Гильермо дель Торо: повелитель монстров

17.01.2018Стивен Гэллоуэй

THR навестил режиссера в его доме-музее, доверху забитом жутковатыми диковинами, и выяснил все о мрачном детстве, библейских мотивах в творчестве и дружбе с Джеймсом Кэмероном.

В мире нет другого человека, который с таким упоением увлекается всевозможными монстрами. Чудище с глазами на ладонях, мальчик-привидение, огромные человекоподобные тараканы — какими только созданиями не населяет свои фильмы Гильермо дель Торо! Но откуда они берутся? Впечатлившись «Формой воды» — историей любви земной женщины и человека-амфибии, уже получившей венецианского «Золотого льва» и считающейся одним из главных фаворитов оскаровской гонки, — THR навестил режиссера в его доме-музее, доверху забитом жутковатыми диковинами, и выяснил все о мрачном детстве, библейских мотивах в творчестве и дружбе с Джеймсом Кэмероном.

Однажды мальчиком, лежа на матрасе на полу рядом с кроватью бабушки, чьим заботам его поручали слишком занятые родители, Гильермо дель Торо впервые испытал то, что потом назовет осознанным ночным кошмаром. Он только что посмотрел серию «За гранью возможного» с Уорреном Оутсом в роли лысого глазастого мутанта, и этот образ слился в его воображении с католической иконографией, вбитой в голову ребенка глубоко религиозной старушкой.

«Я проснулся во сне, будто бы в своей комнате, и увидел этих тварей, — вспоминает режиссер. — Все было так реально! Рядом с бабушкиным домом была церковь, колокола которой иногда звонили поздно — в десять вечера или даже в полночь. И теперь они звучали очень зловеще. В комнате стоял большой шкаф, и оттуда вылезли человеческая рука, морда и нога козла. Просто ужас!..»

Дель Торо постоянно возвращается в страну этих снов: в «Хроносе» (1993), в «Хеллбое» (2004), в номинированном на «Оскар» «Лабиринте Фавна» (2006), но «Форма воды», получившая «Золотого льва» в Венеции, наверное, самый яркий пример. Гильермо считает ее самой взрослой своей работой — здесь он впервые обошелся без детей: «Я снял девять фильмов, и все они, так или иначе, отражали мое прошлое. Поэтому и задался вопросом, можно ли снять кино обо мне взрослом».

И все же «Форма воды» сильнее, чем предыдущие работы, связана с кошмарами юности, где сплетались реальное и вымышленное. Детские утрированные представления и эмоции запечатлелись в блокнотах режиссера, которые он постоянно носит с собой, чтобы записывать и зарисовывать идеи. На их страницах полно заколдованных душ, гротескных растений, бредовых видений, просочившихся будто бы прямиком из подсознания ребенка. А два дома в округе Вентура, недалеко от Лос-Анджелеса, превращены в современные кунсткамеры. За неприметными стенами скрыты сотни необычных экспонатов (сюрреалистические картины, стеклянные глаза, металлические зверюги, полноразмерное чудище Франкенштейна), собранных за несколько десятилетий.

Дель Торо там, кстати, не живет — обитает неподалеку и, надо полагать, в более комфортной обстановке, но глядя на то, как он бродит среди своих сокровищ, веришь, что сердце его принадлежит объектам этой жутковатой коллекции и связь с призраками детства с годами не ослабевает. «В какой-то момент жизни ты понимаешь, что повзрослел, — делится режиссер. — Но боль никуда не девается. И вопросы остаются те же. Что мы здесь делаем? Выполняю ли я свое предназначение?»

* * *

«В принципе, у нас были очень теплые, даже нежные отношения. Бабушка любила слушать о моих планах», — вспоминает Гильермо, устраиваясь на стареньком диване в окружении безделушек и антикварного хлама в комнате, куда, кажется, никогда не проникал дневной свет. В полутьме «Холодного дома» (так режиссер называет свой музей), одетый во все черное, он практически сливается с обстановкой, и лишь глаза его поблескивают за толстыми стеклами очков.

«Чудовища занимали меня с младенчества, так что на двери одной из комнат в бабушкином доме висело объявление "Клуб монстров. Вход воспрещен" и летучая мышь-вампир из искусственного меха». Но возникали и проблемы. «Она пару раз пыталась изгнать из меня злых духов, брызгала святой водой. А я смеялся, потому что… ну это же абсурд!»

