Ефим Петрунин: «Мы живем во время блица»

18.07.2018Григорий Черагин

THR встретился со звездой фильма «Русалка: Озеро мертвых» и узнал, зачем актер учился в парижской школе мимов, что думает о будущем хорроров в России и чего боится больше всего.

12 июля в прокат вышел новый хоррор Святослава Подгаевского «Русалка: Озеро мертвых», производством которого занимались «Киностудия КИТ» и QS Films. Новый проект режиссёра — очередной ужастик, который создатели решили построить полностью на отечественной мифологии. Именно это, по их мнению, выделит «Русалку» среди остальных, а, главное, поможет стать успешной в зарубежном  прокате.

Для фильма режиссёр выбрал молодой актёрский состав: Викторию Агалакову, Ефима Петрунина и Никиту Еленева. THR решил встретиться с Ефимом и узнать, что он думает о будущем хоррора в России, как попал в школу мимов в Париже, и чего он сам боится больше всего.

«Русалка. Озеро мертвых» — ваш первый хоррор?

 Да.

Год назад вы снимались в «Гуляй, Вася!». Это комедия — совершенно противоположный жанр. Где вы чувствуете себя лучше?

В «Васе» я снимался пораньше, чем год назад, но в смысле актерского существования разницы для меня не было. Есть персонаж, мы с режиссером вместе понимаем его природу, повадки, привычки, и я стараюсь реалистично существовать в роли, следуя нашему пониманию. Митя, мой герой в «Васе», никакой не герой, самый обычный парень, ничего особенного, каких-то экстравагантных свойств и черт у него нет. Так же и в «Русалке» — простой парень, спортсмен, пловец, попавший в неожиданную для него ситуацию. 

В «Гуляй, Вася!» за общую комедийность отвечают совсем другие персонажи, точно не Митя — он как раз вместе со зрителем находится в шоке от всех вокруг. В «Русалке» же наоборот — там как раз моего героя закрутило внутрь происходящего и ему самому нужно придумывать, как выпутаться. Но это разница в устройстве двух фильмов, а не в моей работе.

Когда я смотрел «Гуляй, Вася!», то было ощущение, что и вы, и другие актёры на площадке в основном импровизируете. А в «Русалке», наоборот, все четко по сценарию. Это так?

В «Васе» я был единственным, кто следовал сценарию — такой у меня был персонаж. Вообще, Рома Каримов любит импровизацию и предоставляет актерам такую возможность, но вы же понимаете, что сама по себе импровизация — штука непростая и опасная: тебя может очень далеко унести. Нужно, чтобы режиссер был опытен, хорошо понимал, что ему нужно, и в случае чего умел тебя во время остановить. Может, я открою секрет, но режиссёрский монтаж был на 160 минут. Финальные 100 минут — это реально самое лучшее из того, что было непридуманно и сделано. А у Славы Подгаевского в «Русалке», действительно, совершенно другой подход: все четко расписано еще до начала съёмок.

Что сложнее: заставить зрителя смеяться или ужасаться?

Думаю, все же первое.

Глобально, работать в комедии сложнее, чем хорроре?

В комедии как жанре? Конечно. Даже несмотря на то, что у меня был опыт учебы в школе мимов. При том, что, как уже вам сказал, это существование конкретно в «Васе» было реалистичным.  

Школа мимов? Расскажите поподробнее.

Я учился в Париже, нам преподавал ученик Марселя Марсо. Азы пантомимы я получил именно от него.

Для чего вам это было нужно?

Я с 11 лет работал в театре, именно в пластическом театре. Мне платили за выступление, у меня уже в детстве трудовая книжка была. Потом я поступил в Новосибирский театральный институт, после первого курса познакомился с Андреем Кислицыным, сейчас он делает шоу в Цирке Дю Солей. Он стал заниматься уличными выступлениями еще в те годы, и мне это сильно понравилось. Мы подружились, даже вместе уехали в Питер, потом перебрались в Москву, и там наши пути разошлись. Я решил изучать пантомиму и поехал в Европу.

А что дальше хотели делать?

