Круглый стол THR: актрисы. «Насилие над женщинами в Голливуде — давняя традиция»

10.02.2018Мэтью Беллони

THR собрал на круглый стол самых заметных актрис этого года: главной темой стала борьба женщин против домогательств, но не забыли и об искусстве.

Голливудские актрисы призывают к борьбе — вот главная тема нового круглого стола THR, на который собрались самые вероятные в этом году претендентки на «Оскар». С первого же вопроса речь пошла о злоупотреблении властью, харассменте на рабочем месте и, конечно, шансах на то, что скоро все изменится к лучшему. Не забыли артистки и об искусстве — рассказали, как профессия помогает им исправлять собственные недостатки, и поделились страшным секретом: почти никто из них не любит смотреть на себя на экране.

Получившая в прошлом году премию Американской киноакадемии Эмма Стоун (29 лет, «Битва полов») рада была встретить за нашим столом свою давнюю, также оскароносную подругу Дженнифер Лоуренс (27 лет, «мама!»), и их взаимные подколы удачно разбавили в остальном очень серьезный разговор о сексизме и домогательствах. Кроме них в беседе приняли участие Эллисон Дженни (58 лет, «Тоня против всех») и Джессика Честейн (40 лет, «Большая игра»), снимавшиеся со Стоун в фильме 2011 года «Прислуга». Недавно переехавшая в Лос-Анджелес певица и актриса, обладательница девяти премий «Грэмми» Мэри Джей Блайдж (46 лет, «Ферма "Мадбаунд"») тут же получила совет от Лоуренс: «С самого начала важно подружиться с соседями!» Самой молодой участницей разговора оказалась Сирша Ронан (23 года, «Леди Бёрд»), у нее уже есть две номинации на «Оскар», и в этом году за роль в режиссерском дебюте Греты Гервиг она вполне может получить золотую статуэтку.

THR: Давайте сразу пустим кровь. Заголовки голливудской прессы сейчас сплошь посвящены харассменту. Многие считают, что индустрия уже никогда не будет прежней.

Джессика Честейн: Хотелось бы верить! Если вспомнить истории про Луиса Б. Майера и Джека Уорнера (основатели, соответственно, MGM и Warner Bros, уличенные в домогательствах. — THR) или прочитать автобиографию Ширли Темпл о том, что она пережила в детстве, то вы увидите: домогательства и насилие над женщинами в Голливуде — давняя традиция, и до сих пор никто не пытался ничего с этим сделать. Мне физически плохо от того, что я вижу сейчас в газетах, но, с другой стороны, появляется надежда, потому что и дальше не замечать происходящее было уже нельзя.

Дженнифер Лоуренс: Считать, что подобное касается только индустрии развлечений — большое заблуждение. На других рабочих местах сексуального насилия ничуть не меньше. Просто если бортпроводница расскажет о домогательствах пилота, то в новости такая история, скорее всего, не попадет и никто ничего не узнает. А шоу-бизнес — что-то вроде сцены, на которой все актуальные проблемы современного мира высвечены особенно ярко. И к счастью, мы начали хотя бы говорить об этом.

Эмма Стоун: Я недавно читала в статье Брит Марлинг, что, если бы за одну и ту же работу независимо от пола платили одинаково, никаких домогательств не было бы. Потому что женщине не приходилось бы унижаться или стараться вписаться в рамки, чтобы получить место, да еще и мириться с меньшей зарплатой. Конечно, при таком раскладе нет необходимости терпеть приставания и помалкивать из страха потерять то, что есть. Так что, я надеюсь, разговоры про домогательства в Голливуде — только начало, и они в итоге превратятся в серьезную дискуссию о настоящем равенстве во всех без исключения областях.

THR: Рассказы о приставаниях не заставили вас искать подобные эпизоды и в собственной карьере и попробовать взглянуть на них под новым углом?

