Вуди Харрельсон: Исповедь хулигана

25.09.2017Стивен Гэллоуэй

THR записал мысли Харрельсона о самом себе, а тот не постеснялся выложить даже то, чем с журналистами делиться вообще-то не принято.

«Я был настоящим козлом»

Человек очень редко по-настоящему меняется. Ну разве что с возрастом становится циничнее. Согласитесь, трудно встретить того, кто еще недавно пребывал в унынии, а сейчас излучает счастье. Только если он тяжело болен, но сумел выздороветь. (Смеется.) Но мне, кажется, удалась подобная метаморфоза. Если честно, еще совсем недавно я был настоящим козлом.

В детстве у меня были проблемы с эмоциональным контролем: не мог сдержать ярость и часто устраивал истерики. Подростком постоянно дрался — шрамы повсюду! В барах бил морду парням, которых считал хулиганами. Но как говорил мой приятель: «Если ты не живешь на грани, то занимаешь слишком много места». Так что, да, я буквально ходил по краю.

Моя мать работала секретаршей в юридической конторе и сама хотела стать юристом. Лучшей выпускнице школы своего года, ей доверили честь произнести прощальную речь на вручении аттестатов. Она никогда мне об этом не рассказывала — я просто заглянул в ее ежегодник (в американских школах и университетах — книга, содержащая фотографии учеников и рассказывающая о деятельности студентов в прошедшем году. — THR).

Она поступила в Университет Райса в Хьюстоне и довольно успешно училась, пока не поехала в Новый Орлеан на Марди Гра (вторник перед Пепельной средой и началом католического Великого поста, последний день карнавала. — THR) и на обратном пути не встретила моего отца в самолете. Они поженились через 10 дней.

С отцом мать жила дольше всех — целых семь лет. Он был картежником и зарабатывал шулерством. Но я бы не назвал его обычным мошенником: настоящий виртуоз, папаня заманивал богатеньких любителей покера на свою лодку, между делом предлагал сыграть партию-другую и обдирал их до нитки. Еще он был отличным рассказчиком. Хотелось бы мне хоть немного его таланта, потому что сам постоянно сбиваюсь в середине рассказа — особенно если говорю о чем-то постороннем!

А еще отец был очень умным, но совершил много плохих поступков. И в итоге оказался в тюрьме за убийство, потом вышел ненадолго и снова сел, уже навсегда (отца Харрельсона приговорили к двум пожизненным срокам за убийство федерального судьи, он умер в заключении в 2007 году. — THR). Но я все равно горжусь им. Главное, что он внушил нам с братом: «Мыслите шире!» И это очень хороший совет.

«Так я и попал в тюрьму»

Меня тоже арестовывали несколько раз. И уже при первом задержании полиция оказалась невероятно безжалостной. Мы с другом перешли дорогу в неположенном месте, и нас остановил коп, попросив предъявить документы. Мой приятель его просьбу выполнил, а я отказался, соврав, что их нет. Но тот не поверил — видимо, давно наблюдал за нами, поэтому сказал, что нас бы не пустили в бары на этой улице без паспорта. Так что пришлось сознаться. И он со словами: «Не смей мне больше врать, салага!» не просто схватил меня, но и несколько раз приложил об стену.

Я смог вывернуться, оттолкнул его и попытался убежать — это было началом настоящего кошмара. Он сообщил о том, что на него напали, и вскоре я был окружен легавыми. Меня повалили на землю, надели наручники, а потом бросили в автозак. Через какое-то время фургон остановился, чтобы подобрать еще одного провинившегося — какой-то чувак мочился прямо на тротуаре, — и когда открылась задняя дверь, я дал деру.

Мои руки были скованы за спиной наручниками, но я несся так быстро, как только мог. Выбежал на парковку, а потом отвлекся на крики и шаги преследователей и не заметил машину, ехавшую наперерез… Сделав кувырок над ее капотом, грохнулся, ударился затылком и катился по земле, пока меня не поймали и не брызнули в глаза слезоточивым газом и отвезли в тюрьму. Они отделали меня по первое число! И предъявили обвинения по шести статьям. На следующий день за мной пришла мама.

Это заставило взглянуть на жизнь по-другому. Открыло и одновременно закрыло глаза — потому что я еще долго ни черта не видел из-за отеков. Пришлось носить темные очки, кожа покрылась бордовыми рубцами — был похож на жуткую рептилию. (Смеется.) Тогда я впервые столкнулся с «длинной рукой закона», и она разбила мои наивные представления о мире.

Забавно, ведь до этого я очень хотел быть полицейским — работать в ФБР или в Секретной службе. Но, посидев за решеткой, отказался от этой идеи и понял, что хочу стать актером.

Мне тогда было 20 или 21 год.

