Почему «Лунный свет» – действительно лучший фильм года

04.03.2017Андрей Писков

В минувшее воскресенье «Лунный свет», вопреки всем прогнозам, буквально вырвал из рук «Ла-Ла Ленда» высший приз Американской киноакадемии, тем самым подтвердив звание главного фильма года. Разбираемся, почему не стоит обращать внимание на неловкий инцидент с конвертами и политическую повестку дня и срочно идти в кино тем, кто пропустил этот тихий шедевр на большом экране.

Нужно иметь определенную наглость, чтобы в 2016 году, спустя два года после беспорядков в Фергюсоне и год после интернет-движения #OscarSoWhite, начинать фильм о чернокожем гее из трущоб Майами песней Every Nigger Is a Star. Однако именно это делает 37-летний Барри Дженкинс в «Лунном свете», своей второй работе в карьере. До сих пор за его плечами значились лишь прошедший незамеченным инди-дебют восьмилетней давности да пара примечательных короткометражек. В музыкальном решении, впрочем, как и в центральной теме самого фильма, совсем нет позерства – скорее, необходимая доля нахальства, присущая каждому начинающему постановщику.

Всеобщее признание – то, на что «Лунный свет» и уж тем более его режиссер, никогда не рассчитывали, несмотря на, казалось бы, заточенный под награды материал. Пять лет ушло у свежего выпускника Флоридского университета Барри Дженкинса на то, чтобы сделать свой первый полнометражный фильм, после чего еще восемь лет перерыва до второй художественной картины. Между этими пугающе долгими промежутками было все, о чем стараются не думать мечтательные молодые люди, когда представляют себе карьеру в киноиндустрии: работа плотником, вынужденные съемки рекламных роликов и, конечно, сценарии, написанные в стол или отвергнутые на стадии разработки. В конце концов, Дженкинсу даже удалось завербоваться на популярное шоу HBO «Оставленные» в качестве штатного сценариста, где, по его словам, ему попросту негде было творчески развернуться.

Еще с университета, где он, гуляя по футбольному полю, случайно забрел на курс по киноискусству, Барри Дженкинс имел слишком персональные для среднестатистического американца взгляды на кино. Пока его сокурсники, среди которых были Уэс Болл и Дэвид Роберт Митчелл, изучали родную классику, он до дыр засматривал «Чунгкингский экспресс» и «Любовное настроение», взятые с полки иностранного кино в местном видеопрокате. Стремление приблизиться к образной простоте гонконгского кумира видно уже по его первой короткометражке «Моя Жозефина», где магия любви прорывается сквозь полуночную рутину работников прачечной и закадровые размышления о Наполеоне. В будущем станет понятно, что с Кар-Ваем Дженкинса роднит не только самобытная цветовая палитра картин и музыкальный вкус к хорошо забытой классике, но и умение разглядеть в незначительных буднях жизни поэтическую истину, недоступную замыленному глазу обывателя.

Вместе с тем кинематограф Дженкинса никогда не был лишен социальной тематики, несмотря на его прямой отказ трактовать свои работы сугубо в рамках нового афроамериканского кино. Еще в деликатном, лирическом дебюте «Лекарство от меланхолии» часть диалогов главных героев так или иначе крутилась вокруг собственной расовой идентичности и джентрификации Сан-Франциско. Последней теме Дженкинс посвятит отдельную короткометражку. Его Remigration – светлый сон о недалеком будущем, в котором городские власти будут возвращать в лоно цивилизации тех, кого в наше время вытеснили за черту города высотные офисы и банки – простых строителей, учителей, инженеров. Желание рассказать их тихие, никому не известные, теряющиеся в сегодняшнем информационном шуме судьбы позже составит главный кинематографический прием «Лунного света». Если раньше Дженкинс говорил о вполне выразимых, осязаемых вещах, то следующей ступенью стала попытка дать слово забытому, загнанному в угол чувству собственного «Я», которое последние годы практически не волновало большое американское кино, замещаясь внешним лоском и уходом в эскапистские фантазии.

Неудивительно, что сюжет «Лунного света» оказался прямо противоположен голливудской кинематографической реальности, приучившей нас верить в сказки и столь частое исполнение желаний. В сценарии, созданном по неопубликованной пьесе «В лунном свете черные мальчики кажутся голубыми», похоже, отразились не только детские воспоминания самого Дженкинса и драматурга Тарелла Элвина Маккрейни, но и коллективные судьбы всех парней из Либерти Сити, чье взросление незаметно пролегло где-то между криком обдолбанной крэком мамаши и постоянным доказательством собственной маскулинности между сверстниками по двору. Мечта о том, чтобы вырваться за рамки обозначенной системы, была немыслимой для таких парней.

Однако «Лунный свет» – кино о мечте почище, чем перехваленный зрителями «Ла-Ла Ленд». Дженкинсу удается визуально проговорить парадокс, сопровождавший историю Америку со времени ее основания: даже самая демократическая страна в мире не может освободить человека от тюрьмы собственных инстинктов и предубеждений. Нищий Майами, в котором вырос режиссер и который стал экранным домом для его героя Широна, вовсе не дает свободу его обитателям, как может показаться на первый взгляд, если понимать под свободой не вседозволенность, а естественное желание жизни без ущемления своих прав. Вместо этого район, дом и школа становятся для еще не осознающего собственную гомосексуальность Широна тюрьмой, из которой некуда бежать, кроме как внутрь себя.

Между тем для истории о чернокожем гее из неблагополучного района «Лунный свет» – на удивление беззубое кино. Показательно, но практически каждая из заявленных в нем линий, в том числе и гомосексуальное становление подростка, лишена каких-либо агитационных интонаций и сводится к простой серии образов, говорящих лучше самых пылких слов: сжатый от страсти кулак на песке ночного пляжа, затравленный и в то же время полный любви взгляд исподлобья. Кажется, такой фильм мог снять Вонг Кар-Вай, если бы экранизировал Джеймса Болдуина. Оригинальный прием, который использует Дженкинс в своих картинах – непрерывное круговое движение камеры вокруг героя – становится попыткой объять персонажа, вписав его в окружающую действительность. Широн не может вписаться, до финальных титров оставаясь замкнутым, нелюдимым, неспособным на полноценную социальную жизнь человеком, вынужденно надевшем защитную маску «черного».

Точно так же не вписывается в голливудский кинематографический ландшафт и «Лунный свет», которому самое место на кинофестивалях или на полках синефилов, чем в одном ряду с оскаровскими лауреатами. В этом плане нежданная победа на прошедшей церемонии – не только исторический момент для ЛГБТ-кино, но и важный сдвиг во всей индустрии туда, куда, кажется, сегодня перестали двигаться все остальные. В 2017 году главную награду капиталистического мира забирает несовершенный и тихий фильм о мечте одного мальчика быть человеком.