Куда менее весело становилось, когда бабушка клала в его обувь металлические бутылочные крышки с зазубренными краями. «Чтобы я усмирял плоть, — вспоминает дель Торо. — Мама как-то нашла их и велела ей больше так не делать. Но, образно выражаясь, в моих ботинках всегда находилось много других пробок. Наши отношения с бабушкой основывались на чувстве вины, потому что она рассказала про первородный грех, а мне было трудно это понять. В мексиканской католической традиции концепция вечных мук — это очень много вины и боли».

Гильермо удалось избавиться от чувства вины уже в подростковом возрасте, простив и сумев все же полюбить бабушку. «Внушаемые ею страхи сломали меня. Есть такое японское философское и эстетическое понятие — "кинцуги": когда разбитую керамику склеивают с использованием золота. И мне кажется, это единственный способ все же остаться собой. Не обязательно добиваться состояния "как новенький": нужно просто помнить, что твои трещины залиты золотом».

Мальчику с трещинами исполнилось всего 6 лет, когда он увидел свой первый хоррор — «Франкенштейн» 1931 года — и был ошеломлен, почувствовав родство с несчастным чудищем. В его не сформировавшемся еще до конца буйном воображении монстр слился с бабушкиным образом Христа.

«Когда Борис Карлофф переступает порог, он смотрит вверх невидящими глазами, как статуя "Экстаз святой Терезы" Джованни Бернини, как апостол Павел на пути в Дамаск. Это было потрясение, — вспоминает дель Торо. — Я подумал: "Вот кто отдаст жизнь за мои грехи. О нем говорится в Библии. Это и есть мессия". Христианское понятие мученичества — категория довольно сложная для восприятия ребенка, но в том, как Борис играл Чудище, мне виделась благодать. Еще подумал, что ему долго не протянуть, такая чистая невинность не выживет в мире людей. И точно, Карлофф погиб».

Гильермо так же думал и о себе. Худенький бледный мальчик, почти альбинос, которого в детстве часто обижали. «Я был натуральным блондином. Много дрался, но постоянно проигрывал из-за телосложения. Поэтому начал толстеть, научился давать сдачи, но все равно продолжал набирать вес…» А еще тогда он помешался на болезнях и полагает, что был самым юным ипохондриком в мире. Все из-за отцовской медицинской энциклопедии, зачитанной до дыр (любимая книга вместе с энциклопедией искусства). «В 7 лет считал, что у меня последняя стадия рака или трихинеллез, цирроз, заражение крови. Мог подойти к маме и сообщить, что умираю. Причем очень аргументированно».

Мать развеивала его страхи, тогда как бабушка, наоборот, подогревала их, напоминая, что каждый человек — смертен. По вечерам, когда они разговаривали по телефону, и та всегда прощалась со словами: «Спокойной ночи! Не знаю, проснусь ли завтра». Мальчик ворочался до рассвета, чтобы утром позвонить и с облегчением услышать от старушки: «Ну, я жива».

Отношения со сверстниками наладились, только когда дель Торо подрос: «Я смешно шутил, рисовал, пел». Но тогда же появилась проблема лишнего веса, которая актуальна до сих пор, возможно, потому, что тесно связана с механизмом самозащиты: «Только растолстев в третьем классе, смог наконец постоять за себя».

Беспокоил ли его лишний вес? «Да, я считал, что не вписываюсь в общепринятые рамки. Нормальность превратилась в своего рода идею фикс». Для его родителей — тоже. Когда они заметили, что отметки сына то улучшаются, то ухудшаются без видимых причин, решили, что ребенка надо отправить к психотерапевту, так что в 13 лет Гильермо пошел к врачу. Оценки стали лучше, но было ли дело в терапии, которая продолжается до сих пор, нельзя сказать однозначно: «Не знаю. Если бы она помогала, я весил бы на 50 кг меньше».

После школы дель Торо изучал кино в Гвадалахаре, а затем несколько лет посвятил работе над спецэффектным гримом в собственной компании Necropia, пока не скопил $2 млн на первый фильм «Хронос», после которого последовал американский дебют — «Мутанты» (1997). И когда его карьера стремительно пошла в гору, личная жизнь превратилась в хаос — отца похитили гангстеры.

