Федор Бондарчук о «Шпионе»: «Я устал играть мачо»

05.04.2012Мария Лемешева

«Бритая голова дышит свободней, а стало быть, шустрей соображает», — шутит в кинокомиксе «Шпион» герой Федора Бондарчука. Эту роль он считает подарком судьбы, о чем и поведал редакционному директору THR Марии Лемешевой. Актер также рассказал, как во время съемок его пришлось спасать врачам и что же означал роковой выстрел в финале.

Федор, пару лет назад, когда ты предстал перед публикой с черными усами, новый имидж обсуждала вся страна. Отличная реклама для «Шпиона», ради которого ты и поменял свой облик. И вот наконец мы сможем узнать, каков же твой Октябрьский…

Он офицер, человек долга и чести. Он хитрец. Он ловелас. Страшный ловелас! В фильме у него есть монолог — воспоминание об аресте и репрессиях: «Вот мой следователь, дурак, все кулаки об меня сбил, а знал бы он, сколько времени я на баб трачу!..» — то есть тактика была б иная и угроза только одна. Перед началом съемок я разговаривал о своем герое с Борисом Акуниным, и он сказал: «Я не буду давать Вам советы, как играть Октябрьского, самое главное, чтобы в его глазах читалась его биография». Вся роль Октябрьского — череда секретов, крючков и кодов Акунина: например, мой герой до революции носил фамилию Романов, а после смены власти стал Октябрьским — все же считывается! Он произносит «слуга покорный» — и это из глубин прошлого, а когда говорит: «Возвращаться туда — нет!..» — понимаешь, что он имеет в виду застенки НКВД, где просидел три года. Октябрьский — человек с драматической судьбой. Эту роль мне предложили еще пять лет назад. Позвонил мой старший товарищ Никита Михалков: «Прочитай «Шпионский роман». — «Да я его наизусть уже знаю!» Я действительно читал его раз шесть, меня прет от этой истории невероятно! Для тех, кто любит детективы, в ней есть все: и политическая подоплека, и интрига, и погони, и любовь. Короче, Михалков предложил присмотреться к Октябрьскому: его «Студия ТРИТЭ» тогда готовилась экранизировать роман.

Фильм «Шпион» — детективный комикс, изобразительно основанный на легендах советского периода. В подобном жанре сделан российско-японский комикс «Первый отряд», но то была анимация, так что вы однозначно первопроходцы.

В «Шпионе» потрясающий концепт! Например, режиссер придумал, что в 1941 году уже существовала связь вроде современного скайпа. Москва не та, к которой мы привыкли, это несуществующий город — Советский Метрополис: с наземным метро, летящим между конструктивистских зданий Родченко, домов великого Мельникова. И тут же фантастическая высотка — Дом Советов с гигантской статуей Ленина! Ее хотели возвести на месте взорванного храма Христа Спасителя, но, слава богу, не получилось, а в нашем фильме здание существует. Представь: лето, жара, свинцовые облака, сквозь которые пробивается утреннее солнце, желтеют здания, неспешно едут поливальные машины, пахнет мокрым горячим асфальтом, а в дымке тополиного пуха летят натертые до блеска ЗИМы, ЗИСы и эмки... Маш, я получил просто физическое удовольствие!

Давай сразу предупредим любителей исторической правды: нет смысла искать ее в фильме. В нем, как и в романе, мир условный...

Да, и столько всего намешано: в небе выдуманного города летают цеппелины, в ресторане гостиницы «Метрополь» за одним столом сидят китайские и немецкие офицеры — и все это незадолго до войны, что, конечно же, абсурд… В этой картине нет Гитлера — есть Фюрер, нет Сталина — есть Вождь, нет Берии — есть Нарком. Сплошные символы. То есть выдумщик Акунин уже в своем романе как бы играет возможный киножанр, а режиссер Алексей Андрианов его поддержал и превратил в кинокомикс. Наш стиль ни на что не похож, в чем-то наша Москва напоминает Готэм-сити, каким его подал Кристофер Нолан, буквально взорвавший мир любителей комиксов своим «Темным рыцарем». Нолан ушел от плоской картонной развлекаловки марвелловских историй о Бэтмене и создал большой стиль мрачной антиутопии с фантастическими мостиками к тому, что происходит сегодня. У нас же отсылы к 40-м годам прошлого века. Вместе с тем, сюжет «Шпиона» так лихо закручен, что можно говорить и о смеси, например «Индианы Джонса» c «Шерлоком Холмсом».

Давай сразу предупредим любителей исторической правды: нет смысла искать ее в фильме. В нем, как и в романе, мир условный...

Да, и столько всего намешано: в небе выдуманного города летают цеппелины, в ресторане гостиницы «Метрополь» за одним столом сидят китайские и немецкие офицеры – и все это незадолго до войны, что, конечно же, абсурд… В этой картине нет Гитлера – есть Фюрер, нет Сталина – есть Вождь, нет Берии – есть Нарком. Сплошные символы. То есть выдумщик Акунин уже в своем романе как бы играет возможный киножанр, а режиссер Алексей Андриянов его поддержал и превратил в кинокомикс. Наш стиль ни на что не похож, в чем-то наша Москва напоминает Готэм Сити, каким его подал Кристофер Нолан, буквально взорвавший мир любителей комиксов своим «Темным рыцарем». Нолан ушел от плоской картонной развлекаловки марвелловских историй о Бэтмене и создал большой стиль мрачной антиутопии с фантастическими мостиками к тому, что происходит сегодня. У нас же отсылы к 40-м годам прошлого века. Вместе с тем, сюжет «Шпиона» так лихо закручен, что можно говорить и о смеси, например «Индианы Джонса» c «Шерлоком Холмсом».