Я не знал. Просто поехал в Париж. Сидел там на крыше мира и думал: «Ну, круто, я в Париже. А дальше что? Непонятно». Там я начал интересоваться кино, смотрел русскую классику: от Тарковского до Балабанова. В какой-то момент жутко потянуло в Россию, и я вернулся в Москву.

Вернемся к сюжету «Русалки». Я, когда смотрел, долго не понимал, почему ваш герой решил ночью пойти искупаться на озеро, где умерла его мать?

Это — жанр, там какие-то вещи нужно, мне кажется, принимать как данность. Можно, глядя комедию, недоумевать, с чего ты это вдруг герои телами поменялись, но если ты в это веришь, то кино тебе зайдет. Так что надо просто поверить.

У вас в карьере больше сериалов, чем полнометражных фильмов. Где вам комфортнее работать?

Мне пока не очень комфортно слышать в свой адрес пышное слово «карьера». Я люблю свою работу, и люблю, когда она у меня есть. А сериал это или фильм — вообще не имеет значения. Если это, конечно, достойные сериалы и фильмы.

А что вы думаете о том, что актёры с мировым именем все чаще снимаются в сериалах?

Вы имеете в виду, я подозреваю, западные сериалы? Важно, какие это сериалы, и какие там для актеров возникают художественные возможности. А они очень интересные — устройство индустрии немножко другое. Тогда чему удивляться?  Вообще все это можно сравнить с шахматами. Есть классическая партия, где у тебя немало времени для определенного количества ходов (это если играть с часами, а без них ты во времени вообще не ограничен), и есть блиц, где у тебя всего несколько минут. Поэтому в блице ты спешить и часто «зеваешь», упускаешь возможности. Так вот, мы сейчас живем во время блица. Возьмите недавний баттл Гнойного и Оксимирона. Это был взрыв. О нем говорили вообще все вокруг. Но я даже специально засек — три недели и забыли. Так и в кино: Марлон Брандо после фильма просыпался знаменитым и оставался звездой навсегда, а теперь звезды зажигаются ненадолго. И это не только про актеров: вот вышел фильм, несколько недель в прокате, и все, нет фильма. Может, именно поэтому режиссеры хотят продлить удовольствие себе и зрителю и рассказать историю подробно и не на один раз? Сериал как форма для этого очень подходит.

А когда-нибудь сериалы убьют полный метр?

Сложно об этом рассуждать. Когда-то думали, что телевидение вот-вот убьет кино. Но пока что все живы.

Вы смотрели предыдущий фильм Подгаевского — «Невесту»?

Да.

Что больше понравилось?

Провокационный вопрос. Мне — «Русалка», и совсем не потому, что я там снимался. В ней нет игр с религией, мне это в кино не очень интересно. Как и политика. Вот чувства, переживания, взаимоотношения — это мое.

Полтора года назад Подгаевский в интервью говорил, что хоррор в России пока еще слишком молодой жанр. Как думаете, что с ним будет дальше?

Со Славой или с хоррором? Слава будет снимать, русский хоррор — мужать и развиваться. Люди же любят, когда им щекочут нервы, поэтому у нашего ужастика нормальные перспективы, можно не волноваться.

Вы сами к мистике как относитесь? Чего-нибудь боитесь?

Чапчиков. Это такие существа, которые живут в колодце. Я не то чтобы их боюсь — скорее, опасаюсь. Но вот сын мой к колодцам вообще не подходит.

За новинками хоррора следите? Замечаете, что теперь ужастик — это не просто набор скримеров и фильмы становятся сложнее?

Да, потому что зритель стал избирательней, и ему надо соответствовать. Сочинять для него коктейли, смешивая известные ингредиенты в новых сочетаниях и пропорциях.

Что для вас идеальный ужастик?

Для меня самый страшный хоррор — минималистичный, именно такое кино меня всегда пугало. Недавно посмотрел последнюю часть «Проклятья Анабель», очень понравилось. Там есть момент, когда кукла исчезает в темноту. Это очень простая вещь и сделана вроде элементарно, но меня в тот момент прямо тянуло в экран, и было очень страшно.