Юлия Снигирь: «Меня интересуют не правила, а их нарушения»

04.11.2015Александр Фолин

THR встретился с Юлией, чтобы расспросить о том, через что она прошла, готовясь к роли Екатерины, а заодно поговорил о ментальной трансформации звезд и клиповом сознании.

Вашим дебютом в качестве актрисы стал клип группы «Звери» на песню «До скорой встречи». Там девушка из обеспеченной семьи влюбилась в простого автослесаря. Чисто теоретически вы можете допустить подобный мезальянс в вашей жизни?

Вы меня сейчас спрашиваете как Екатерину Вторую. (Смеется.)

Как вы меня раскусили? Именно в эту сторону я и планировал повернуть.

Ловкий ход, но я ж не царственная особа, чтобы такими категориями мыслить.

Когда пересматривал этот клип, подумал: людей разделяют не столько финансовые возможности, сколько интеллектуальный уровень, способность говорить на одном языке… Получается, я сейчас за вас отвечаю!

И отлично! Мне нравится ваш ответ. Я могу задавать вопросы, если что. Кстати, одно время, уже будучи актрисой, я подумывала сменить профессию и пойти на журфак. Мне было интересно как раз все, что касается интервью.

Передумали?

Да как-то закрутило… И потом, людей, с которыми интересно говорить, не так много. Я имею в виду тех, с кем вам, журналистам, приходится общаться. Одно дело — брать интервью у философа Мераба Мамардашвили, а другое дело — у меня.

Не скромничайте.

Нет, правда! Мне все сложнее стали даваться интервью. Так много пустого трепа… Я ведь по жизни болтушка — всегда ею была, — а в последнее время… Может быть, Екатерина так на меня повлияла, но я чувствую, что меняюсь. Не хочется особо говорить. Да и вообще странно, когда про роли начинают спрашивать, — что отвечать? Можно много чего красивого сказать, и ничего этого потом на экране не будет. А говорить о самом важном сложнее всего. Во многом еще и из-за клипового сознания. Я иногда ловлю себя на том, что у меня в голове какая-то нарезка из интернетовских ссылок, каких-то картинок идиотских. Стало тяжело отделять свои чувства и мысли от чужих. Ты уже не понимаешь, где ты, а где не ты, и это страшно. Кажется, что живешь такой коллективной, стандартной жизнью.

Разграничение на свои и чужие эмоции для актера, мне кажется, особенно важно. Вы явно человек тонкой душевной организации — как справляетесь с этой задачей?

Есть разные техники. Некоторые артисты используют собственные чувства, свою, некогда пережитую боль. Но это опасно, потому что это тебя расшатывает как личность. Когда я готовилась к съемкам в «Великой», самым трудным был момент осознания масштаба этой персоны. Я напоминала себе маленькую девочку, которая примеряет мамину одежду и обувь, красит губы маминой помадой… Мы все понимаем, что я не Екатерина Великая, что это просто игра. С другой стороны, наделить образ императрицы чем-то своим вполне реально, и это очень интересная задача. Я перечитала кучу книг о Екатерине, но в них не было ничего, что помогло бы понять ее в полной мере, чтобы нащупать нечто живое. На поверхности лежал достаточно шаблонный образ женщины XVIII века: дворцовый этикет, кринолины — все это сразу загоняло в какую-то схему. Меня же интересовали не правила, а их нарушение.

За роль пришлось побороться?

Мне об этом не сообщали, но, я так понимаю, пробовали достаточно много актрис. Я просто сделала все, что от меня зависело, а все остальное… Конечно, волновалась, но я придерживаюсь правила: «Все твое будет твоим, и излишне суетиться не надо». Я давно не переживаю, когда утверждают не меня, а кого-то другого.

Вы фаталист?

Хотела бы им быть, но… у меня не очень получается.

Можете ударить кулаком по столу: это неспра- ведливо, я так не хочу?

Бывают и такие приступы, но это проявления слабости, конечно. Я понимаю, что нужно принимать все как есть, просто иногда очень сложно оставаться спокойной… Все мы очень умные, когда не о нас идет речь. Бывает, у меня просят совета со стороны на ситуацию посмотреть — и для меня так все четко и понятно. А если оказываюсь в аналогичной ситуации, почему-то непонятно ничего.

«Великая» — размышление о власти, и оно интересно еще и тем, что Екатерина — личность, которая очень сильно менялась. Причем, в отличие от кино, в сериале удалось показать эти трансформации, благо рамки хронометража не сковывали.