Эллиcон Дженни: Мне очень повезло: я никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Правда, наверное, дело было в том, что моя карьера более-менее началась только в 38 лет и рост у меня 190 см. Да, конечно, я слышала о том, что роли получают через постель, и думала, что это стандартная практика, с которой женщины вынуждены мириться, приходя в бизнес. Но если все злоупотребления властью останутся в прошлом и новое поколение сможет спокойно работать, то что может быть лучше!

Сирша Ронан: Меня с самого начала оградили от подобного. Я никогда не ходила на вечеринки сама по себе, ни с кем не оставалась один на один — рядом всегда были мама и папа. Самое противное в этой ситуации, что люди все знали годами, прежде всего журналисты, которые просто заметали мусор под ковер, делая вид, что ничего не происходит.

THR: Как считаете, может ли культура, где принято злоупотреблять властью, действительно измениться?

Честейн: Пока от одной группы людей зависит жизнь и благополучие другой, мы никуда от этого не денемся. (Обращаясь к Блайдж.) Ты и певица, и актриса, есть ли разница между кино и музыкальным миром?

Мэри Джей Блайдж: В звукозаписывающей индустрии ни с чем таким не сталкивалась. Но, правда, я всегда была пацанкой и вела себя соответственно. Ужасно грустно читать подобные истории, и уже хорошо, что женщины смогли высказаться и освободиться от этого груза. Думаю, изменения не за горами, потому что теперь каждая может сказать: Me too («Я тоже» — кампания, начатая Алиссой Милано в «Твиттере», чтобы дать возможность высказаться о домогательствах и случаях харассмента. — THR), все устали быть заложниками своих секретов. И все начинается с детства. И у меня тоже был похожий опыт, причем неоднократно. Но в бизнесе с домогательствами не сталкивалась — возможно, потому что, взрослея, научилась избегать таких ситуаций.

Честейн: Ты сказала, что была пацанкой. Может, твой имидж — результат желания обезопасить себя?

Блайдж: Думаю, да. Я носила широкие штаны и тяжелые ботинки, в том числе и из-за того, что пережила в юности. Долго не могла привыкнуть к макияжу и обтягивающим шмоткам. И все мои секреты до сих пор со мной и продолжают причинять боль. Поэтому, надеюсь, что женщинам, которые не побоялись рассказать о подобном, стало легче.

Стоун: Но нам надо понять, что еще очень многие не могут рассказать о том, что пережили. Им, может быть, страшно или просто некомфортно делиться подобным. Я так сочувствую всем женщинам, которые каждый день на работе вынуждены встречать своего насильника и не могут ничего поделать. И давить на жертв — говорить, что раз они скрывают, значит, становятся пособниками, — это нечестно.

Блайдж: Если вы молоды и хотите стать актрисой, а вам угрожают, как тут расскажешь? Или если вы вообще не понимаете, что определенные ситуации — это не норма, а харассмент.

Лоуренс: У меня было столько моментов, когда режиссер нес какую-нибудь дичь, а я отвечала, что так с людьми разговаривать нельзя. И за этим следовали наказание и страх больше не получить работу.

Стоун: Что с тобой «трудно».

Лоуренс: Ага, со мной трудно или я — рабочий кошмар, слышала и такое. В общем, многие молчат, потому что боятся, что их просто уберут из игры. Перемены станут возможны, когда любой сможет сказать: «Так нельзя» и не услышать в ответ: «Ты уволен!»

THR: Эмма, ваш фильм — о борьбе женщины за права, за то, чтобы ее воспринимали всерьез. Нынешний политический климат как-то помог вам в подготовке к роли?

Стоун: Мы снимали «Битву полов» весной 2016 года, и климат тогда был совсем другой, еще теплилась какая-то надежда. Но проект удивительный, он об историческом событии 1973 года (межгендерный теннисный матч, который впервые в истории закончился победой женщины. — THR), и вот 44 года спустя затронутые в нем проблемы — например, сексизм — до сих пор актуальны. Это тяжело. Хотя, конечно, есть прогресс: сейчас женщины могут получить банковскую карточку сами, без подписи мужа. У нас есть кредитка, спасибо большое, мы очень благодарны! (Смеются.)

