Алексей Учитель: «В любой самой жуткой драме нужен хотя бы лучик надежды»

14.06.2015Александр Фолин

Председатель жюри «Кинотавра» и режиссер фильма «Матильда», посвященного отношениям Николая II и балерины Матильды Кшесинской, рассказал THR, в чем он черпает вдохновение и почему фестивальное кино такое мрачное.

— Алексей Ефимович, чем вас так заинтересовала история балерины Матильды Кшесинской?

— Идею фильма о Кшесинской мне предложил артист Владимир Винокур более трех лет назад. Правда, не оставляли некоторые опасения, поскольку для меня это вторая картина о балерине (первой был полнометражный игровой дебют Алексея Учителя «Мания Жизели» — лента, посвященная жизни Ольги Спесивцевой, одной из величайших русских балерин XX века. — THR), а войти в одну реку дважды нельзя. Я сразу решил, что не буду снимать байопик. Тем более что меня интересовала не столько сама Кшесинская, сколько фигура Николая II, с которым ее связывали романтические отношения. Мне кажется, у нас совершенно неправильное представление о нем — как о человеке слабом, безвольном… На самом деле Николай был очень одухотворенной, талантливой личностью, никогда до него Россия не была такой мощной и богатой. Мне не давала покоя мысль, что Матильде, этой хрупкой женщине, было по силам повернуть историю нашей страны в совершенно иное русло. Это вполне реально. И конечно, привлекал классический мотив выбора между любовью и долгом, который пришлось сделать царю. Мои герои оказываются в ситуации, в которую никогда раньше не попадали, они не знают, как себя вести. Вот это состояние, когда человек вынужден практически вслепую двигаться вперед, — одна из ключевых тем во всех моих картинах.

— Николая II у вас сыграл иностранный актер…

— И не только его! Немца Ларса Эйдингера мы изначально планировали взять на роль доктора Фишеля. Но, когда он приехал, я только на него взглянул и сказал: «Загримируйте-ка его под Николая!» Проба получилась очень интересной, даже на английском языке. А Фишеля у нас играет прославленный театральный режиссер Томас Остермайер, чем я очень горжусь. Это его актерский дебют — мне пришлось его уговаривать. Кстати, мы долго задавались вопросом, на каком языке снимать картину. Если думать о прокате за рубежом, конечно, нужен был английский. Но в итоге мы от этого отказались. Слишком уж интернациональная получилась актерская команда, и, если бы даже все заговорили на английском, было бы огромное множество акцентов — русский, немецкий, французский, китайский…

— Тем не менее прокат фильма за пределами нашей страны планируется?

— Разумеется. Мне кажется, эта история будет интересна не только российским зрителям. Но я прекрасно понимаю, что русский язык не самым благоприятным образом скажется на сборах. Когда «Край» (драма 2010 года с Владимиром Машковым и Юлией Пересильд. — THR) попал в ограниченный американский прокат, наши заокеанские партнеры говорили: «Вот эту бы историю, да на английском языке — у фильма была бы совершенно другая прокатная судьба!» Поэтому мы подумываем подготовить собственную дублированную версию «Матильды». Чтобы актеры говорили своими же голосами.

— Насколько важно для вас следование историческим фактам?

— Я считаю, что в этом вопросе нужен дифференцированный подход. После «Дневника его жены» (драма 2000 года. — THR) мне предъявляли претензии в искажении фактов. Например, то, что Бунин умер в своей парижской квартире, а у нас в фильме — в поезде. Мне кажется, в таких вопросах допустимы небольшие изменения, если они оправданы драматургически. Факт смерти был, а то, в каком месте она случилась, ничего принципиально не меняет. Не сомневаюсь, что упреки подобного рода посыплются и после выхода «Матильды». Что говорить, если один критик с пеной у рта кричал мне в эфире Первого канала, что наш герой в фильме «Пленный» неправильно несет автомат? (Улыбается.)

— Вы постоянно снимаете, при этом у вас еще продюсирование, мастерская во ВГИКе, фестиваль документального кино «Послание к человеку»… Как вы все успеваете?