Гильермо не любит вспоминать об этом тяжелом времени частично из нежелания бередить рану и из уважения к частной жизни отца. «С нами сразу связались и велели не сообщать в полицию, — вспоминает он. — Старший брат просто сказал: "Его взяли", и я все понял без объяснений. Позвонил Джиму Кэмерону, с которым дружу последние 25 лет, и спросил, что делать. Джим казался мне очень мудрым».

Режиссер «Терминатора», с которым дель Торо познакомился в 1992 году на барбекю по случаю 4 июля, нанял профессионального переговорщика, заплатив из своего кармана $250 тысяч: «Тот пришел и велел во всем его слушаться. И мы начали разговаривать с похитителями по телефону по очереди. Сначала старший брат, потом младший, затем я». В чем смысл чередования? «Ситуация была тяжелой. Очень. Мерзкие разговоры. В какой-то момент больше не можешь спокойно говорить, настолько огромное напряжение».

Через несколько недель после уплаты выкупа (Гильермо не называет сумму) Федерико освободили. Но эта реальная история ужасов отразилась на всей семье. В том же году дель Торо покинули родину и перебрались в США. Режиссер поначалу жил в Техасе, затем переехал в Лос-Анджелес. С тех пор он очень осторожен, держит жизнь семьи в тайне и никогда не рассказывает о жене и дочках, которым уже 16 и 21.

«Было трудно, — вспоминает Гильермо о переезде в США. И не только из-за языкового барьера (разговаривает он свободно). — Неоткуда было ждать помощи. Я потратил все деньги, которые остались от "Мутантов", а большую часть заработанного пришлось отдать, чтобы расплатиться с долгами за "Хронос"». Но дела хоть и медленно, но верно все же шли на лад, и в 2001 году появился «Хребет дьявола», в 2002-м — «Блэйд 2», а затем — «Хеллбой».

* * *

Два десятилетия прошло с переезда дель Торо в Америку, и все это время ему удавалось проворачивать удивительный фокус — оставаться самим собой даже в коммерческом кино. Студийный гран-гиньоль «Хеллбоя» (который заработал в мире $99 млн) был не менее авторским, чем фестивальный «Лабиринт Фавна» (сборы $83 млн) — фильм о девочке, которая в заколдованном лесу обнаруживает мистическое существо (ровно такое, какие вылезали из шкафа в комнате режиссера).

После «Фавна» Гильермо выбрался на территорию больших бюджетов — сделал «Тихоокеанский рубеж» (2013) и костюмный хоррор «Багровый пик» (2015), а с «Формой воды» он вновь возвращается к более личным темам, и в частности к кино, которое повлияло на него в детстве — «Создание из Черной лагуны» (1954).

Мы сидим в логове режиссера, в котором больше всего поражает именно простота. Его окружают все эти сокровища — брошь бабушки в стеклянном шкафу или ростовая фигура Полумальчика из классических «Уродцев» 1932 года, — и ты задаешься вопросом, простится ли он когда-нибудь с миражами отрочества, прелестью и ужасом ранних лет.

Гильермо говорит, что уже начал, причем не только в творчестве, но и в обычной жизни. Недавно нашел в себе силы на время расстаться со многими своими экспонатами, предоставив их для выставки Музея искусств округа Лос-Анджелес и даже отпустив в турне: «Пусть порадуют других».

Но сложно представить, чтобы дель Торо совсем оборвал связь с прошлым, с миром, настоящим и воображаемым, который воссоздал в этих комнатах. Его фантазии слишком велики, чтобы помещаться на экран, они преображают все вокруг. Как и Уолту Диснею, ему мало реального мира, он создает собственный, населенный вымышленными существами, царство страшил и аутсайдеров.

Режиссер вспоминает, как незадолго до смерти бабушки показал ей спецэффектный грим, над которым тогда работал. Она заплакала и спросила: «Почему ты никогда не делаешь ничего хорошего? А только такую жуть?» Он тогда ответил: «А по-моему, это прекрасно».

«Форма воды» (The Shape of Water)

«Двадцатый Век Фокс СНГ» / США / Режиссер: Гильермо дель Торо / В ролях: Салли Хокинс, Майкл Шеннон, Ричард Дженкинс, Октавия Спенсер, Майкл Стулбарг, Даг Джонс / Премьера 18 января