Эдди Редмэйн: Тайная страсть

16.11.2016Марина Очаковская

Оскароносный актер рассказал о том, каково это — заменить всем Гарри Поттера.

Романтический борец за свободу в «Отверженных», гениальный ученый-инвалид во«Вселенной Стивена Хокинга», первый человек, сделавший операцию по смене пола в «Девушке из Дании», — Эдди Редмэйн не устает примерять на себя самые необычные образы. Их галерею продолжит волшебник и ученый Ньют Саламандер— главный герой фильма«Фантастические твари и где они обитают». В преддверии премьеры картины британский актер рассказал о том, каково это — погрузиться во вселенную Гарри Поттера, об интересе к академической науке и о том, почему так трудно оценивать самого себя.

Эдди, последние шесть лет ваша карьера  стремительно набирает обороты. 2011-й — номинация на BAFTA за фильм «7 дней и ночей с Мэрилин». 2012-й — номинация на Satellite Awards за «Отверженных». 2014-й — «Оскар», BAFTA и «Золотой глобус» за «Вселенную Стивена Хокинга». 2015-й — номинация на «Оскар» за «Девушку из Дании». А ведь за роли волшебников дают только «детские» призы. Не боитесь испортить статистику?

(Смеется.) Не боюсь. Все мы в душе дети и верим, что существует волшебный мир, куда можно попасть, а потом вернуться обратно. И что если в наших руках окажется волшебная палочка, то она непременно исполнит все желания. Даже описать не могу, как был счастлив, получив приглашение сняться в «Тварях»! Из реквизитного цеха мне принесли волшебную палочку, я взял ее в руки и…

И?..

И ничего. (Улыбается.) Стою как дурак и понятия не имею, что нужно делать или чувствовать, — ведь одно неверное движение, и сказке конец! Тогда я решил пересмотреть всю поттериану. Очень правильное оказалось решение: потому что увидел, как Дэниэл Рэдклифф и Эмма Уотсон буквально срастаются с палочкой, как этот кусок дерева становится частью их самих и как мягкие, плавные движения создают эффект ожидания чуда.

Вы не боитесь, что зритель скептически отнесется к еще одному фильму франшизы? Все-таки восемь картин и ваша девятая — многовато, не находите?

Не нахожу и уверен, что и зрители не найдут. Поттериана начиналась как франшиза, но Роулинг удалось практически невозможное — превратить историю в полноценную вселенную, живущую по своим законам и при этом соприкасающуюся с нашей реальностью. И это дает возможность делать картины хоть и объединенные общим миром, но непохожие друг на друга.

Чем же «Твари» отличаются от фильмов о Гарри Поттере?

Отсутствием Гарри Поттера. (Улыбается.) Поттер в исполнении Рэдклиффа был настоящим центром притяжения, все вращалось вокруг него: и действие, и герои. У нас же фильм рассказывает о нечисти, которая вторглась в Нью-Йорк и наводит ужас на магглов (так волшебники у Роулинг называют обычных людей. — THR). Во всем этом есть ощущение некоей надвигающейся тьмы, поглощающей души. Люди чувствуют, как их мир буквально катится в пропасть, но понятия не имеют, что это за война, кто в ней участвует и на чью сторону встать. И это пострашнее когтистых лап и раздвоенных хвостов.

Кто же в этом вертепе ваш герой: светлый рыцарь Ланселот или негодяй Мордред?

Ланселот? Ну уж нет — слишком много поступков и проступков отделяют его от идеала. Мне он нравится за сложность характера, за то, что в нем много полутонов. Но и Мордредом Саламандера назвать нельзя. Скорее это тот тип ученого, который слишком увлекается своими изысканиями, чересчур поддается своей страсти (в данном случае изучению фантастических тварей) и не замечает, какие опасности таят его открытия.

Эдди, вы рассуждаете как настоящий ученый…

(Смеется.) Конечно, работая над «Вселенной Стивена Хокинга», я нахватался не только словечек, но и идей, расставаться с которыми мне совсем не хочется. Кроме того, я помню, что мой прадед сэр Ричард Редмэйн был одним из самых выдающихся инженеров своего времени (Ричард Редмэйн получил рыцарский титул за вклад в улучшение техники безопасности на шахтах во время Первой мировой войны. — THR), — приходится соответствовать.

Как вам удается сохранять баланс между маггловским и волшебным в характере Саламандера?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать, что в основе каждой книги Роулинг лежит определенная этическая проблема. В «Тварях» это сегрегация, разделение мира на магический и обычный. Люди чувствуют, что помимо привычной есть еще какая-то жизнь, и их это пугает. При этом волшебники относятся к магглам с нескрываемым презрением. Это никого не украшает. Но мало ли мы видим в реальной жизни примеров ущемления разных прав: по национальности, возрасту, полу, вероисповеданию, ориентации? Это же ужасно! А Ньют Саламандер испытывает подобный конфликт между мирами на себе и всю жизнь пытается его изжить.

Это кажется невыполнимой задачей.

Она была бы такой, если бы истории у Роулинг не развивались с железной логикой, больше присущей английскому классическому роману, чем метаниям постмодернистской литературы. У нее одно всегда настолько последовательно вытекает из другого, все так взаимосвязано, что никаких проблем у нас не возникало, хотя играть было, конечно, тяжело. Но здорово, что процессом рулил такой блестящий интерпретатор, как Дэвид Йейтс, поставивший четыре последние картины о Гарри Поттере. Ну а остальное зависело от актеров.

Как думаете, роль вам удалась?

Знаете, есть такой забавный парадокс: любой актер очень подробно расскажет вам о том, как публика оценивает его коллег, про чужую карьеру или будущее, но никогда не скажет о себе. Все, что у нас есть, это смутные отражения, отблески, которые видны лишь через призму самолюбия. Поэтому всегда стараюсь воздерживаться от оценок самого себя.

Вы уже реализовались и в театре, и в кино. Что из этого вам ближе?

Театр, конечно! Это праздник творчества. Мой старший друг Альфред Молина как-то сказал, что счастье — это ежедневные, с утра до вечера, репетиции. Кино в этом смысле более механическое действо, можно сказать, даже конвейер. Но и у него есть неоспоримое преимущество: если ты где-то недотянул, сфальшивил или, наоборот, переиграл, это сразу же видно на мониторе и сцену можно переснять. В театре это невозможно.

«Фантастические твари и где они обитают» выходят в прокат 17 ноября.