— На самом деле я не так много снимаю сам. Другое дело, что есть еще студия (студия «Рок», основанная Учителем в 1990 году. — THR), а это дело — особенно сейчас — непростое. Совмещать все крайне сложно, параллельно с «Матильдой» у нас сейчас в запуске три полнометражных режиссерских дебюта. Что касается мастерской, которую я веду вместе с Алексеем Гелейном, то это всего лишь второй набор. На первом курсе было 25 человек, сейчас осталось пятнадцать, но и это немало, поскольку наша программа во ВГИКе сконцентрирована на том, чтобы они все время снимали. Каждый семестр студенты мастерской делают по фильму — один игровой и один документальный. Так что получается, мы как мастера должны выпускать 30 картин в год. Я считаю, что главное — это практика, и своим сразу сказал, что за время, проведенное в университете, они снимут девять фильмов и, может быть, чему-то научатся. Я также позволяю им набраться опыта у меня на площадке. Первый курс работал на «Пленном» и «Крае», этот — на «Восьмерке» и «Матильде».

— Готовясь к интервью, обратил внимание на странную цикличность в вашей творческой биографии. У вас в этом году одновременно восемь юбилеев: 40 лет со дня окончания ВГИКа и столько же вашей профессиональной работе в кино, 25 лет студии «Рок», 20 лет «Мании Жизели», 15 лет «Дневнику его жены», 10 лет «Космосу как предчувствие», 5 лет «Краю» и вашей работе в «Послании к человеку». Наконец, через пять лет к этому списку присоединится «Матильда». Понятно, что все это чистая случайность, но напрашивается вопрос: у вас есть какие-то долгосрочные планы или вы «плывете по воле волн»?

— Видимо, плыву, потому что о кинорежиссерской жизни я не мечтал никогда. Все как-то случайно возникало. 15 лет собираюсь снять одну картину — планирую, планирую, и все никак. Я и преподавать не собирался, а вот уже второй набор веду. Польстился на то, что нам позволили называться экспериментальной мастерской и варьировать программу как захочется.

— Вы вообще спите?

— По четыре часа. Выматываюсь страшно — работаю без выходных, режим бешеный. И я этим не хвастаюсь. Это плохо! Плохо для головы, для творчества. К счастью, у нас хорошая команда, которая меня во всем поддерживает.

— А откуда тогда у вас время на то, чтобы возглавить этим летом жюри «Кинотавра»?

— У нас как раз в этих числах перерыв в работе на проекте, и я преследую вполне корыстные цели: хочу посмотреть, что вообще творится в нашем кино. Тем более что на «Кинотавре» всегда много дебютов, а мне они особенно интересны. Можете считать это бахвальством, но я пока еще не разучился искренне радоваться успехам своих коллег. Приятно видеть, что у кого-то получилось хорошее кино.

— Вы из года в год участвуете в «Кинотавре» как режиссер, продюсер и глава студии «Рок». Только за последние годы вы привозили на фестиваль такие картины студии, как «Я буду рядом» Павла Руминова, «Жить», «Майор» и «Дурак» Юрия Быкова, «Суходол» Александры Стреляной, «Отдать концы» Таисии Игуменцевой. Причем почти никогда не остаетесь без призов. У вас особое чутье на достойные проекты?

— Ну, это вот все туда же — к случайностям. Взять того же Юру Быкова. Я с ним познакомился как с актером — увидел в короткометражке одного из своих студентов. Думаю, что ж парень так плохо играет? Попросил его привести. Юра пришел и с ходу нахально протягивает мне сценарий: «Почитайте!» Я взял и забыл. А уже позже, в самолете, открыл и поразился. Из этого материала родился потом его полнометражный режиссерский дебют «Жить».

— А почему отечественное фестивальное кино практически все ужасно мрачное? Понятно, что жизнь такая, но, мне кажется, снимать такие светлые картины, как, например, ваша «Прогулка», можно и нужно.

— Вы знаете, сам задаюсь этим вопросом! Я своим студентам говорю: «Вот перед вами любая литература, хотите — сами пишите, хотите — сходите на сценарный факультет. Никаких ограничений по подбору материала». Но почему-то эти веселые ребята из года в год несут тексты мрачнее тучи. Я спрашиваю их: «Неужели вам это интересно? Копаться в этой грязи? Бомжи, пьянь, проститутки, бандиты?» Бесполезно! Хотя я не скажу, что против таких тем. Просто в любой самой жуткой драме нужен хотя бы лучик надежды. Вот его я и буду искать на «Кинотавре».