Мастер-класс: Светлана Немоляева

18.04.2017Эвелина Гурецкая

Сегодня Светлане Немоляевой исполняется 80 лет. В честь юбилея специально для THR актриса рассказала о тонкостях своей профессии.

Светлана Немоляева — знаменитая киноактриса, однако ее сердце всегда принадлежало сцене: с тех пор, как весной 1959 года ее зачислили в труппу московского Театра им. В. Маяковского, она никогда ему не изменяла. Специально для THR Светлана Владимировна, отмечающая в апреле 80-летие, рассказала о тонкостях своей профессии.

Всегда оставаться самим собой

Главное правило актерской профессии — всегда оставаться собой. Это сложная вещь, и я ее не сразу поняла. Этот постулат впервые прозвучал в моей жизни, когда главным режиссером нашего театра стал Андрей Гончаров. Охлопков (Николай Охлопков — советский актер и режиссер, в 1943–1967 годах возглавлявший Театр имени В. Маяковского. — THR) постоянно повторял: «Будьте всегда разными, в каждом человеке 12 молодцов, которые проявляются по-разному». А когда пришел Андрей Александрович, все стало по-другому. Он был очень эмоциональный, громко кричал из зала во время репетиций и всегда повторял: «Ничего интереснее, чем вы сами, на свете нет. Не то, что вы себе придумали или где-то подглядели, а то, как реагируете на предлагаемые обстоятельства, данные автором. Надо найти в себе эту непосредственность».

Оставаться собой было для меня особенно важным, когда мне дали роль Сары Бернар в пьесе «Смех лангусты» Джона Марелла. Когда начались репетиции, Гончаров сказал: «Не пытайтесь копировать великую Бернар. Никто вам не поверит. Играйте себя в предлагаемых обстоятельствах. Вы сама актриса, а проблемы и самой маленькой, и великой артистки в принципе одни и те же: обе просто хотят работать».

Отдавать всего себя без остатка

Роль моей жизни — это Бланш Дюбуа в «Трамвае «Желание» Теннесси Уильямса. Гончаров пришел к нам в 1967 году и принес две пьесы — «Трамвай» и «Человека из Ламанчи». Он всегда повторял: «Я ставлю один спектакль разных авторов — борьбу духовного с бездуховным». В 1951 году вышла экранизация с Марлоном Брандо и Вивьен Ли. Когда Лоуренс Оливье, муж Вивьен, прочел пьесу, то был категорически против, чтобы она снималась в этом фильме. Он боялся, что это плохо повлияет на ее психику. Ли не послушалась и попала-таки после съемок в психиатрическую больницу. Мы все знали эту историю. Андрей Александрович показал нам картину лишь после премьеры. Спектакль уже шел с невероятным успехом, а он все кричал мне из зала: «Она, а ты нет».

Я тоже заболела, у меня образовался узел на связке, это грозило параличом. Еще страшно похудела. Эта роль меня убивала. «У вас никогда в жизни такого не будет», — орал Гончаров. И это правда. Бланш стала для меня и Голгофой, и счастьем, и горем. Потому что надо каждый раз решаться идти на 4 часа слез, разрыва сердца, страданий, крика, ужаса. Ты ведь постоянно думаешь о вещах, которые ужасно ранят, чтобы выдать эмоцию. Специально втыкаешь себе кинжал в сердце.

Начинался спектакль с незатейливой польки, а у меня комок подступал к горлу: «Не плакать! Тебе еще несколько часов реветь». И ничего не могла с собой сделать. И так 4 часа. Такая была отдача. За 2–3 дня до представления постепенно входила в тот мир, жить обычной жизнью было невозможно.

В кино все по-другому

В кино я впервые снялась в 7 лет — в «Близнецах» Константина Юдина. В 20 лет сыграла Ольгу Ларину в фильме Романа Тихомирова «Евгений Онегин». Но хотя до него я успела сняться в одиннадцати лентах, кинематограф для меня открыл Эльдар Рязанов. Сначала он пробовал меня в «Гусарскую балладу», с «Иронией судьбы» у нас тоже не сложилось. А потом случился «Служебный роман». Роль простая, хотя и со своей драмой, — явно не Бланш Дюбуа. И исполнить ее можно было по-разному: какая-то тетка пристает к мужчине… Я придумала женщину страдающую, но целомудренную. Потому что моя героиня никогда не ушла бы от мужа, не бросила бы детей. Она просто вспомнила свою молодость...

Снимали картину с конца. В мой первый съемочный день делали последний эпизод, когда я говорю герою Олега Басилашвили: «Отдай мои письма, я больше тебе писать не буду». После первого дубля Рязанов отвел меня в сторону и очень деликатно сказал: «Ты не в театре, не надо работать на галерку, чтобы там было слышно. Скажи просто». И мое сердце все впитало… Вечером позвонила жена Эльдара и сказала, что он очень доволен.

Будьте как дети

Актеры должны подольше оставаться детьми. Но непосредственность — это ведь то, что либо дано, либо нет. Научиться такому крайне тяжело. У каждого из нас своя реакция на все происходящее в жизни. А молодые артисты сразу выносят на сцену свои представления о какой-то ситуации. Милые гениальные мхатовские старики — два брата, Михаил Тарханов и Станислав Москвин, — подтрунивали друг над другом, кто лучше. Один говорил — у меня столько-то штампов, другой — а у меня столько-то. Подсчитывали, у кого их больше. Но это, конечно, была просто шутка.