ММКФ-2016. Дневники фестиваля: норвежский фильм воспитания и вызывающая драма о стендап-комике

28.06.2016Рубен Седракян

Фестиваль порадовал документалкой Аслауг Холм, которую она снимала порядка 10 лет, и недружелюбной картиной о комике-мизантропе, впервые представленной на «Санденсе».

«Братья» Аслауг Холм 

«Свободная мысль». Программа документального кино

Фильм воспитания, съемки продолжительностью почти в 10 лет и кадры, невольно вызывающие в памяти постеры «Отрочества». Сравнения с картиной Ричарда Линклейтера, увы, неизбежны, однако сближают обе работы, как ни странно, различия.

Аслауг Холм одержима охотой за «совершенным», как она сама говорит, моментом. Преследует она его красиво, статно, с честолюбием преданного своему делу фотографа. И, следуя профессиональной привычке, внимание свое охотно рассеивает.

Линклейтер в «Отрочестве» едва не табуировал слово «первый». Никаких первых свиданий, первых поцелуев, первого бритья или секса. Характер формируется не в момент яркого события, а после, когда впечатления усваиваются. Тем и прекрасны Ричарду рутинные будни.

И пока Линклейтер запечатлевает процесс взросления, Холм скринсейвит триггеры, запускающие механизмы этого процесса, и пополняет ими коллекцию воспоминаний. Как бы Аслауг не хотела (а она, вероятно, не хочет и не может — мама все-таки), оставаться наблюдателем ей не удается: камера в руках Аслауг сковывает, все как-то слишком осмысливает и отчаянно придает любой мысли завершенность. Роман взросления и роман воспитания принято отождествлять, но на примере работ Линклейтера и Холм между ними легко разглядываются отличия.

Младшенький Лукас начинает вдруг ненавидеть все и вся, но ненавидит он с улыбкой и перед объективом видеокамеры. Юношеский протест малыша, начавшийся в довольно раннем возрасте, продлится недолго, и вскоре мальчик вновь полюбит Норвегию, брата и футбол: правда, теперь место «Ливерпуля» в сердце ребенка занимают «Манчестер Юнайтед» и Руни.

Дети в «Братьях» размышляют о смелости, страхе и их взаимосвязи, потом мудро замечают, что идеи больше самого мира. В живописных вставках, условно разбивающих картину на главы, мальчики сидят в лодке и плывут по океану, простите, жизни. Ведет судно старший, капли соленой воды стекают по веслам, колосья, словно в буколических картинах, развеваются по ветру, а густые тучи сменяются ясным небом. Мама беседует с детьми о смерти, смысле жизни и первом поцелуе, сравнивает себя с Ахавом из «Моби Дика», выдает шикарные маринистические пейзажи, выпуливает трюизмы и вкладывает их в уста детей, а между делом устами все тех же мальчиков говорит о пророке Мухаммеде и норвежской трагедии, иллюстрируя рассказ документальной съемкой с места событий.

В итоге получается не столько семейный, сколько родительский фотоальбом. Папа с мамой откроют его, с горьковато-сладкой улыбкой взглянут и умильнутся. Дети же, возможно, даже не узнают самих себя. Не потому, что тут все неправда. Просто на экране не совсем они.

«Развлечение» Рика Элверсона 

«Фильмы, которых здесь не было»

[Возможны спойлеры]

Стендап-комики успешно расползлись по большому студийному кино и еще лучше освоили телевизионное пространство — да с таким триумфом, что на ТВ появилось первое ревизионистское шоу («Взрывная штучка» Марии Бэмфорд), которое раскалывает на куски набирающий популярность формат. Независимое кино таким разнообразием похвастаться не может, и тем интереснее было узнать, что выйдет из «Развлечения» Рика Элверсона. Что ничего смешного — было понятно сразу, и этот факт лишь сильнее разжигал любопытство.

Перед нами реальный стендап-комик Грегг Теркингтон, который на время выступлений уступает свое тело альтер-эго Нилу Гамбургеру. Выглядят они по-разному, фрустрируют по-разному и сублимируют свой гнев тоже по-разному.

Описывать Нила — одно удовольствие. Чуточку Бодлер снаружи и прям-таки шопенгауэровский гад — внутри. Горе-мастер уан-лайнеров (жанр коротких шуток), который практически любую остроту начинает с вопроса «Почему?». В гримерке Грегг так обильно смазывает волосы гелем, что заросли на его лбу похожи на куски растерзанной пленки из старых видеокассет. Сам же он обычно не смеется, да и с большим удовольствием отчитывает публику, нежели ее веселит. Вызвать у него хоть какое-то подобие смеха может разве что висельный юмор: при этом смысл шутки неважен, хватит и режущего жеста у горла. 

Нил любит выходить на сцену с выпивкой, оскорблять зрителя и самозабвенно повторять, что помогает аудитории на время забыть о проблемах. Это вкупе с неумением быть смешным — наверное, единственное, что действительно отличает его от коллег по ремеслу, которые не только с радостью давят на болевые точки аудитории, но и помогают с помощью юмора возвыситься над любыми проблемами.

В одной из сцен Грегг принимает роды у девушки. Действие происходит в туалете, на входной двери которого изображен знак с инвалидной коляской. При этом будущая мать выглядит вполне здоровой (увечий на ее теле не видно, равно как и коляски). В следующем кадре спящего в автомобиле Грегга будит нагловатая девочка: она смотрит на комика с вызовом и пачкает шоколадом стекло. Вот так красноречиво доносится идея.

А еще Теркингтон в восторге от пустыни. Он не прочь примоститься на холме и с удовольствием разглядывать выжженную вокруг землю. Трепет перед честностью пустоты настолько сильный, что герой в последний момент отказывается снимать там интернет-шоу. А то как-то крамольно.

Одна из ключевых сцен разворачивается ближе к концу. Нил дает выступление, произносит любимое «Почему?», затем берет лежащую неподалеку статуэтку, направляет заостренный конец на публику и начинает издавать звук пулеметной очереди, который перетекает в имитацию пердежа. В этот момент размытая история окончательно превращается в текст, заплеванный и не очень аккуратный. А сам Нил перевоплощается в живую арт-инсталяцию, которая не то чтобы провоцирует в публике ненависть, а, скорее, дает ей карт-бланш на чувство концентрированного и справедливого отвращения ко всему, что приходит ей в эти секунды в голову. Короткий промежуток полной свободы и отсутствия всяких ограничений.

Что в выступлениях, что в ходе самого фильма Теркингтон, Гамбургер и Элверсен не просто пытаются вызвать в зрителе чувство неловкости, а будто бы обмазывают его маслом, выжатым из сальной шевелюры Нила, и делают все, чтобы зритель сам выскользнул из зоны комфорта. Поначалу им это удается, но со временем ко всему привыкаешь.