Владимир Мишуков: уйти, чтобы вернуться

07.09.2018Александр Фолин

THR поговорил с Владимиром накануне выхода его новой работы «Слоны могут играть в футбол» и понял, почему ему дают главные роли.

Помните, как героиня фильма «Москва слезам не верит» выдала великому Смоктуновскому, игравшему там самого себя, — «Поздновато начинаете!»? Потому что успех к актеру пришел после 40. У Владимира Мишукова история тоже непростая: он стал звездой артхауса, будучи уже зрелым состоявшимся мастером в другой профессии. Известный фотограф «глянца» и автор персональных выставок недавно вернулся в актерство, которому учился в юности и в котором когда-то разочаровался. Почему Мишуков в свое время отказался от работы на сцене и в кино и зачем решил вернуться? THR поговорил с Владимиром накануне выхода его новой работы «Слоны могут играть в футбол» и понял, почему ему дают главные роли.

Получив диплом актера, отчего ты так резко сменил профессию?

После окончания института меня пригласили в несколько театров. Но поработав в одном, затем в другом, ощутил, что мой интерес к игре на сцене угас, так и не вспыхнув. Три года я играл одну из главных ролей дипломного спектакля «Чудесный сплав» в учебном театре ГИТИСа. Надо сказать, вся театральная Москва знала его. Не так давно актриса Нелли Уварова призналась, что была на нем 17 раз! Вот только «Сплав» шел всего 2-3 раза в месяц и, естественно, не мог стать источником средств для существования. Приходилось тыркаться в разные стороны…

А как выбор пал на работу фотохудожником?

Я тогда купил полупрофессиональную видеокамеру в надежде снимать что-то красивое. В итоге ради заработка начал снимать свадьбы, детские утренники, юбилеи… Это позволяло кормить семью, но творческого удовлетворения, конечно, не приносило. О моем увлечении видеосъемкой узнал режиссер документального кино Виталий Манский. Он доверил мне переснимать семейные хроники с 8-мм любительских пленок для его будущего фильма «Частные хроники. Монолог». Я заряжал их в проектор, проецировал на стену и снимал изображение на камеру — другого способа тогда просто не было. Позже Манский предложил нам с моим другом Андреем Звягинцевым, в ту пору снимавшим рекламу для телевидения, сделать ряд промороликов для продвижения канала Рен-ТВ. Задачу мы выполнили успешно и тут же получили заказ на пилот новой музыкально-развлекательной передачи. Его даже приняли, но в связи с наступившим экономическим кризисом 1998 года нас внезапно уволили. Мы остались без работы и без денег. Тогда я начал сотрудничать с «Огоньком», снимать для почти всех крутых глянцевых журналов. Участвовал во всевозможных фотоконкурсах и выставках, даже устраивал собственные. Издавал авторские фотоальбомы — их у меня шесть. К тому моменту Звягинцева вновь позвали на Рен-ТВ, где он начал снимать короткометражки, а я по дружбе фотографировал процесс создания фильмов. Через некоторое время Андрею предложили сделать уже полнометражное кино. И это было теперь уже «Возвращение», где я снимал историю как бы глазами двух мальчиков, отправившихся в путешествие с отцом. Мои фотографии были использованы в конце фильма, а через год мы с Андреем на собственные средства выпустили фотоальбом с тем же названием. Затем я работал на площадке «Изгнания» и «Елены»…

Почему же оставил работу, которая так неплохо кормила и принесла известность?

Дело в интересе. Он, как огонь, имеет свойство гаснуть и возгораться. Важно не пропустить момент и признаться самому себе в том, что тебя действительно сейчас будоражит, волнует, вдохновляет. А не продолжать пожинать позавчерашние плоды. Даже во время работы над картинами Звягинцева у меня ни разу не закрадывалась мысль о том, чтобы вновь стать актером — настолько полно выражающим себя через фотографическую деятельность я тогда чувствовал. Но все изменилось, когда мои давние друзья, режиссеры Люба Львова и Сергей Тарамаев, предложили сняться в фильме «Зимний путь», а моя однокурсница Наташа Назарова вместе с Александром Касаткиным — в картине «Дочь». Эти две работы вновь раскрыли мои профессиональные поры, и я ощутил свежий интерес к актерскому творчеству.

В чем схожесть и различие этих двух твоих ипостасей?

