Кристиан Бэйл: «Жизнь меня здорово закалила»

30.12.2014Марина Очаковская

До того как сыграть ключевую роль в монументальном проекте Ридли Скотта «Исход: Цари и боги», один из главных голливудских специалистов по перевоплощениям Кристиан Бэйл успел примерить на себя образ убийцы и супергероя, мелкого мошенника и спасителя человечества, гробовщика и Иисуса. В интервью THR актер заявил, что считает Моисея террористом, а также рассказал, чем помимо Библии и Корана вдохновлялся, готовясь к съемкам.

Этот материал был опубликован в январском номере «The Hollywood Reporter – Российское издание».

— Вы долгое время были Бэтменом, теперь сыграли Моисея. Если продолжить движение по восходящей, дальше уже только Бог. Тем более что вам уже приходилось 15 лет назад играть Иисуса…

— (Смеется.) А что? Очень недурная роль! Мне даже чудес на площадке творить не придется — специалисты по эффектам позже об этом позаботятся. Зато потом в биографии можно писать: «С 2015-го по 2017-й был Богом». По-моему, звучит клево.

— Все-таки играл, а не был — так, пожалуй, будет честнее.

— Я снимаюсь с девяти лет и уже столько сыграл разных ролей, что с трудом отличаю собственную жизнь от того, что делаю в кадре. Это иногда ставит меня в неловкие ситуации. Слышу в разговоре о какой-то непростой жизненной проблеме и на автомате вклиниваюсь: «О! Так у меня ведь то же самое было!» — и только потом понимаю, что это событие не из моей биографии, а из фильма, в котором я играл. В общем, все очень запутано. С одной стороны, это уникальный шанс — прожить столько разнообразных жизней, перепробовать столько профессий, прочувствовать столько драм. Но я начинаю бояться, что вымысел затмит для меня реальность. Спросят когда-нибудь дети: «Чем ты занимался в 2009-м?» — «Работал в ФБР». — «А в 2013-м?» — «Был жуликом». А они возьмут и поверят на слово. (Улыбается.)

— Вы не боялись играть Моисея? Он, конечно, не Бог, но все равно — масштабная личность.

— То, что я чувствовал, — был не страх, а, скорее, любопытство. Это же так интересно — попытаться проникнуть в мысли вершителя истории, пусть даже мифического. Я прочитал от корки до корки Тору и Коран. И там и там личность Моисея описана очень ярко, но ведь все это — только интерпретации. Это не мемуары самого Моисея и даже не свидетельства его современников. Поэтому я решил дать себе свободу в создании собственной трактовки образа, я ведь тоже имею на это право. Моей основной подготовкой к роли был повторный просмотр двух уморительных картин — «Жизни Брайана по Монти Пайтон» и «Всемирной истории» Мэла Брукса, — где события, описанные в Библии, показаны с самой необычной стороны.

— Ну и каким же вы увидели своего Моисея?

— По большому счету, варваром и террористом.

— Ничего себе!

— А что? Ну правда же, взять хотя бы убийство всех первенцев египтян. Просто потому, что какой-то там фараон не захотел отпустить своих рабов, умирает куча невинных детей.

— Так это же не Моисей убивал, а Бог.

— Да? А откуда это известно? Ах, от самого Моисея! А почему мы, собственно, должны верить человеку, оправдывающему варварство?

— То есть для вас он отрицательный герой, негодяй?

— А вот этого я не говорил! Нельзя судить о той эпохе, руководствуясь нынешними представлениями о добре и зле. Нам даже то, что происходило пятьсот лет назад, зачастую кажется дикостью и преступлением, а Моисей, на минуточку, жил целых пять тысяч лет назад! К тому же мой герой создал великий исторический прецедент: освобождение от рабства. Не отпуск по воле хозяина, а освобождение! И уже тем он велик.

— Вам пришлось как-то физически готовиться к роли?

— Конечно. Для работы в предыдущем фильме «Афера по-американски» мне требовалось набрать двадцать килограммов, причем в основном в области живота. Приходилось отказываться от физических упражнений и набивать тело калорийной пищей. Здесь такая фигура, конечно, выглядела неуместной, так что нужно было восстанавливаться. И, признаюсь, это было тяжеловато.

