ЭКСКЛЮЗИВ: “Я хотел снять другое кино о войне, с масштабными сценами и с потрясающей, эмоциональной историей”

10.10.2013Оксана Литовченко

В широкий прокат выходит «Сталинград», масштабный военный эпос. Создатель самой ожидаемой отечественной картины октября Федор Бондарчук рассказал THR о своей мистической связи со «Сталинградом», высокотехнологичном драматическом инструменте и неудержимой страсти к визуальным экспериментам.

— Федор Сергеевич, как-то раз вы сказали, что любой российский режиссер мечтает снять фильм о Великой Отечественной войне...

— Верно! Но я даже шире возьму: вообще любой режиссер — российский или иностранный — мечтает снять картину о войне. Это может быть фильм о двух солдатах, отбившихся от своих и пропавших в псковских лесах, — и тогда это будет роуд-муви. Или многокомпозиционное полотно с красными стрелками, показывающими передвижения войск на карте баталий XIX века. Или история женщины на войне. Это может быть история на кухне коммунальной квартиры, без взрывов и танков. Но тема войны как метафизического явления, мне кажется, волнует каждого режиссера.

— Когда вас захватила история 
Сталинграда?

— Она возвращалась ко мне снова и снова — причем самым удивительным образом. Недавно разговаривал об этом с Томасом Кречманом, исполнителем главной немецкой роли в фильме. Двадцать лет тому назад, сбежав из ГДР, он сыграл свою первую роль в кино в фильме Йозефа Вильсмайера «Сталинград». А чуть больше двух десятилетий назад я, будучи студентом ВГИКа, проходил практику на съемках «Сталинграда» у своего мастера Юрия Николаевича Озерова и тоже исполнил там одну из своих первых ролей в кино. Со временем это, конечно, немного забылось. И вот мне пришел сценарий Ильи Тилькина. Тогда я вспомнил про свою студенческую практику... и захотел снять другое кино о войне. С масштабными сценами и с потрясающей, эмоциональной историей, которая произошла в самом начале великой битвы. Ее мало с чем можно сравнить, мы очень дорожим нашим сценарием.

— Другое кино... То есть это вызов?

— Момент вызова, конечно, есть. Но мы не кричим на каждом углу и не пишем большими буквами на постерах: «Смотрите в 3D!» Напротив, выпускаем картину

в разных форматах. Но решил бы я снимать «Сталинград», не произойди стремительной революции трехмерного кино? Не уверен...

— И все же 3D больше ассоциируется с развлечением. Не было мыслей, что зрители не примут такой формат применительно к фильму на столь серьезную тему?

— Были. И есть до сих пор. Наши сомнения развеются, лишь когда картина выйдет и ее увидит зритель. И свою порцию критики мы получим обязательно! Но здесь есть нюансы. 3D все же не только развлечение. Оно позволяет достичь, наверное, главной цели кинематографа: размывает границы между зрителем и экраном, заставляет сопереживать, ощутить свою причастность к тому, что происходит. Так что это мощнейший драматургический инструмент. А если говорить о том, что, возможно, жанр не тот... Алексей Попогребский снимает артхаус в формате 3D — и это здорово! Мне кажется, у него получится интересный эксперимент (фильм «Пропавшие комнаты» с Полом Беттани в главной роли выйдет в прокат в 2014 году. — THR).

— Возвращаясь к фильму Озерова: практика на съемках его «Сталинграда» помогла при создании вашего собственного?


— Безусловно! Абсолютно во всем! К тому же Юрий Николаевич работал с великими мастерами, заразившими меня в итоге своим отношением к деталям, костюмам, гриму, декорациям...

— Вы когда-то учились живописи и, должно быть, с особенным трепетом относитесь к визуальной стороне картины.


— С трепетом. И, кстати, именно поэтому я очень долго не мог вылезти из музыкального видео. Оно позволяло мне реализовывать любые эксперименты, которые только приходили в голову, — я был абсолютно свободен в самовыражении.

— А кино сейчас дает вам такую свободу?

— Только оно и дает!