И фотография, и актерство — инструменты в познании мира вокруг и человека в частности. Я не вижу противоречий между этими занятиями. Наоборот, они кажутся мне взаимно дополняемыми и способными органично подпитывать природу каждого из них. Тому и другому делу свойственно наблюдение, созерцание и фиксирование. Не случайно фотоаппарат снабжен диафрагмой — абсолютно человеческой, а значит, и актерской деталью.

Но ведь фотограф творит сам, а актер повинуется воле режиссера.

Фотограф может быть еще каким подневольным! Особенно, когда соглашается снимать незнамо что, за что платят большие деньги. А актер может отказаться от роли или от режиссера, с которым у него нет взаимопонимания. Все зависит от личности и индивидуальных устремлений. Мне интересно быть актером, потому что это дает возможность на время вакцинировать себя обстоятельствами жизни другого человека. Привить себе качества, совсем не присущие мне от рождения, обнаружить сочувствие тому, что ранее казалось совсем не близким и не понятным. Это своего рода научный эксперимент по исследованию себя и человеческой природы. Но совершается он не дотошным наукообразным способом, а интуитивно-игровым, основанным на почти детской восприимчивости.

Фильм «Рыба-мечта» принес тебе две персональные награды. Одну награду вручало жюри, где председателем был Кшиштоф Занусси (на фестивале «Край света» на Сахалине, — THR). А другую, где председателем был Фредерик Бегбедер (на фестивале российского кино в Онфлере, — THR). Почувствовал, что ты на верном пути?

Я почувствовал, что европейская публика ко мне более восприимчива. Может, я «европейский» артист? (Смеется.) И надо быть готовым к тому, что здесь я не буду востребован в полной мере? Но недавний приз за лучшую мужскую роль в фильме Михаила Сегала «Слоны могут играть в футбол» на кинофестивале «Горький-fest» в Нижнем Новгороде вернул мне надежду. Возможно, и здесь сгожусь тоже. (Смеется.)

Тебе достаются в основном очень интеллигентные персонажи — редактор, священник, авиаконструктор, адвокат… И вдруг маньяк в сериале «Света с того света». Тебя не удивило предложение режиссера?

Ты знаешь, это для меня не стало сюрпризом. Мне достаточно часто предлагают роли маньяков или что-то вроде того. Видимо, тип моего лица — нос крючком, глаза торчком — вызывает у режиссеров такие ассоциации, когда меня зовут на пробы. Но после общения со мной воочию им открывается мой необыкновенно глубокий внутренний мир, и они понимают, что я не совсем то, что им нужно. (Смеется.) А вот на режиссера Максима Пежемского чары моего интеллигентского обаяния не подействовали, он разглядел во мне только самое гадкое и принудил сыграть эту роль.

Интересно, что появилась она почти одновременно с картиной «Слоны могут играть в футбол», в котором у тебя тоже герой, мягко говоря, необычный. Совпадение?

Наверное, все ж таки, у меня на физиономии что-то отображено… Правда, надеюсь, Михаил Сегал выбрал меня не только за мои характерные черты лица, но и за неоднозначное внутреннее содержание. Сложные чувства, которыми обуреваем персонаж в этом фильме, свидетельствуют о его непримитивном соотношении с миром. И тут на одной внешней органике не проскочишь.

В твоей фильмографии преобладает артхаусное кино, но есть одна забавная жанровая роль в семейной комедии «Яна+Янко».Это случайность или тебе комфортно во всех амплуа?

Режиссер Наташа Меркулова предложила мне в фильме «Яна+Янко» острохарактерный образ. Референсом к этой роли был Осел из «Шрека». Почему бы не попробовать? Меня перекрасили в жгучего платинового блондина, одели в яркие вещи и предложили разговаривать громким и высоким голосом. Я отнесся ко всему этому как к творческому эксперименту. Думал, что и все остальные персонажи в этом фильме будут существовать в такой же яркой характерной манере. Но был удивлен, когда увидел, что все, кроме меня, вполне адекватные. Мне показалось, что немного больше, чем нужно, эмоционально вздернут и вываливаюсь из общей канвы. Однако это решение режиссера, и я пытался соответствовать ему. Мне было интересно преодолевать в себе некоторые барьеры в моей игровой манере. Этот персонаж, как мне потом сказали, пользуется большой популярностью у детей. Что хорошо. Но, конечно, я предпочитаю авторское, независимое по мысли, форме и содержанию кино. Я устремлен к такому кино и, надеюсь, оно ко мне тоже.