«Я был бедным и неприметным»

Моего приятеля приняли в Джульярдскую школу (одно из крупнейших и престижных в США высших учебных заведений в области музыки и искусства. — THR), и он предложил мне переехать с ним в Нью-Йорк. Я согласился, потому что там было больше шансов засветиться. И вот начались хождения по прослушиваниям в местные театры, а приглашений… ноль. Лишь через год попал дублером в пьесу Нила Саймона на Бродвей. В тот самый момент, когда ведущие актеры уволились, и, казалось бы, настал мой звездный час, я попал на кастинг в сериал «Чирс» (шел на канале CBS с 1983 по 1992 год, получив за эти годы 28 «Эмми» и 6 «Золотых глобусов»; в 1989-м личную статуэтку «Эмми» получил и Харрельсон — она стала первой наградой актера. — THR).

Мне было 23 года, и я не хотел работать на телевидении: качество у него тогда было ужасное. Однако что-то в этом проекте цепляло, так что на встречу с директором по кастингу все-таки пошел. Волнения никакого не было, потому что в душе знал, что всегда могу вернуться в Нью-Йорк, к тому же на эту роль уже решили взять другого парня. Поэтому немного удивился, когда уже приготовившись к отказу, вдруг услышал: «Покажи то же самое сценаристам».

Помню, как шел по коридору за девушкой, руководившей пробами, и тут в носу зачесалось. И вот только решил высморкаться, как передо мной открылась дверь, и все сидевшие в той комнате люди начали смеяться прежде, чем я успел произнести хоть слово в свое оправдание. А потом подошел режиссер Джеймс Берроуз со словами: «Ты только что прошел».

Это было невероятно. Все никак не мог поверить в то, что буду сниматься, и что люди это увидят. «Чирс» сделал из меня актера — до него я был бедным и неприметным, а тут почти сразу получил еще три роли: в фильмах «Доктор Голливуд» (спасибо Майклу Дж. Фоксу за дебют в большом кино!), «Белые люди не умеют прыгать» (Рон Шелтон замолвил словечко) и «Непристойное предложение».

В 1995 году мы с Ларри Флинтом много тусовались вместе во время съемок фильма «Народ против Ларри Флинта». Сейчас у нас дружеские отношения, но и тогда он мне нравился, несмотря на то что в Техасе и Огайо, где я рос, его считали позором журналистики. Хоть и не был никогда фанатом порнографии, но когда встретился с Флинтом в его офисе на бульваре Уилшир, то понял, что сложно представить более откровенного человека.

А потом вышла жуткая статья Глории Стайнем в The New York Times, которая стала большим ударом. Она начала против картины целую кампанию, организовав своеобразный этический «крестовый поход». И это было обидно, черт возьми! Тогда я решил взять перерыв, и, если честно, не мог забыть об этом еще лет пять.

«Это было похоже на зубную боль»

Я никогда не верил в брак. Моногамные отношения, как правило, становятся очень собственническими, и в конечном счете ты оказываешься в клетке — не спорю, очень удобной, но не позволяющей тебе стать тем, кем ты хочешь. В общем, я был совершенно не способен на долгосрочные отношения и просто встречался со всеми, кто меня хотел. А потом познакомился со своей женой…

На восьмой год съемок в «Чирсе» к нам на площадку пришла группа студентов. Помню, спросил, нет ли среди них человека, который мог бы быть секретарем. Девушка по имени Лора Луи подняла руку. Я пригласил ее к себе в «Марина-дель-Рей» и кое-как объяснил ей примерное местоположение, потому что не помнил точного адреса. Представьте себе! (Смеется.)

Доехав до нужного перекрестка, она услышала громкую музыку — я поставил Funeral for a Friend и Love Lies Bleeding (сдвоенные композиции с альбома Элтона Джона Goodbye Yellow Brick Road 1973 года. — THR) — и тут же поняла, куда идти. Мы с ней говорили весь вечер! Лора проработала моей ассистенткой три года. Мне слишком долго не хотелось признаваться себе, насколько эта женщина меня привлекла.

Потом я поехал в Африку на Рождество — поторчать на ранчо Питера Берда в Кении. Целыми днями слонялся туда-сюда, в одиночестве ездил на экскурсии. Единственным собеседником был сторож по имени Матуа. Помню, как-то раз он сворачивал очередной косяк под мою игру на гитаре, и тут, несмотря на все попытки отвлечься, я начал вспоминать Лору. Запретные мысли были очень, скажем так, дразнящими — это было похоже на зубную боль, от которой невозможно избавиться.

