Павел Руминов: Голая правда

09.04.2017Александр Фолин

THR давно наблюдает за выходками Павла Руминова - теперь мы встретились и серьезно поговорили с режиссером.

Когда-то этот долговязый парень из Владивостока объявил себя русским Кубриком, чем, как модно сейчас говорить, «жирно потроллил» почтенное киносообщество и миллионы сочувствующих. Потом он сделал несколько артхаусных лент, заставил рыдать весь «Кинотавр» и взял там главный приз, снял с Данилой Козловским откровенно коммерческое кино, попытался расшевелить омут отечественного видеоблогинга и, наконец, поставил на колеса порнографическую «Машину любви». THR, давно наблюдавший за выходками Павла Руминова, счел, что настала пора нам встретиться и серьезно поговорить.

Интервью длиной в десять лет: впервые мы встретились с Павлом в декабре 2006 года, когда он только заканчивал постпродакшн триллера «Мертвые дочери», обещавшего стать новым словом в российском хорроре. Все вокруг только и говорили о наглеце, провозгласившем себя русским Стэнли Кубриком. Чему ужасно хотелось верить.

Тогда я провел с Руминовым целый день. Час сидел в студии на Большой Черемушкинской, наблюдая за тем, как он доводит до совершенства 20-секундный фрагмент. Проиграл ему партию в настольный теннис, убедившись, что амбициозен Павел не только в работе (радовался победе, как ребенок). Прокатился с ним на такси до тон-студии на Таганке, подпирал плечом стену курилки. И все это время молодой режиссер в модной шапке не умолкал, демонстрируя свои уникальные кинознания.

Второе наше рандеву произошло в фотостудии, где только что закончилась съемка для THR. Руминов среагировал на мое появление так, словно мы не виделись всего несколько минут и просто продолжаем прерванный разговор. Годы, казалось бы, проехавшиеся по Паше катком, его нисколько не изменили: передо мной был все тот же брызжущий энергией парень с горящими глазами. «Только волос стало чуть поменьше», — улыбнулся он, погладив свой лысый затылок.

Что общего у тебя с тем Пашей Руминовым, который десять лет назад готовился к премьере «Дочерей»?

Ну, пришлось спуститься с небес на землю, конечно. Я же к сорока планировал быть в Голливуде. И что в итоге? Выиграл главный фестиваль в этой стране и выпустил коммерческую комедию, которая полностью выражает меня как автора. Думаешь, после этого стало легче работать? Кто-нибудь пришел и сказал: «Паша, мне нравится твое кино, вот тебе бюджет»? Ничего подобного! Так что «Дизлайк» снимал от отчаяния.

И впал в еще большее…

Послушай, это же абсурд: ладно, если б дело было только в «Дизлайке». Как это назвать, когда сотни человек устраивают флешмоб, ставя единицу «Я буду рядом» — драме про умирающую от рака мать-одиночку, — только потому, что это проект Enjoy Movies (студия, ответственная за такие комедии, как «Беременный» и «Что творят мужчины!». — THR)? Да они даже фильм не смотрели! Тем, кто гнобит мои работы, совершенно неинтересно, кто я и что сделал. А помимо кино это клипы Дельфина, Земфиры, «Мумий Тролля», Найка Борзова, «Ночных снайперов» — то, что сейчас уже часть рок-истории.

Как ты справляешься с таким прессингом?

Мне уже 42 года и я не обращаю внимания. И встречаюсь только с 20-летними. (Оглядывается на сидящую рядом Наталью Анисимову.) Никогда не был на свидании с женщиной моего возраста. Я как вампир из «Сумерек», хочу оставаться подростком и думать: вот следующий фильм — он пробьет. И разве это не крутая жизненная программа? На самом деле «Дизлайк» невероятно меня зарядил. Сказал себе: пусть был тогда не прав, что ж, начнем изучать кино заново! Так, Хичкок — надо освежить…

Ты хочешь сказать, что тебя совсем не волнуют хейтеры?