Лоуренс: Хватит с нас и этого.

Стоун: Да, достаточно, теперь все прекрасно. (Смеются.) Если серьезно, то столько еще надо сделать! Нам по-прежнему платят меньше, чем мужчинам, причем во всех сферах.

THR: Еще до последних выборов было много разговоров о равной оплате труда. Насколько часто вы поднимаете эту тему на переговорах, при обсуждении нового проекта?

Честейн: Проблемы с равенством в оплате начинаются с агентств. У меня сейчас своя студия, и когда я прошу прислать мне список сценаристов, то получаю одни мужские имена. Просто им платят больше и, соответственно, комиссия у посредника выше. И после этого мы спрашиваем, почему в кино недостаточно женщин. Или вот что еще в голове не укладывается: почему представители успешных актрис сами соглашаются на то, что их клиенткам платят в три раза меньше? После «Цели номер один» меня засыпали предложениями, где главный герой — женщина, но ни один контракт так и не был заключен, потому что студия сначала хотела подобрать актера на роль моего партнера — узнать, сколько он возьмет денег, а мой аванс наскрести уже из остатков.

Все: Фу!

Ронан: Не может быть!

Честейн: Вот именно. В какой-то момент это жутко надоело и я решила, что, если они хотят делать со мной проект, пусть подписываются сразу. И никто не получит за три недели работы на двухмесячных съемках денег больше, чем я.

Лоуренс: Мне теперь намного проще договариваться о справедливой оплате. Я выступала на эту тему раньше (взлом Sony показал, что Дженнифер получала намного меньше, чем ее партнеры по «Афере по-американски». — THR), потому что, хотя мы и на виду, проблемы у нас те же, что и у всех женщин. И неравенство с несправедливостью стали нормой, надо с этим бороться. А то видите, даже наши агенты согласны с тем, что нам платят в три раза меньше, чем мужикам.

Дженни: Я сейчас снимаюсь в сериале «Мамаша» на CBS, в главных ролях там две женщины (дочь Дженни играет Анна Фэрис. — THR). И мы сидим горюем, потому что никак не узнать, сколько нам недоплачивают!

THR: Джессика, вы снялись у Аарона Соркина в «Большая игра». Его сценарии часто критиковали за то, что в них женщины повинуются чужой воле и не распоряжаются своей жизнью. Но персонаж Эллисон в сериале «Западное крыло» и ваша героиня в новом фильме — совсем не такие.

Честейн: Я ужасна рада, что для режиссерского дебюта Аарон Соркин выбрал сюжет, в центре которого такая героиня. О патриархате в семье, бизнесе и в политике и о том, к каким ухищрениям приходится прибегать женщинам, чтобы выжить среди мужчин, достичь успеха и получить возможность распоряжаться собственной жизнью. Аарон мог рассказать любую историю, но предпочел именно эту, чем приятно меня удивил.

Дженни: Мне хочется думать, что причина этому — его дочь.

Честейн: Может быть. Он недавно рассказал мне, как обсуждал с Рокси ее будущее: «Когда пойдешь работать и тебя начнет хватать какой-нибудь мужчина, отбивайся и кричи!» А девочка ответила: «Папа, зачем ты говоришь мне, как защищаться, лучше учи парней не быть козлами». Почему-то вся ответственность оказывается на женщине и обычно стараются обвинить жертву, хотя все зависит от того, у кого есть сила и возможность ею не злоупотреблять.

THR: Дженнифер, критики приняли ваш фильм «мама!» в штыки. Когда работаете над проектом, удается предугадать, как к нему отнесется публика?

