Николай Лебедев: «Семья — наш экипаж»

31.05.2016Александр Фолин

Николай Лебедев легко может претендовать на звание персоны года: рекордные сборы снятого им блокбастера «Экипаж» продолжают расти, кинофестиваль «Кинотавр» пригласил его возглавить жюри основного конкурса — и все это накануне полувекового юбилея, который режиссер отметит в ноябре. The Hollywood Reporter встретился с Лебедевым и выяснил его формулу успеха, правила просмотра фильмов и оценки творчества коллег.

Николай, прежде всего хочу поздравить вас с миллиардом. «Экипажу» удалось окупиться, несмотря на внушительный бюджет. А вы вообще следите за кассой своих проектов или оставляете это продюсерам?

Для меня касса — это не столько деньги, сколько зрители, которые посмотрели наш фильм. И да, конечно, меня волнует, как много людей на него сходили. Мне кажется, кино существует только тогда, когда есть те, кто его смотрит. Когда сидишь и чувствуешь переполняющие зал эмоции. Я сам по-прежнему зритель и всегда ценил картины, которые меняют мою жизнь к лучшему. Нередко получаю письма от людей, которые пишут, что «Звезда» или «Легенда №17» поддержали их в трудную минуту. Вы даже не представляете, как это важно для меня.

Ходите на обычные сеансы, чтобы посмотреть, как реагирует на ваши картины зал?

Хожу! Сажусь где-нибудь за колонной спиной к экрану и наблюдаю за людьми. Очень полезный опыт.

Прочитал в одном отзыве, что сценарий фильма выстроен чуть ли не математически: вот тут мы заставим зрителей засмеяться, а вот там — заплакать. Не понял только, это был упрек или комплимент… И что же это за загадочная формула успеха?

Должен признаться, что всеобщее представление о том, как мы делаем кино, чаще всего расходится с тем, как оно создается на самом деле. Я постоянно слышу реплики про калькулятор, лекала и весы, но, поверьте, это все глупости, наивное заблуждение. Если бы можно было все просчитать, не было бы такого количества откровенно слабых картин, а каждая новая работа, скажем Стивена Спилберга, была бы как минимум не менее успешна, чем предыдущая. Этого не случается, потому что все не так просто. То, что многие принимают за сухой расчет, на деле не более чем авторская эмоция. Которая либо есть, либо нет. 

Митта признавался, что его «Экипаж» — это фильм о мужиках, терзаемых проблемами с женщинами: у героя Жженова трения с дочерью, у Васильева — с бывшей женой, у Филатова — с девушкой. В вашей картине гендерный конфликт инвертирован: у героя Машкова конфликт с сыном, у Козловского — с отцом. Это было сделано намеренно?

Я даже не думал об этом, если честно. Для меня, например, были очень важны герои Сергея Шакурова (отец героя Данилы Козловского. — THR) и Елены Яковлевой (жена героя Владимира Машкова. — THR). Я хотел сделать из этих сюжетных линий историю о возвращении человека в семью. О том, что в жизненных передрягах очень важно иметь тихую гавань, куда можно вернуться. В конечном итоге семья — вот наш экипаж.

А студия, съемочная группа — экипаж? Два ваших последних проекта созданы «Студией ТРИТЭ Никиты Михалкова», для команды которой, кажется, нет ничего невозможного.

Конечно! Это мускулистое образование с очень четко выстроенной структурой и внутренними связями, которое позволяет мне чувствовать себя защищенным, когда мы сталкиваемся со сложнопостановочными проблемами. И дело не только в технической поддержке — благодаря генеральному директору студии и продюсеру Леониду Верещагину был построен целый аэропорт, свезены отовсюду самолеты… — но и в моральной. Мы не так много общаемся по работе с Никитой Сергеевичем, но он мне сразу сказал: «Я твой продюсер, но я и режиссер. Я всегда пойму тебя и буду на твоей стороне». Это дорогого стоит! Тут важно понимать, что у студии колоссальные возможности, но я не капризный ребенок, которому дадут все, что ни попроси. Все будет, только если это оправданно и выведет фильм на новый качественный уровень. У Леонида Эмильевича масса достоинств и одно из главных и редких для такого большого продюсера: он способен услышать точку зрения другого человека. Уже вырезали одну линию из картины, а я продолжал за нее держаться, потому что она была для меня очень важна. Верещагин мог сказать «нет» — и все, и даже отстранить меня от работы, но он не стал этого делать. Он пытался разобраться, почему я так упрямо настаиваю на своем. Прислушался к моим аргументам, услышал их и согласился со мной. В свою очередь, и я никогда не спешу спорить с ним — стараюсь разобраться, что дает и к чему ведет та или иная его идея. Я считаю, что залог успеха при создании фильма: чтобы взаимоотношения режиссера и продюсера не превращались в войну амбиций. У нас, по счастью, получается!

