, что по­ казана в «Элизиуме», — лучшее, что нас ждет.