Лоуренс: C «мамой!» мы, конечно, теплого приема не ждали, но такая ненависть… Вообще же, никакого такого инстинкта у меня нет, я все время ошибаюсь. Берусь за работу вслепую, а дальше как получится. Когда сама посмотрела «Зимнюю кость», то решила, что ну все, лавочку можно закрывать.

Честейн: Правда?

Лоуренс: Ну мне тяжело смотреть на себя в кино, потому что вижу свой второй подбородок, прыщи и какая я вся опухшая.

Честейн: С ума сошла?

Лоуренс: Я что, одна тут такая?

Дженни: Нет. Со мной так же. В «Тоне против всех» мне делали сложный возрастной грим, по три часа накладывали. И я подумала, что это хорошо, не надо волноваться о своих обвисших щеках. Но потом просто не смогла смотреть на себя на экране, потому что была изуродована до неузнаваемости.

Честейн: А мне моя внешность не очень нравится. И поэтому когда играю роль, например Молли, с которой мы совершенно не похожи, то могу отделить себя от персонажа и не видеть на экране собственные недостатки. С «Большой игрой», кстати, интересно получилось. Аарон Соркин сказал: «Я хочу, чтобы в фильме она выглядела как ты». Скажу честно, была этим сильно удивлена, потому что если погуглить реальную Молли Блум, то она похожа на Кардашьян.

Лоуренс: Тут аккуратнее (Лоуренс — фанатка семьи Кардашьян. — THR).

Честейн: Похожа, в смысле такая же прекрасная.

Лоуренс: Не нарывайся.

Честейн: Вот «Цель номер один» смотреть было тяжеловато, потому что там я видела себя не то что без грима, а совсем ненакрашенную.

Ронан: Потому что это ты.

Честейн: Это как подглядывать за самой собой.

THR: Думаете ли вы о моральном облике героини прежде, чем согласиться на роль?

Честейн: Прежде чем взяться за последний проект, я и правда ловила себя на мысли, что пыталась дать оценку поступкам Молли, смотрела на ее фотографии, — и какой-то она мне казалась подозрительной. Но когда с ней встретилась, то поняла, что не стоило доверять журналистам и созданному ими образу. Были у меня в карьере и злодейки, и убийцы, поэтому думаю, что неправильно их осуждать. Я скорее сочувствую тем, кто совершает ошибки.

Лоуренс: До фильма «мама!» никогда не играла кого-то настолько непохожего на себя. Постоянно задавалась вопросом: «Зачем она это терпит? Почему так говорит?» Между «мотор!» и «снято!» и при подготовке к роли я была ею и прекрасно понимала, что, как и почему моя героиня думает. А как только выходила из образа, в голове была одна мысль: «Ну и дура!»

THR: Эмма, какой худший совет в своей карьере вы получали?

Лоуренс: Наверное, мой.

Стоун: Да! То, что Джен мне говорила. Или один из тех, что сама придумала.

Лоуренс: Она себя не щадит.

Стоун: Я не умею прощать собственные ошибки. И еще ужасно важно услышать чужое мнение — вот Джен, например. Но мне повезло с менеджером и агентом. Они вдохновляют на рискованные проекты. Люблю играть кого-то непохожего на себя или проваливаться в незнакомые миры. И примерять личности других людей оказывается даже полезным: их качества проникают в твою жизнь. В том числе образ теннисистки Билли Джин Кинг. Я пропиталась ее духом — просто чудо.

THR: Вы с ней общались? Что-то из того, что она вам рассказала, попало в фильм?

Стоун: В самом начале мы встречались с ней и с ее подругой Иланой и проболтали кучу времени. Даже телефонами обменялись. Я поняла, что она говорит о том времени, глядя на него из дня сегодняшнего, оценивает все произошедшее за сорок лет. Поэтому, готовясь к роли, решила еще посмотреть все доступные видеоматериалы с Билли Джин Кинг из той эпохи. Когда ее с головой захлестнул водоворот событий и приходилось держать лицо на публике. Все-таки первая ракетка мира.