В интервью о «Легенде №17» вы не раз говорили, что это фильм не о хоккее. Что он — лишь антураж для истории о преодолении себя. Судя по тому, что вы говорите, самолеты в «Экипаже» тоже антураж.

Конечно! Когда я прочитал сценарий «Легенды», написанный Николаем Куликовым и Михаилом Местецким, то увидел в истории взаимоотношений Харламова и Тарасова себя и своего отца. Несложно заметить, что в «Экипаже» эта — важная для меня — тема также присутствует, причем в линиях обоих главных героев. Что же касается антуража, то скорее им тут были не самолеты, а остров, землетрясение и извержение вулкана. Когда я в детстве писал сценарий со схожим сюжетом, там у меня были не самолеты, а теплоход. 

«Экипаж» — ярчайший образец жанрового кино, которого так не хватает в России. В стране успешно занимаются этим единицы. Как вы думаете, почему?

Мне кажется, дело прежде всего в том, что еще на этапе обучения молодых кинематографистов жестко ориентируют на артхаусное кино. Не думаю, что кто-то всерьез изучает в киношколах творчество Эльдара Рязанова, Леонида Гайдая, Григория Александрова… Все смотрят на Тарковского, который, безусловно, великий режиссер, но далеко не единственный. Лично для меня выбор как таковой вообще не стоял. Я всегда откликался на жанровое кино. Мне оно было интересно как зрителю, оно меня волновало. И меня не перестает удивлять, что даже те, кто уважительно отзывается о моих работах, пишут: «…он мог бы снимать авторское кино, но решил посвятить себя жанровому…» На самом деле в таком противопоставлении кроется огромная ошибка. Во-первых, любое хорошее кино — авторское, а во-вторых, кинематографический опыт — американской индустрии, английской, французской, немецкой и т.д. — показывает, как важно развивать весь жанровый спектр. Концентрируясь в основном на депрессивных драмах, мы сами себя обедняем и тормозим развитие кино — и как отрасли, и как искусства.

Кстати, отборщики «Кинотавра» сознательно не сталкивают лбами в основном конкурсе мейнстрим и авторский кинематограф, концентрируя внимание на последнем. «Легенда №17» демонстрировалась на фестивале в 2013 году в рамках программы «Кино на площади» и получила в итоге «Приз зрительских симпатий».

В каждом хорошем фильме — своя прелесть. Поэтому так тяжело сравнивать одну картину с другой. Что касается самой концепции конкурсов, то я отношусь к ним как к своего рода игре. Ведь нет регламентированных, четко прописанных и абсолютно объективных критериев оценки. У каждого они свои. Как можно, например, сравнивать Стивена Спилберга и Мартина Скорсезе? Мне кажется, все, что нам, как жюри, остается, — это оценить, насколько тот или иной режиссер справился с законами, которые сам для себя создал. Важно, чтобы кино привлекало зрителя, и если киносмотры рождают у людей интерес к тем картинам, которые без них, возможно, остались бы незамеченными, — это здорово!
 
Удается ли вам хоть иногда забыть, что вы режиссер, и посмотреть фильм глазами обычного зрителя?

К сожалению, очень редко. И я так благодарен, когда такое происходит! В свое время я смотрел кино, как все, и был, наверное, самым счастливым человеком на свете. А сейчас я вижу все тонкости и недоработки, и это очень мешает воспринимать картину эмоционально. Но бывает и как с одной из моих самых любимых лент — «8 с половиной». Когда я смотрел ее как простой зритель, то чуть не умер от скуки. А когда повзрослел и мне стало близко то, о чем  рассказывал Феллини, стал понятен его киноязык, его юмор, то пришел в восторг и всякий раз, пересматривая, погружаюсь в фильм с головой.

Видя все недостатки, легко разойтись в оценке фильма с его автором, который рассчитывает на признание. Как быть в этой патовой ситуации?

Честно говоря, не знаю. Но я являю собой классический пример человека, который никогда ничего на «Кинотавре» не получал (смеется), хотя участвовал в нем дважды (со «Змеиным источником» и «Звездой». — THR). Так что я научился относиться к этому философски. Я считаю, что если даже жюри обделило картину призами, но она достойна внимания, то в конце концов все равно обязательно обратит его на себя.