Гильермо дель Торо: «Я считаю себя изгнанником, а не эмигрантом»

13.10.2015Марина Очаковская

Готика, лав-стори и волшебная сказка — такими словами описывает «Багровый пик» Гильермо дель Торо. Встретившись с режиссером, THR расспросил его о любви к родине, привидениям и книгам Эдгара По.

Ваше неравнодушное отношение к призракам известно всем, кто знаком с вашими фильмами. Появляются они и в «Багровом пике». Что значит для вас этот символ?

Это воплощение прошлого, которое не успело закончить свои земные дела в отведенное ему время. Эту мысль я пытаюсь провести через все свои ленты. Если я в чем-то и уверен на все сто процентов, так это в том, что, если не разобраться с проблемами прошлого, они отравят нам и сегодняшний день.

Поэтому вы постоянно возвращаетесь к гражданской войне в Испании? Эта тема звучит и в «Лабиринте Фавна», и в «Хребте дьявола».

В общем-то да. Мне кажется, эта рана еще болит. Но болят и другие раны. В «Багровом пике» главная героиня — молодая эмансипированная писательница. Мы должны помнить, что перелом веков был временем захватывающей научно-промышленной революции: страны активно электрифицировались, транспортные сети развивались гигантскими темпами, техника приходила в самые отдаленные уголки. Естественно, менялось и общество. Женщины, которые еще два десятка лет назад видели цель жизни в удачном замужестве и рождении здоровых детей, наконец осознали себя личностями и стали требовать для себя политических и социальных прав. Эдит решила отречься от прошлого, которое, по ее мнению, включало любовь и семью, и вести жизнь самостоятельного человека. Но прошлое отомстило ей, и отомстило довольно страшно. Оно заставило ее полюбить очень непростого мужчину, выйти за него замуж и отправиться с ним на край Британии — в Камбрию, которая известна своими темными историями о ведьмах, колдунах и злобных привидениях. Там, в фамильном поместье, она сталкивается с темным прошлым своего мужа…

…от которого при одних  воспоминаниях стынет кровь. Откуда у вас эта страсть — пугать  зрителя?

(Смеется.) Наверное, дело в том, что я до сих пор не истребил в себе подростка. В юности я впервые столкнулся с готической литературой и до сих пор с наслаждением перечитываю Эдгара По, Мэри Шелли и Хораса Уолпола. Там, где я рос, было довольно много заброшенных домов. Любопытство брало верх над страхом, и я пробирался туда, чтобы вдохнуть отравленный воздух чужого прошлого. Здравые люди остерегаются таких заброшенных мест, но я не смог с собой совладать и пропитался их ядом. (Сокрушенно качает головой.) Приходится потихоньку эту отраву из себя выдавливать.

Какое влияние на ваш художественный вкус оказал тот факт, что вы выросли в Мексике?

Америка — хорошо спроектированная и умело собранная страна. А вот Мексика напоминает дикарку. В ней много страсти, спонтанности, непредсказуемости, необъяснимых страхов. В общем, для художника — идеальная питательная среда. Я бы очень хотел вернуться на родину.

И что вам мешает?

Страх. После того как мой отец был похищен и нам пришлось заплатить выкуп за его освобождение, мы поняли, что жить в Мексике стало опасно. Если уж похищают таких людей, — а отец не был ни знаменитостью, ни миллиардером, — то о каких гарантиях спокойного существования можно вообще говорить? Жить, ежедневно беспокоясь о благополучии близких, невероятно тяжело. Поэтому я считаю себя изгнанником, а не эмигрантом. Правда, должен признать, что это дало мне возможность реализовать себя в такой мере, что жаловаться грешно.

Миа Васиковска, Джессика Честейн и Том Хиддлстон, исполнившие главные роли в «Багровом пике», в один голос твердят, что такой атмосферы на съемках не встречали еще никогда…