Когда пришел в кино, я не был настолько наивен, чтобы не понимать: этот мир враждебен. И все же пережил настоящее потрясение, испытав на себе людскую злобу. Я был поражен! После «Мертвых дочерей» приходил в себя два года. «Обстоятельства» (комедия 2009 года, в которой снялись Елена Морозова, Илья Любимов и Полина Кутепова. — THR) окончательно добили меня. Но чтобы принять агрессию на «Дизлайк», потребовалось всего две недели. «Дизлайк» — это было кино праведного гнева. Захотелось сделать злую сатиру, в основе которой лежала доброта. Жаль, это мало кто разглядел.

По мне, так нравственный посыл — главное, что есть в этом фильме.

Мне за страну обидно! Хотелось бы, чтобы Россия стала действительно свободной. Чтобы молодые люди отлипали от телевизора и творили, потому что это намного прикольнее. Я готов смотреть любые их фильмы — несовершенные, сырые, в жанрах и на темы, которые не нравятся… Мы увлеклись потреблением, а это странные плоды свободы. Поэтому мне всякий раз хочется всех удивить. 10–15 миллионов рублей на картину — это тот путь, по которому, уверен, сейчас и должно двигаться российское кино, чтобы развиваться. Взгляни на тот же Голливуд — он взращен на b-movie. Все эти триллеры про зомби, пришельцев из космоса, вампиров… Это были малобюджетные, смешные, дурацкие фильмы.

Что тебя больше ранит — зрительское неприятие или низкие сборы?

Я считаю, что кино очень страдает от всеобщей зацикленности на деньгах. Все только и делают, что вычисляют: какой был бюджет? а сколько собрал? окупился или нет? Ты знаешь, сколько стоил альбом Pink Floyd «The Wall»? Во что обошелся «Сержант Пеппер» (речь об альбоме The Beatles «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band» — THR)? На книге никогда не написано, сколько автор в нее вложил. Мы забываем, что кино — это искусство. Что не мешает ему зарабатывать. Просто это разные вещи.

«Статус: Свободен» все-таки принес прибыль, ты ожидал это?

Пытаешься деликатно спросить, была ли это попытка подстроиться и срубить бабла? Понимаю, что подобная мысль может прийти в голову. Но я действительно люблю такое кино и мог бы снимать его до конца своих дней. Хотя за внешней легкостью подобных картин стоит тяжкий труд. Режиссура — это не умение снимать круто. Это прежде всего способность преодолевать невероятные препятствия и заканчивать то, что начал, несмотря ни на что. Поэтому больше не сражаюсь — всегда пытаюсь договориться, — от этого, правда, зачастую еще больнее. Хочется видеть в продюсерах друзей, а превратить дружбу в ненависть на постпродакшне можно за пару секунд. С потерями, уступками, но всегда отстаиваю свое право на финальный монтаж. «Статус: Свободен» был первым продюсерским проектом Козловского. В чем-то он сделал картину лучше, где-то лента потеряла, однако Даня страстный человек и очень любит кино — работать с ним было для меня честью. Безумно ему благодарен, потому что наконец-то мое кино увидели миллионы.

Когда мы говорили с тобой десять лет назад, все три твои работы объединяла тема смерти. Сейчас общим мотивом в твоих фильмах, мне кажется, является любовь.

Я ничего в кино не делаю случайно и всегда снимал про одну вещь — пробуждение, момент, когда человек раскрывает свои лучшие качества в момент кризиса. Об этом и «Машина любви» — самый мой нестандартный фильм. Она о том, что кризис в отношениях — как болото, на котором расцветает цветок лотоса. Потому что жизнь — это не про то, чтобы успокоиться, достичь комфорта, а про то, как принять вызов и реализоваться.

«Машина любви» однозначно стала самым скандальным российским фильмом года.