Мне очень не хотелось изображать такую бедную, несчастную девочку, которая приехала в Россию, хотела счастья, семьи, любви, а ее обидели, отчего она стала жестокой. Я понимаю, что это такая складная, драматургически простая и понятная история, много фильмов есть про это, но только к Екатерине, мне кажется, это не имеет никакого отношения. Она гораздо сложнее, неоднозначнее. Я даже в какой-то момент возмутилась, прочитав сценарий… Но потом нашла выход — чтобы и правда была, и режиссерский замысел не пострадал. Для меня эта история, конечно же, про власть — Екатерина с ее комплексом безродной нищей провинциалки была амбициозна всегда. Она страшно боялась вернуться в свою несчастную Голштинию к матери, с которой у нее не складывались отношения. Но это не про материальное, это все-таки эмоциональное подключение. Екатерина влюбилась в Россию, как только ее увидела, и поняла, что это ее страна.

Кстати, часто ли вам приходилось браться за роль только ради заработка?

Не буду лукавить, было и такое. В нашей профессии приходится иногда идти на компромисс, потому что надо на что-то жить… Хотя дело не только в деньгах — я просто не могу ничего не делать, мне хочется сниматься, творить. Я люблю свою работу.

А у вас есть любимая киношная Екатерина?

Светлана Крючкова в «Царской охоте» (историческая драма Виталия Мельникова, 1990 год. — THR). Это вымышленная история, но Екатерина там очень крутая.

В кино, как и в театре со времен греческих трагедий, катастрофически мало глубоких женских образов. Даже звездам приходится мириться с тем, что им достаются все больше роли подруг главных персонажей. В этом смысле Екатерина — роль мечты.

Абсолютно согласна! Я, кстати, поняла, что мне страшно повезло с этой героиней, потому что императрица вполне могла быть мужчиной. И я, в общем, держала это в голове, когда работала над ролью. Ее картина мира, ее поступки, ее мышление — очень мужские. Мне пришлось настолько себя ломать, что я от стресса даже курить начала. Это было планомерное изменение себя и отношения к окружающему пространству. Полгода до съемок я жила какой-то иной жизнью, не совсем себе свойственной. Я сейчас пытаюсь бросить курить, но пока не получается. Может быть, наоборот, как раз к себе настоящей я и вернулась? Я вообще, признаться, мало думаю о том, как правильно и что делать, чтобы, например, создавать иллюзию звездности.

Почему иллюзию? Вас же наверняка узнают на улицах, просят автографы.

Я давно поняла, что внимание прохожих зависит от того, как себя держишь. Люди ведь не имеют обыкновения всматриваться в идущих мимо: вдруг это актриса? Так что при желании всегда можно остаться незамеченным.

Чему еще вас научило испытание «медными трубами»?

Я поняла, что надо ко всему с самоиронией относиться. Помню, у меня была фотосессия для одного журнала, и пока меня красили, мы немного поболтали с корреспонденткой. И вроде как у нас была договоренность, что потом отдельно для интервью встретимся, а тут всего лишь потрепались — другого слова и не подберешь. Затем она куда-то исчезла... и вдруг присылает на утверждение расшифровку этого трепа... Первой реакцией было возмутиться: «Да вы с ума сошли! Давайте встретимся и нормально поговорим!» А потом я себе сказала: «Полегче, полегче… Ты о чем таком хочешь поговорить, что тебя это вот не устраивает? О смысле жизни?» (Смеется.) В общем, слишком серьезно мы к себе относимся. Раньше я злилась на чушь, которую обо мне писали. Позже научилась относиться к этому с улыбкой.

А говорили, у вас характер тяжелый…

Я где-то прочитала, что легкий нрав бывает толь- ко у циников. Мне кажется, это правда. Я действительно совершенно не циничный человек — даже ругаю себя порой за излишнюю эмоциональность. Всегда стою за справедливость, за результат — для меня это важно. Могу поссориться с людьми, с которыми этого делать не стоило. Могу что-то ляпнуть и искренне недоумевать потом, почему на меня обиделись: я же правду говорю, а как можно обижаться на  правду?

А сами придете мириться?

— Приду! Даже если правой себя чувствую. Другое дело, что есть ситуации, в которых это не нужно делать. Если от тебя, например, отвернулся друг, наверное, это и не друг. Потому что друзьям ты многое можешь и должен прощать. Легко любить человека за что-то хорошее, а ты попробуй полюби его за недостатки!

Какое у нас совершенно не глянцевое  интервью получилось — ни одного вопроса про наряды и стиль…

И спасибо вам за это огромное! Тем более что я ничего в этом не понимаю: вообще не умею одеваться. Когда захожу в бутики, у меня наступает короткое замыкание. Если честно, я предпочитаю комфортную одежду — и, к сожалению, зачастую в ущерб внешнему виду. Но мне страшно нравится, чтобы все было мягкое, пушистое, не жало… Люблю свитерочки, кедики, джинсики, а еще лучше треники — они помягче. Это все отвратительно, меня подруги и друзья ругают, но… ничего с собой поделать не могу. Я же говорила — не звезда я.