Этот материал был опубликован в пятом номере журнала «The Hollywood Reporter – Российское издание».Паоло и Витторио Тавиани, которым уже за 80, всегда представляли средний, спокойный пласт европейского кино. Давние любимцы фестивалей последние полвека стояли особняком от любых течений и моды. У них не было моментов тотального международного обожания, как у их старших соотечественников — Феллини, Антониони или Висконти. Они не представляли никаких стилей, как бы выражая отсутствие единого направления современного итальянского кино. Зрители, которые не знакомы с их предыдущими работами, вполне могут решить, что режиссеры с большим опозданием обратились к реалити-кино, но на самом деле они часто заигрывали с «жизнью», настолько оно местами казалось «непостановочным».

«Цезарь должен умереть» открывается сценой, в которой заключенные римской тюрьмы строгого режима Ребиббия раскланиваются перед публикой. Эпизоды с премьерой сделаны в цвете, в отличие от черно-белых репетиций и кастинга, а скованность непрофессиональных актеров только подчеркивает сдерживаемые страсти, кипящие во время работы над пьесой. Сначала режиссер просит «актеров» рассказать о себе, но при разных обстоятельствах. То они должны представить, что прощаются с родными, утирая слезы, то вести себя агрессивно, как при допросе. Сопровождающие кастинг титры дают нам информацию о зэках: один получил несколько месяцев за торговлю наркотиками, другие — пожизненное за убийства. Но перед камерой они все — настоящие актеры.Тот же шок испытал и герой Вуди Аллена в недавних «Римских приключениях»: в Италии каждый первый — Марчелло Мастроянни или, на худой конец, Роберто Бениньи, каждый второй — Карузо. Конечно, Тавиани пожертвовали линиями Порции и Кальпурнии, но в данном случае это неважно: все равно мы смотрим не всю пьесу целиком, а читку некоторых сцен и фрагменты постановки. Братья Тавиани явно не хотят навязывать зрителям революционные мысли. Нет, участие в постановке Шекспира не откроет глаза «актерам», не приведет к бунту, самоубийствам или другим формам, выражающим прозрение. В этом мире нет резких движений и крайних эмоций. Разве что один из них вернется после представления и обреченно скажет: «Вот только теперь мне кажется, что я сижу в тюрьме». А двое переведут текст Шекспира на свои непростые отношения и пойдут их выяснять, но не перед камерой. Тавиани как будто дают зрителям самим домыслить, как искусство меняет преступников, и совсем не претендуют на эпическое высказывание. Фильм длится всего 1 час 16 минут, и это скорее одолжение зрителям, чем недостаток: все, что мы должны понять, не нуждается в тщательном разжевывании. И первые зрители поняли все правильно: Тавиани получили «Золотого медведя», главный приз последнего Берлинского фестиваля. Наплевать на модные тенденции и громкие фильмы с кинозвездами, — как будто сказало нам жюри, — давайте отметим скромное качество и отношение к кино как к неспешному процессу, а не как к шоу на полтора часа, после которого не о чем подумать и поспорить.