Как только вернулся в Лос-Анджелес, тут же спросил у друзей совета: стоит ли идти на поводу у своих чувств. И все они в один голос заявили: «Ни в коем случае!», потому что отлично знали обо всех моих романах, большинство из которых длились всего одну ночь. Я написал для Лоры песню, где были такие слова: «Думаешь ли ты обо мне, крошка? / Потому что я-то мечтаю о тебе». Достаточно прямолинейно, правда?

Едва произнес последнее слово, как она сказала: «Вуди, ты моя любовь последние два с половиной года». «А что насчет оставшихся шести месяцев?!» — спрашиваю с подозрением. Лора засмеялась, и мы отправились в спальню, где долго занимались любовью. Сейчас у меня самая прекрасная жена на свете. Остепенила ли меня женитьба? Вряд ли. Не думаю, что это вообще возможно. (Смеется.)

«Сила все еще с нами»

Я отказывался от «Голодных игр» дважды. Не представлял, что из этого получится что-то настолько грандиозное — тогда просто казалось, что роль не моя. И ошибся. Слава богу, режиссер Гэри Росс и исполнительный продюсер Эллисон Шермур меня уговорили! Да что там! Я и от фильма о Хане Соло два раза отказывал, но, к счастью, Эллисон снова не приняла ответа «нет».

Вокруг «Звездных войн» сейчас определенно больше секретов, чем раньше. Мне прислали сценарий в электронной книге, которую нужно было вернуть после прочтения. Потом я встретился с режиссерами Филом Лордом и Кристофером Миллером, мы прогулялись, поиграли в пинг-понг с продюсером Мэттью Фрейдом и вообще отлично провели время.

Съемки тоже были очень крутыми, особенно в Доломитовых Альпах в Италии, где в свободное время закатывались бурные вечеринки. После того как на смену Лорду и Миллеру пришел Рон Ховард, многие беспокоились о судьбе фильма. Я совершенно не волнуюсь — сила все еще пребывает с нами.

«Все хотят с тобой выпить»

Проблема в том, что, как только я выпью, меня не остановить. С марихуаной завязал где-то год назад, а вот с алкоголем пока не могу, хотя уже и ограничиваюсь вином по выходным. В состоянии опьянения наступает ощущение счастья, вообще раньше мог глушить коньяк до тех пор, пока не переставал ясно соображать. А это очень опасно, потому что, когда ты знаменит, все хотят пропустить с тобой пару стаканчиков.

В 2002 году как-то тусовался в лондонском баре, где ко мне подсели две девушки и предложили «отправиться в дикое приключение». Я был очень пьян, поэтому согласился. Мы прыгнули в тачку, к нам присоединилась еще одна барышня, так что вечер обещал быть по-настоящему безумным. Оказалось, что эта сучка работала на какую-то желтую газетенку, и у моего дома нас уже ждал фотограф. Когда они ушли, а алкоголь из головы выветрился, я понял, что статья о моих похождениях уже утром будет в таблоидах. Так и произошло.

Лора не читала ту газету, ей просто кто-то пересказал. Жена очень за меня переживала, поэтому только и сказала: «Очень жаль, что это дерьмо всплыло». Конечно, она очень расстроилась. Так что пришлось извиняться всеми возможными способами! Вел себя как настоящий техасский пресмыкающийся. (Смеется.) И она простила меня, поэтому мы все еще вместе.

На той же неделе снова пошел в этот бар и под конец вечера решил вызвать такси. Поскольку мне нужна была пепельница, то решил вытащить ее из подъехавшей машины — и так получилось, что выдрал с мясом. Шофер начал орать, я, разозлившись, в ответ тоже перешел на крик. Тогда он стал кому-то звонить — то ли своим приятелям, то ли копам, но встречаться не хотелось ни с кем из них. Оказалось, что это все же были полицейские, и я снова убегал от них и попал в тюрьму. На этот раз меня спасала Лора.

Это были худшие дни моей жизни. Я готов заплатить кучу бабок, лишь бы стереть их из памяти. Несмотря на возникшие проблемы, эти истории подтолкнули меня к написанию сценария, в котором оба сюжета объединились в один. Сделав кое-какие наброски, положил его в ящик и не трогал в течение двух лет. А потом его нашла Лора, перепечатала рукописный текст и так пришло понимание, что настало время для экранизации.

Идея была в том, чтобы снять его (фильм Вуди Харрельсона «Потерявшийся в Лондоне». — THR) в режиме реального времени — без склеек, одной камерой и единым дублем. В конце концов, к этому добавился формат прямой трансляции. Работа над лентой стала отпущением грехов. Она очень понравилась жене. А это главное, потому что картина — в некотором роде любовное послание для нее.

В последнее время часто думаю: вот семья любит меня больше, чем я того заслуживаю. И в каком-то смысле это смягчило мой характер. Может быть, слово не совсем верное, но я определенно стал нежнее и ласковее.