Павел Лунгин: «У нас вообще нет современной драмы»

12.07.2014Семен Кваша

Павел Лунгин взялся за российскую интерпретацию сериала «Родина». В процессе съемок он с трудом выкроил полчаса на разговор с THR, но даже за это короткое время успел поставить диагноз нации и объяснить, откуда берется сочувствие к отрицательным героям.

Этот материал был опубликован в июньском номере «The Hollywood Reporter – Российское издание».

— Если за океаном то, что большой кинорежиссер взялся за сериал, уже давно обычное дело, то у нас это пока уникальное событие. «Родина» стала вашим первым полноценным ТВ-проектом. Как вы решились на радикальную смену формата?

— Во-первых, это невероятно интересный проект. Я начал смотреть американскую «Родину» (сериал телеканала Showtime, созданный по мотивам израильского «Военнопленного»; российская версия также является интерпретацией последнего. — THR) и просто не мог оторваться. Сейчас появилась новая «семья» сериалов, в них есть какое-то наркотическое начало: пока не досмотрел, не отпускают. У меня это был первый такой телефильм, от которого я почувствовал зависимость и хотел еще и еще. Кино же устроено по-другому: ты проводишь два часа, переживаешь катарсис — и уходишь освобожденный. А тут я почувствовал новый принцип психологического воздействия, который пытаюсь сейчас сам разгадать и реализовать. Во-вторых, мне очень понравилось, что это история двух ненормальных, неформатных людей. Главные герои на грани нервного, психического срыва, и они вызывают симпатию, глубокие гуманистические чувства.

— То есть вы сохранили проблемы Кэрри-Анны? Ее биполярное расстройство?

— Конечно! Ее маниакально-депрессивный психоз и служит причиной всех этих выпадений, нервности. Для меня это вообще история двух больных людей, и она вызывает мощный эмоциональный отклик. Плюс к сюжетной интриге примешивается какое-то чувство жалости, желание их защитить. Мне кажется, это очень важный элемент повествования.

— Хочется защитить Броуди-Брагина?

— Как ни странно, хочется!

— Как считаете, Брагин — отрицательный герой? От американского оригинала у меня ни разу такого ощущения не возникло.

— Он, безусловно, на грани. Судя по тому, что собирается сделать, — отрицательный. И еще по тому, как он манипулирует всеми, обманывает на протяжении 12 серий… При таких обстоятельствах трудно назвать его положительным героем. К тому же тут встает другой вопрос: может ли в принципе быть патриотом человек, который хочет все разрушить и изменить? Вопрос весьма актуальный и для современного мира, и для нас особенно. Я как-то сразу увидел это так: 1999 год, вторая чеченская война, в государстве смута — к власти рвутся олигархи, вербуют на самые высокие должности в правительстве прославленных героев и генералов вроде Руцкого и Лебедя… Оригинальный сюжет похож на все это, вот я и подумал, что это может быть очень интересно.

— Когда я первый раз услышал о том, что вы будете снимать этот сериал, ужасно интересно было, как вообще такую историю можно перевести на русский язык и русские реалии. В американском сериале Броуди возвращается как герой, его чествуют. А у нас пленный не может быть героем…

— Ну почему же? Руцкой, после того как отбыл в плену два года, получил звание Героя Советского Союза. Сейчас не сталинское время, и пленные — не обязательно предатели. Меня поразило, кстати, что, когда я говорил с нашими консультантами, ребятами из ГРУ, они не осуждали людей, которые не выдержали и перешли в стан врагов. Они понимают, что человек способен выдержать далеко не все мучения и пытки, и сказали, что история очень правдивая. У них у каждого были какие-то знакомые, которые переходили на ту сторону, а потом раскаивались и возвращались. Есть предел того, что может вынести психика и тело человека. И тех, кто перешагнул за этот предел, мы не вправе судить.

— А с исполнителями главных ролей сразу определились?

— У меня никогда и не было других кандидатур. С самого начала был Владимир Машков (актер снимался у Лунгина в 2002 году в главной роли в политическом триллере «Олигарх». — THR): у него есть нужная цельность. Он гранитный, непроницаемый. И по психотипу похож — ему тоже свойственно такое правдоискательство. Но это сложно, конечно: он привык играть положительные роли, а для него это шаг если не по другую сторону, то, по крайней мере, в пограничное.

— И как он это воспринимает?

— Волнуется, ему интересно, он очень увлечен... А Анной для меня с самого начала была Виктория Исакова — она у меня восемь лет назад, еще в «Острове», играла бесноватую. Я видел, что она — человек перевоплощающийся. У нее талант огромный! В общем, я сразу понял, что Вика — идеальный вариант, хотя это тоже не ее типаж, она куда более женственная. Но я верю, что нужно брать талантливых людей, а у таланта нет амплуа. От разнообразия образов он только обогащается.

— По сравнению с кино, в чем главное отличие работы над сериалом?

— Это прежде всего сценарий, сценарий и еще раз сценарий. И это, надо признать, проблема — в России привыкли писать другой формат, исхалтурились. Поэтому пришлось идти по сюжету, как по скелету. Вот только скелет у нас одинаковый, но при этом мы с американцами друг на друга не похожи.

— Как думаете, почему так получается, что американцы в основном снимают про наши дни, современность, дух времени, а у нас почти все успешные проекты про прошлое? Почему про день нынешний никто не снимает, и даже, кстати, вы не стали этого делать?

— Современность в этот сюжет просто не укладывалась. Но это, конечно, вопрос, требующий размышлений… У нас вообще полностью отсутствует желание анализировать, понимать себя. Русское общество — это больной, который не ходит к врачу. На Западе чуть что, бегут к психоаналитику и сдавать анализы, желая понять, что происходит, мы же меньше всего хотим знать и понимать себя. У нас вообще нет современной драмы. Мы ушли в мелодраматизм, люди хотят чистого развлечения и забвения, а вопросами, которые волнуют всех и каждого, некому заниматься. Некому рассказывать истории о трудной любви и разделе имущества… И еще о тысячах мучительных проблем: если тебя не любит начальник, если тебя выгнали с работы и ты боишься умереть с голоду и так далее. Но подобная незаинтересованность — скорее, диагноз нашего мира.

— Вам в июле исполняется 65 лет, вашему режиссерскому дебюту — без малого четверть века. За эти годы у вас были очень разные работы, и все же: если попробовать провести линию от «Такси-блюза» в 1990-м до «Родины» в 2014-м, как последняя укладывается в то, что вы делали раньше? Эмоционально, творчески?

— Я всегда берусь за разные жанры, пытаюсь создавать то, чего у нас не делали. И могу сказать, что у меня все фильмы довольно новаторские для своего времени. «Такси-блюз» был первым в серии трэшевого городского кино. До «Олигарха» никто не снимал политические триллеры. Да и с тех пор я не видел ничего подобного про нашу современность. «Остров» тоже был первым в ряду — это теперь много таких «островов» и «островков». Я поздно занялся постановкой и хочу успеть попробовать все… Есть режиссеры, которые годами тянут одну ноту — и жанровую, и человеческую. По мне, это топтание на месте, своего рода одержимость. Мне же — и по характеру, и по энергетике — необходимо постоянно двигаться вперед.

Родина / Россия. Режиссер: Павел Лунгин / В ролях: Владимир Машков, Виктория Исакова, Мария Миронова, Сергей Маковецкий, Андрей Мерзликин, Мария Шалаева, Тимофей Трибунцев, Валериу Андриуцэ, Алиса Хазанова, Илья Исаев. Телеканал «Россия 1».