Этот материал был опубликован во втором номере журнала «The Hollywood Reporter – Российское издание».THR: Вас называют самым провокационным журналистом страны. Даже поклонники любят вас не безоговорочно.Владимир Соловьев: Телеведущий — это профессия. Я не был в эфире год. Сколько появилось клонов моей передачи! Но никто не смог занять мое место — ни по рейтингу, ни по сути. THR: Кстати, о профессии. Многие считают, что вы уже не журналист, а политик.Соловьев: Ничего подобного! Я никогда не позволяю себе высказываний о своих политических пристрастиях. Не являюсь чьим-либо доверенным лицом и никогда не буду членом какой-либо партии. Лишь однажды я высказал свое отношение к Путину: «За Ельцина было стыдно, когда он был президентом, а вот за Путина стыдно не было». Я никогда не скажу, за кого голосовал на выборах, потому что де-факто это оказывает давление на тех, кто мне доверяет.

THR: То есть при выборе гостей ток-шоу вы не руководствуетесь своими политическими взглядами? А чем тогда? Вы же все время приглашаете одних и тех же людей. Какой в этом смысл, если заранее понятно, что они скажут?Соловьев: Я работаю с самым чистым и одновременно самым тяжелым жанром словесной дуэли. Три раунда беседы — и каждый показывает себя таким, каков он на самом деле. На него смотрят — он волнуется, покрывается пятнами, потеет, ищет слова… Зрители все это видят и начинают спрашивать: «А что это они у вас орут друг на друга?» Да потому что они такие! Я показываю их настоящих, вскрываю их сущность. В политике всегда все обнажается до чистого жанра. Политика — это шекспировские страсти. И вы всегда видите сильнейшие проявления человеческих эмоций. Власть — самый сильный наркотик из всех существующих на земле. Ведь не случайно все, кто ее добился, начинают ощущать себя если не равными Богу, то «богоизбранными». Оказавшись в Кремле, ты попадаешь на вершину власти. Для многих нет ничего слаще этой цели. Поэтому такие эмоции, борьба, драмы… И как бы ни притворялся человек, пришедший на мое шоу, что бы ни говорил об интересах людей — его страстная тяга к власти все равно проявляется. А то, что число тех, чьи выступления интересно смотреть, очень невелико — это трагедия России. Ведь нас всю жизнь как учили? Быть скромным и не высовываться. THR: Кого вы хотели пригласить на свое ток-шоу, но не получилось?Соловьев: Всегда интересно говорить с руководителями страны. А почему они не приходят даже на пред- выборные дебаты — это уже вопрос политической культуры. У нас не приняты словесные поединки между людьми, реально находящимися у руля. Может, это идет от ощущения сакральности власти. Хотя я очень надеялся, что, по крайней мере, на дебаты против Геннадия Андреевича Зюганова Владимир Владимирович Путин придет. Это был бы знак иного понимания демократии. К сожалению, не получилось. THR: Какие задачи вы ставите перед собой, делая свою программу?Соловьев: Достучаться до души, ума и сердца человека. Я вижу в нем творца, интеллигента, читающего Толстого и Чехова, Достоевского и Шиллера, а не исследую его физиологические проявления, подобно многим моим коллегам. Мне интересно, как человек думает, а не как испражняется. И еще одна из моих задач — дать людям возможность услышать нормальную русскую речь, которая уже практически не звучит. Почему я люблю приглашать того же Жириновского? Он по-русски говорит образно! Я уж не говорю о Проханове, Веллере, Михалкове, Кончаловском… Сегодня многие начинают говорить на языке ТНТ и СТС — языке упрощения, языке, если угодно, мигрантов. THR: Если уж зашел разговор об этом… Чем, на ваш взгляд, можно объяснить массовое увлечение ток-шоу, суть которых — подглядывание в замочную скважину и публичное перетряхивание «грязного белья»?Соловьев: То, о чем вы говорили, скорее, к гениталиям души обращено. Передачи для бездушных тел. Мы пичкаем зрителя таким продуктом, а потом удивляемся: почему он так живет? Почему так голосует и так воспитывает детей? Ведь если Бога нет, то все можно. И уже нет такой подлости, которой мы могли бы человека удивить. Телевидение может стать образцом воспитания культуры, но многое зависит от руководителя телеканала, которому просто надо сказать: «Ребята, а мне это не нравится» — и тогда появятся совсем другие передачи. THR: О ком бы вы ни говорили, чувствуется, что вы дистанцируетесь. Вы не с теми и не с другими. А что можете сказать о себе?Соловьев: Наверное, скажу нескромно, но я гений. Но гением может стать каждый — нужно просто почувствовать ответственность перед Богом за дарованные таланты. Гений отличается от простого человека тем, что не ищет оправдания своим неудачам, а пашет во сто раз больше. Осознание ответственности дарит очень большое удовольствие. Ты понимаешь: то, что делаешь, — не случайно, в этом есть некий смысл. Не все описывается химико-физическими реакциями в организме и не все заканчивается с одной, отдельно взятой жизнью. Моя позиция — каждый день быть чуть лучше, чем мог бы, и уж точно лучше, чем был вчера. Хотя это не всегда удается. THR: Вы всегда контролируете свои слова и действия?Соловьев: Всегда. Я никогда не выхожу из себя. Если где-то что-то добавляю, то это, как правило, актерские эмоции и смысл в них совсем другой. THR: Как удачно вы заговорили об актерских эмоциях! Ведь вы не только ведете политические шоу на телевидении и утренние ток-шоу на радио. Вы написали несколько книг и даже записали два музыкальных диска. Ваша жизнь — игра?Соловьев: Когда со стороны твоя работа выглядит игрой — значит, ты все делаешь правильно и красиво. Поэтому, наверное, да, игра, пока удается скрыть труд и пот за внешней легкостью. А вообще моя жизнь — это постоянная мыслительная активность. THR: Многие артисты воспринимают профессию как своего рода миссию. А у вас нет такого ощущения?Соловьев: Ну конечно, есть — я же еврей. (Смеется.) Вернее, русский интеллигент еврейского происхождения, у которого одна Родина и которому не хочется, чтобы его дети и внуки сталкивались с необходимостью просить визу в покинутую ими страну, где остались могилы предков... А для этого надо понимать свою ответственность, подразумевающую, что ты должен встать, как бы ни было страшно, открыть рот и сказать правду. Твой одинокий голос что-то значит, пусть его не сразу услышат. Надо всегда помнить историю Ноя: какими только словами его не крыли — он продолжал строить ковчег. Вот и все. THR: Ваш фирменный стиль — ирония. Что это — свойство натуры или профессиональный навык?Соловьев: Я к себе отношусь более чем иронично. У меня насчет себя никогда не было иллюзий. Считается, что каждый еврейский мальчик рождается, думая, что он мессия, а в 14 лет становится лавочником. Я очень четко и ясно понимал: я невысокого роста, не самый красивый, но чертовски обаятельный. THR: Cвоим детям вы все это внушаете? Например, то, что в каждом человеке скрыт гений?Соловьев: Зачем? Они просто видят, как живет их отец. Я видел, как всю жизнь работал мой дед — пахал и обеспечивал семью. Мужик должен пахать — и все. А успех… Или придет, или не придет.