THR: Вас пришлось убеждать взяться за эту роль?

Стоун: Вроде того. Потому что я в последнее время играла разные версии себя самой — девочки, привычно улыбающейся сквозь слезы.

Лоуренс: Ты такая злая. Не обижай мою подружку Эмили (настоящее имя Эммы Стоун. — THR).

Стоун: Но время прошло, и я поняла: рисковать — полезно, и не надо бояться ошибок. Для самого зашуганного в мире ребенка, у которого в жизни был один девиз: «Только бы не обосраться!», это удивительный прогресс.

THR: С каким актером — любым, живым или уже умершим — вы бы больше всего хотели поработать?

Честейн: Мои любимые Гари Олдман и Изабель Юппер. Но Изабель уже играла мою мать (в «Исчезновении Элеанор Ригби». — THR). Так что я выбираю Гари Олдмана. Еще когда была маленькой, следила за его ролями — он всегда такой разный.

Лоуренс: Его невозможно узнать.

Честейн: Я уверена, если он будет идти по улице, то его никто не узнает. Дикость — ведь это же Гари Олдман! Настоящий хамелеон.

Лоуренс: Должна заметить, что Джессика украла у меня Гари Олдмана, потому что я об этом где-то говорила раньше.

Честейн: Я еще в 2012 году сказала в интервью, что влюблена в него! (Смеются.)

Лоуренс: Ну я тогда выберу Билла Мюррея, хотя терпеть не могу отвечать на подобные вопросы, потому что кандидатов слишком много.

Стоун: Если до конца света не успею сделать что-нибудь вместе с Дайан Китон, то не знаю, зачем вообще пришла в профессию. Она для меня все, я ее обожаю и, наверное, слишком часто о ней говорю. И еще Хэнк Азария — он чудесный и ужасно недооцененный.

Блайдж: Фрэнк Синатра. Его все знают как гениального певца, но я тут недавно выяснила, что он был отличным актером. Еще Анджела Бассет и она (показывает на Дженни). Твоя роль в «Джуно» просто изумительная (Эллисон Дженни играет в фильме мачеху главной героини, беременной школьницы. — THR). Я смеялась и рыдала.

THR: Какую реплику вашей героини вы запомнили надолго?

Лоуренс: «Ты ненадежный мужик». Это из «Мой парень — псих», и каждый раз, когда Дэвид (Дэвид О. Расселл — режиссер фильма. — THR) меня бесит, я ему это говорю.

THR: И как часто?

Лоуренс: Вчера. (Смеются.)

Честейн: Каждый раз, когда меня узнают на улице, говорю: «Я тот сукин сын, который нашел это место, сэр» (слова ее героини из «Цели номер один». — THR). Мне нравится.

Ронан: «Меняйся или умри, соображай быстро, даже во сне». Это из «Ханны. Совершенного оружия» (триллер с Сиршей Ронан 2011 года. — THR). В фильме отец героини вдалбливает ей эти слова, готовя к встрече с незнакомым миром. Думаю, очень полезный девиз, я все время вспоминаю эту реплику, когда оказываюсь в непонятной ситуации.

Дженни: У меня есть хорошая строчка в «Тоне против всех», которую я на самом деле давно хотела сказать: «Моя сюжетная линия исчезает! Что за хрень?!»

Блайдж: «Любовь — это выживание», Флоренс Джексон.

Стоун: «Отвали, Квизнос!» — из «Отличницы легкого поведения». Я так пыталась отшить официанта в закусочной Quiznos.

Дженни: Классный фильм, вчера как раз смотрела.

Лоуренс: А я проходила прослушивание на «Отличницу». Очень хотела эту роль.

Стоун: И что же случилось? (Смеются.) Не получила роль! Потому что ты фиговая актриса!

Лоуренс: Ну все, пойдем выйдем!