Актеры любят, когда к ним относятся не как к марионеткам, а как к соавторам. А я очень люблю такое партнерство. Вот у нас и совпало. Мы прописывали роли вместе, и трудно сказать, кто больше вложил в этот сценарий — они или я. Конечно, так получается работать лишь с артистами высшего класса. Это просто какое-то чудо! Подбор актеров для этого проекта был идеальным. Роль сэра Томаса Шарпа должен был изначально играть Бенедикт Камбербэтч, но у него произошли какие-то накладки в расписании, и на его место пришел Том. Нет-нет, я не хочу сказать, что Бенедикт сыграл бы хуже — слово «хуже» по отношению к нему вообще невозможно употребить. Но Том вылепил такой глубокий, такой тяжелый и такой многогранный образ, что картина стала обретать какое-то неожиданное измерение. С приглашением Джессики — тоже отдельная история. Я ее полюбил с первого взгляда — в тот самый момент, когда впервые увидел на большом экране. Было ясно, что в индустрию пришел большой художник. Роль эмансипированной писательницы Эдит я изначально писал для нее и был жутко удивлен, когда, прочитав сценарий, она захотела сыграть сестру Шарпа леди Люсиль. Я, конечно, не сомневался, что она справится с этим характером блестяще, заботило меня другое. Насколько Эдит олицетворяла наступающий ХХ век, настолько Люсиль принадлежала веку прошлому. Веку, где главными достоинствами женщины считались скромность и застенчивость, где  женщина могла реализовать себя только через замужество и воспитание детей. У меня была на примете актри- са, идеально подходившая на эту роль, — Миа Васиков- ска. Предельно застенчивая и немногословная девушка. Именно с ее лицом я рисовал в своем воображении Люсиль, хранящую кровавые секреты семьи, и почувство- вал себя неуютно, узнав о желании Джессики. Пришлось поменять их местами и слегка изменить характеры пер- сонажей. Но обе, на мой взгляд, сыграли блестяще. Они втроем — нет, вчетвером — составили превосходный ансамбль.

Кого вы считаете четвертым? Остальные актеры, насколько я помню, играли второстепенные роли.

А четвертым был сам дом, который не просто хранил жуткие тайны. Он пестовал их, не позволял им рассеяться. Дом, для которого прошлое — во всей своей мерзости! — было предпочтительнее пугающего настоящего. Я вам только что рассказал о ядовитом воздухе заброшенных домов, так вот этот дом был не просто пропитан зловещим дурманом — он с удовольствием его порождал. Я высоко ценю технологические достижения компьютерной графики, но стараюсь использовать их лишь тогда, когда от них не уйти. В «Тихоокеанском рубеже», например, мы не могли построить роботов высотой с 5-этажный дом, поэтому пришлось прибегнуть к помощи графики. Здесь же, в «Багровом пике», я позволил компьютеру помочь мне только в одном — в создании призраков. Все остальное происходило в обычной старомодной обстановке. Когда были выстроены декорации, а строились они очень тщательно — с тайными ходами, подвалами, с «замурованными» комнатами, — я испытал такой эмоциональный всплеск, будто вновь стал подростком и, спрятавшись под одеялом, раскрыл томик «Франкенштейна» в предвкушении острых ощущений. А когда декорацию разбирали, возникло чувство, что меня из-под этого одеяла выдернули.

Какое литературное произведение вы могли бы назвать ближайшим «родственником» вашей картины?

Сказку «Синяя борода». Вне всяких сомнений. Герои другие, но ситуации очень близки.

У вас сложилась репутация неисправимого трудоголика, и я не сомневаюсь, что вы уже с головой погружены в новые планы.

Сначала я скажу, чего делать не собираюсь. Я больше никогда не буду продюсировать (между тем у дель Торо на ближайшее будущее в работе значатся девять продюсерских проектов. — THR) — это очень мешает мне как сценаристу и режиссеру. Исключение я готов сделать лишь для молодых режиссеров, которым мое имя в графе «Продюсер» может помочь найти финансирование. Что касается планов, я хотел бы снять новую версию «Пиноккио». У меня уже написан сценарий и частично найдены деньги на съемки. Но я уже не уверен, что этот проект состоится, — есть проблемы с прокатчиками, которые опасаются, что картина не будет прибыльной. Впрочем, у меня есть еще несколько готовых сценариев, включая «Франкенштейна». Так что не беспокойтесь — без работы я не останусь.

«Багровый пик» (Crimson Peak) / США, 2015 г. Режиссер: Гильермо дель Торо / В ролях: Чарли Ханнэм, Джессика Честейн, Том Хиддлстон, Миа Васиковска, Даг Джонс, Берн Горман, Джим Бивер, Лесли Хоуп, Хавьер Ботет, Джим Уотсон. В прокате с 15 октября (UPI)