— Это правда, что Роберт Де Ниро, столкнувшись с вами на съемках «Аферы по-американски», вас не узнал?

— Что там Боб! Я и сам не узнавал себя в зеркале! Да и дочка смотрела на меня как на чужого человека: какой-то лысенький пузатый дядечка, который неожиданно поселился дома и на полном серьезе требует, чтобы его называли папой. А ей уже было восемь лет, и она твердо знала, что папа — тощий как жердь: для предыдущей картины мне, наоборот, надо было двадцать пять килограммов сбросить. Кончилось, конечно, все хорошо: я всех убедил, что я — это я, и сам постепенно привык видеть в отражении пухлую физиономию. А тут и съемки закончились — настала пора спортивного зала. Моисей изначально ведь был египетским принцем, а в царской семье слабаков не терпели. Вот и пришлось прощаться и с уютным брюшком, и с набранным жиром, который вскоре превратился в мускулы. Вроде бы справился.

— Где проходили съемки? Непосредственно в исторических местах?

— Увы, нет. Там как раз происходили очередные народные волнения, что для работы было не очень хорошо: не нужно смешивать искусство с жизнью. Поэтому мы снимали в основном в Андалусии и на Канарских островах. И комфортно, пустыня правильная, и бунтов не наблюдается. Конечно, я бы хотел пройтись по местам, где бывал мой герой, но пусть там все сначала успокоится.

—Как актер, разъезжающий во время съемок по всему свету, вы должны были уже привыкнуть, что всегда есть некий риск: сегодня все спокойно, а завтра — раз, и народный бунт.

— С такими сюрпризами я, к счастью, не сталкивался, но вообще жизнь меня здорово закалила. Я родился в Уэльсе, но никак не могу гордиться этим фактом, потому что в возрасте полутора лет родители меня перевезли в Англию. Я мог бы стать гордым англичанином и свысока смотреть на другие нации, но уже давным-давно перебрался в Америку, и британского во мне, боюсь, осталось немного — разве что неистребимый акцент. В Штатах я живу в Лос-Анджелесе — многонациональном городе, где этнические границы либо стерты, либо пролегают между улицами. Это все, знаете ли, отражается на психике, отношении к жизни — я всегда готов к переменам и не боюсь никаких неожиданностей. За исключением самых экстремальных, конечно.

— Вы можете с уверенностью сказать, что ваша жизнь удалась и вы ни о чем не жалеете?

— Я начал сниматься так рано, что уже не могу представить себе другую жизнь, другую профессию. Каждый раз, когда я думал о каких-то альтернативах, я приходил в ужас: мне невыносима сама мысль о том, что я мог бы работать где-то в офисе и каждый день, с девяти до пяти, заниматься одним и тем же. Мой организм настроен на то, чтобы часто менять уровень эмоций, адреналина, отношений с другими людьми. Я помню, что испытывал почти физическое наслаждение, играя Патрика Бейтмана в «Американском психопате», поскольку сразу же решил, что он не реальная фигура, а моя марионетка, меняющая эмоциональную температуру по моему собственному велению. Уж что я только не заставлял его чувствовать! Это было так здорово! С точки зрения эмоций Моисей оказался тоже чрезвычайно сложной фигурой. Во время работы над этой ролью я понимал, что обязан быть виртуозом, проигрывающим самый сложный пассаж. Жуткое напряжение, на ошибку нет права. Такая работа — по мне. Но только такая.

«Исход: Цари и боги» (Exodus: Gods and Kings) / Великобритания-США-Испания, 2014 г., 150 мин. Режиссер: Ридли Скотт. В ролях: Кристиан Бэйл, Джоэл Эджертон, Аарон Пол, Сигурни Уивер, Бен Кингсли, Индира Варма, Иман Эллиотт, Мария Вальверде, Джон Туртурро. В прокате с 1 января («Двадцатый Век Фокс СНГ»)