Игорь Миркурбанов: «Зритель не прощает артисту самодовольства»

19.02.2017Александр Фолин

THR встретился с Игорем Миркурбановым, недавно закончившим съемки в «Икарии» Явора Гырдева, и поговорил о жизненном и творческом пути, а также о взаимоотношениях с режиссерами на площадке и сцене.

В жизни Игоря Миркурбанова есть одна, но пламенная страсть. Это театр. Именно из-за любви к сцене мы так редко видим этого потрясающего актера в кино. Зато на спектаклях Константина Богомолова в МХТ им. А.П. Чехова и «Ленкоме», где Игорь — самая яркая звезда, всегда аншлаг. И тем ценнее его появления на экране, главным из которых в прошлом году стала «Дама Пик» Павла Лунгина. THR встретился с Миркурбановым, недавно закончившим съемки в «Икарии» Явора Гырдева, и поговорил о жизненном и творческом пути, а также о взаимоотношениях с режиссерами на площадке и сцене.

Трудно припомнить другого актера, чей путь к славе был бы столь же долог и извилист. Во всяком случае, кто из ваших коллег может похвастаться дипломом дирижера симфонического оркестра? А ведь до Новосибирской консерватории вы еще и на нефтяника учились! Не жалеете, что ушли в искусство из столь перспективной отрасли? Может, олигархом сейчас были бы…

Может, и стал бы… У меня есть несколько бывших сокурсников, кстати, ставших весьма преуспевающими бизнесменами.

А музыку почему оставили?

Скорее это она меня оставила. Изменила мне с Чайковским. (Смеется.)

Вы фаталист?

В квантовой физике и психологии время не линейно. Прошлое, настоящее и будущее существуют в моменте, и трудно не признать, что будущее во многом предопределено. Но когда мы надеемся, что кое-что зависит и от нас, то не обманываем самих себя. Поэтому стоики правы: «Желающих судьба ведет, а нежелающих — тащит».

Судя по тому, что вы перепробовали все на свете, с предначертанным мириться явно не хотели. Бунтарская позиция?

Мне как раз казжется, что я плыву по течению...

И в Израиль уехали работать — просто попутный ветер подул?

В 90-е людям стало не до зрелищ. И для меня вопрос стоял так: либо оставаться в профессии, либо уходить в ту же нефтянку, например. А мне, идиоту, хотелось играть Рогожина. Когда предложили его роль в театре «Гешер», я не особо раздумывал.

Как и над предложением сняться в «Списке Шиндлера»? Вы же отказали самому Стивену Спилбергу — в точности как в классическом анекдоте про «ёлки».

 Ну да, сглупил. Если бы мне сейчас поступило такое предложение, я бы позвонил в театр в репертуарную часть, и попросил что-то придумать.

А что за роль вам предлагали?

Немецкого офицера, гестаповца, которого замечательно сыграл израильский актер. И после этого он успешно продолжил в Голливуде.

У швейцарского писателя и драматурга Макса Фриша есть пьеса «Биография», герою которой была предоставлена возможность прожить жизнь заново с любого момента. Но он, как и все мы, совершивший за годы массу ошибок, понял, что ничего не стал бы менять…

…О, я бы точно нашел, что поменять! (Смеется.)  Просто из дурного перфекционизма, если хотите, потому что отношусь к тому типу людей, которые никогда ни в чем не уверены, вечно рефлексируют и сомневаются.

Рискну предположить, что вы не любите пересматривать свои работы.

Очень! Смотрю только по необходимости. Хотя случаются приятные неожиданности: вроде бы проходной проект — куда шел просто заработать — а получилось неплохо. Не то чтобы ты восхищаешься увиденным, но занятно наблюдать некий образ, существующий совершенно самостоятельно.

Почему вы так редко снимаетесь?

Причин много. Принято ругать сценарии, но, по мне, одна из главных проблем — невероятно циничное отношение к актерам, ставшее во многих компаниях. Из-за этого площадка часто превращается в такой «невидимый фронт»: по ту сторону камеры и эту находятся люди, у которых противоположные задачи. Конечно, есть режиссеры и продюсеры, которые любят артистов, но их ничтожно мало.

Павел Лунгин, у которого вы снялись в «Даме Пик» — точно из последних.

Это правда. Павел Семенович — обладатель этого чудесного качества, превратившегося уже, к сожалению, в анахронизм. У него в группе к актерам относятся с уважением и любовью, ценят их труд. Его отношение передается всем, кто находится на площадке. А я, признаться,от этого очень завишу эмоционально.

Надеюсь, съемки в «Икарии» были столь же приятными.

Смотря что иметь в виду. (Улыбается) Не переставал удивляться интеллигентности и мужеству режиссера Явора Гырдева, тому, как слажено трудилась вся команда. Снимали на Мальте, условия были экстремальные. Молодые артисты таскали на себе в 40-градусную жару тяжеленные костюмы с крыльями. И при этом на площадке царило взаимопонимание, терпение и доверие.

Главного героя там, кстати, как и в «Даме Пик», сыграл Иван Янковский (лауреат THR «Событие года» — THR). У вас с ним две совместные картины подряд…

И это замечательно! Вы знаете, Иван — настоящий, открытый, добрый, глубокий, думающий, страдающий, талантливый. При этом невероятно дисциплинированный, фанатичный и преданный делу. Мы дружим с Филиппом, отцом Вани, — я с огромной любовью и нежностью к нему отношусь. Его Митя (в спектакле МХТ им. Чехова «Карамазовы», где у Игоря роль Федора, за которую он получил в 2015 году «Золотую маску», Филипп Янковский играет Митю Карамазова. — THR) каждый спектакль буквально разрывает мне сердце. Он такой полетный и такой трагический!

Ваш персонаж в «Икарии» — типичный антигерой?

Ну, надеюсь, все не так однозначно. (Улыбается.) 

Мне ваша роль в «Даме Пик» как раз понравилась своим дуализмом. Понятно, что это очень жесткий человек, но в то же время способный на нежность.

Рад, если это понятно. И тут спасибо Павлу Семеновичу. Он, в общем, актерский режиссер и не навязывает умозрительных концепций, без учета того, что ты можешь, а у меня не было какого-то четкого представления о герое. Вспомниался иногда, ближе к ночным сменам, граф Сен-Жермена (реально существовавший авантюрист, алхимик и оккультист, увековеченный в том числе и в пушкинской «Пиковой даме» как хранитель тайны трех карт. — THR), но, к счастью, ненадолго... А Павел Семенович ни на чем не настаивал. И вот эта моя ни в чем неуверенность, смею надеяться, и трансформировалась в неоднозначность.

Когда я смотрел «Карамазовых», больше всего меня поражала не мера вашего таланта, а то, что, имея все, чтобы перетянуть в своих сценах одеяло на себя, вы этого не делали.

Потому что знаю одну вещь: зритель может простить артисту все — даже незнание текста — но никогда не простит ему самодовольства. 

За что вы более всего любите свою профессию?

За взаимность.