В фильме читаются цитаты и из бондианы, и из сериала «Место встречи изменить нельзя» – я имею в виду, прежде всего, тандем Жеглова и Шарапова. Есть даже привет из советского телемюзикла «12 стульев» – cтрастное танго Октябрьского с актрисой Любовью Серовой в «Метрополе»…

Насчет Жеглова – прямо в точку. Есть у меня даже эпизод с фразой: «С тобой говорит начальник управления...», такой стопроцентный оммаж. А вот с танго – отдельная история. Репетировали номер очень долго. Я ежедневно ездил в танцзал на ВДНХ после работы – только часов в двенадцать ночи начинали репетировать. Потом я пару раз неудачно сделал поддержку, и у меня замкнуло спину. В итоге, когда все разучили, двигаться я уже не мог, поэтому во время съемок врачи кололи мне болеутоляющие в огромных дозах. И в таком сомнамбулическом состоянии я входил в кадр. Думали, снимем эпизод за один день, а понадобилось три.

Но когда смотришь сцену, ничего не заметно, наоборот, думаешь: вот это класс!

Вот если бы мне дали еще неделю, я бы и прыгал, и летал, и партнершу подбрасывал до потолка – знаешь, всегда хочется больше и лучше…

Актера Данилу Козловского, который играет Егора Дорина, стригли для роли классные стилисты, а его костюмы получились такими модными, что он пару брюк даже забрал себе после съемок. Впрочем, Октябрьский выглядит не менее пижонисто. Ты своим образом остался доволен?

Вполне. Мои мундиры делали по лекалам Hugo Boss, который разрабатывал форму немецкой армии. По сравнению с советской, она смотрится более приталенной и эффектной. Я уж не говорю про гражданские костюмы – все выглядит невероятно фешенебельно и стильно. Кстати, об исторических вольностях: у моего героя есть парадная форма с очень красивой белой рубашкой и галстуком-селедкой. В реальности она вышла из обихода в 1938 году, а Октябрьский в ней ходит в 1941-м, за несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны.

Как бы то ни было, твои костюмы прекрасно сработали на образ сердцееда. Но ведь женщину только внешним не возьмешь. Поделись секретом: что действует на зрительниц стопроцентно? И можно ли это имитировать?

Ну, конечно, так я и рассказал! Впрочем, подтверждаю: только глупая девушка или женщина поведется на какой-то взгляд с поволокой. Если же масштабы партнеров равны, над отношениями придется серьезно работать (смеется) Чтобы быть сердцеедом на экране, достаточно быть хорошим артистом, уметь перевоплощаться. Это же магия: надеваешь костюм, включается камера – и ты превращаешься в кого угодно. Можешь выбрать, например, образ блондина с большими мускулами, и жить в мире, где у тебя будет девушка с красивой грудью и попой, и она будет действительно твоя, а весь мир у ваших ног. И пока работает камера, все получается, в самом деле, легко. А вот когда лампы гаснут и съемка закончена, вдруг понимаешь, что не можешь так запросто подойти к женщине, возникают и страхи, и смущение... (закуривает).

Понимаю. В общем, в кино образ мачо тебе точно удается! И, кстати, довольно скоро мы еще раз убедимся в этом, увидев твоего Шполянского в картине Сергея Снежкина «Белая гвардия». Скажи, а что-то иное, из амплуа Деточкина, например, хочется попробовать?

Есть легкая усталость от маскулинных образов. Хочется сыграть человека слабого, неуверенного, закомплексованного. Помню, я с такой радостью приклеивал себе в «Статском советнике» смешной пук волос – такой, знаешь, который сбоку отращивают, а потом на лысину накидывают. Это сразу придает образу ощущение некой беспомощности: такие люди боятся ветра, потому что он может сдуть начес в сторону и тот будет как флаг развиваться. А в бассейне эта прядь обычно плавает рядом с ее обладателем (смеется). Но я требовал: дайте мне эту штуку обязательно, пусть мой герой – полковник Бурчинский – ее рукой приглаживает и всячески, смущаясь, оберегает. Вообще, я и в паричке потертом сыграл бы какого-нибудь дядю. И даже отрастил бы свои скудные кудри и в таком виде с удовольствием появился. Конечно, для этого требуется время, но зато я был бы битым, робким и неуверенным – такое актерское удовольствие! Убежден, эксперименты еще случатся, обязательно! Я вообще думаю, что, когда мне стукнет 45 лет, начну жить по-настоящему.

Не удержусь и все-таки задам вопрос о финале «Шпиона»: неужели твой герой погибает, и на продолжение истории нечего и надеяться?

Не все так просто. Одно могу сказать: в книге описан всего лишь звук выстрела: «На том конце провода так грохнуло, что у Егора заложило ухо». Но никто ведь не видит, как падает убитый Октябрьский. В нашем фильме возникает своя версия – надеюсь, внимательный зритель ее разгадает!