После того как закончилась работа над «Статусом», мне очень захотелось перезагрузиться и вспомнить, что в мире кино есть Годар. Я понял, что хочу снимать за свои деньги. «Машина любви» рождалась на кухне. За три дня сняли игровые эпизоды, а потом еще полтора года ушло на сцены секса. Все сделано без продюсеров, и, скажу честно, было очень тяжело к этому привыкнуть. Снимая «Машину», искренне надеялся, что она поможет людям избавиться от табу. Знаешь, какое сообщение пришло от отборщика Канн? Фраза дорогого стоит: «Слишком радикально для нас, и у нас уже есть «Любовь» (речь о фильме Гаспара Ноэ, снятом в 3D — THR).

Столько времени, денег, труда, притом что ты заранее понимал, что никакого проката не будет?

Мне вполне достаточно было того, что фильм появится в Сети. Его увидят. Ван Гог умер в безвестности. Живи он сейчас, у него был бы «Инстаграм» — и его картины были бы открыты всему миру. Я ничего не заработал ни на «Дизлайке», ни на «Машине», но не в деньгах счастье. Не они дают толчок к настоящему творчеству. Джордж Лукас и Стивен Спилберг были аутсайдерами и романтиками. Когда Лукас затеялся со своими «Звездными войнами», не существовало тренда на фильмы про космические корабли. Как раз наоборот! Тогда все получилось, и все бросились поддерживать его начинания.

Мне еще показались отличной находкой киноманские вставки в «Машине любви» из кусочков американского треш-муви 60-70-х.

Для тебя и делал! Специально для The Hollywood Reporter. (Смеется.) Это называется «спонтанное существование»: хотел вставить в фильм этот кусок — и вставил. Моей задачей было показать, что кино можно снимать и так. Искусство рождается, когда ты готов открыться. Так или иначе, снимаешь всегда про себя: становишься лягушкой, которую препарируешь, а потом делишься с другими результатами своих исследований. Все, о чем писал Чехов, сегодня можно снимать на Canon — эту благословенную камеру, которая раскрепостила нас, дав свободу самовыражения всем и каждому. В сеть слит результат огромного труда целой группы людей. И они абсолютно счастливы! Время романтиков не ушло. Мы были настолько свободны, что когда перед самым показом на ММКФ потерялся жесткий диск с фильмом — его единственная копия, — я сказал Наташе: «И слава богу!» Какая-то часть меня была рада такому повороту. (диск позже нашелся, и показ в кинотеатре «Октябрь» состоялся — THR)

Та часть, которая пониже живота?

(Смеется.) Одна женщина спросила, снял бы я этот фильм, если бы у меня был не такой огромный член. Не знаю, может быть, да еще обыграл бы это как-нибудь самоиронично. Так или иначе, ты даже не представляешь, какая в «Машине» тонкая грань между реальностью и тем, что мы с Наташей друг другу разрешили! Считаю, она вообще убрала всех актрис — просто потому, что в сексуальных сценах сыграла напрямую. Когда объяснял ей задачу, то сказал: «Ты будешь сосать мой член и плакать, и ощущение будет как в комедиях Рязанова». И мне кажется, получилось: при просмотре ощущение порнографии постепенно уходит, потому что оно в голове. Не может быть фаллос опаснее пистолета. Это не радикальный фильм, это история любви, в которой члену уделено ровно столько места, чтобы картинка складывалась в единую радугу, какой ее создал бог. Без него это было бы как «Форсаж» без машин…

Раз у тебя образовалась армия «доброжелателей», не думал снять кино под псевдонимом?

Смотрю, у тебя с интуицией все нормально! Мы сейчас готовим хоррор, в котором я учел все свои прошлые ошибки. Он выйдет под вымышленным именем, так что никто не будет знать, откуда я подкрадусь. (Смеется.) А еще хочу снять кино про жизнь втроем. Завтра садимся писать сценарий…

В этот момент в наш разговор, продолжавшийся уже почти три часа, вклинилась Наташа, умоляя Павла поставить наконец точку. Обмен доводами закончился тем, что он произнес: «Ты права!» Потом Руминов повернулся ко мне и подытожил: «Вот, кстати, ответ на твой первый вопрос: десять лет назад я бы так ни за что не сказал».