Рецензия: Спектакль «Минетти» на новой сцене театра имени Вахтангова

12.01.2016Эвелина Гурецкая

«Он безупречен» – такие слова уже не раз прозвучали из уст как зрителей, так и критиков в адрес спектакля «Минетти», который на Новой сцене театра имени Вахтангова поставил его художественный руководитель Римас Туминас. Будет ли эта постановка признана лучшей в новом сезоне – покажет время. Но уже сейчас можно смело утверждать: это самый изысканный, самый кинематографичный по форме спектакль из тех, что идут на столичных сценах.

Как кинорежиссер-перфекционист выстраивает каждый кадр своего фильма, так и Римас Туминас  выстроил каждую мизансцену своей постановки, которую гармонично дополняют изумительная по красоте и выразительности сценография Адомаса Яцовскиса и прекрасная музыка Фаустаса Латенаса.   Пространство сцены – холл некоего приморского отеля (постоянно слышен шум бушующего моря) со всеми его атрибутами - стульями, диванчиками, стойкой портье и зеркалом. Зеркало столь огромно, что напоминает разом и вход в некий потусторонний мир (что и будет обыграно в спектакле), и большой киноэкран. Кадр первый: на переднем плане – пожилая дама в костюме красно-черных тонов с изящным бокалом шампанского в руке. Кто она — остается только догадываться. У драматурга Томаса Бернхарда, автора пьесы «Минетти», это старая актриса. Для зрителей – это просто безнадежно одинокая женщина, которая предпочитает встречать Новый год в стенах отеля. Несколько минут присутствовала на сцене Людмила Максакова, но созданный ею образ запечатлевается в памяти, особенно монолог о том, как она вот уже несколько лет встречает Новый год: «Я надеваю маску обезьяны и ложусь в постель с бутылкой шампанского. Или двумя. А то и тремя». Одна тема уже задана – неизбывное одиночество человека. Но в этом спектакле множество как тем, так и смыслов. Порой кажется даже, что для режиссера это глубоко личный спектакль. Внутренние демоны, разрывающие душу его главного героя, стареющего актера по имени Минетти, обитают в душе всякого творческого, а особенно в высшей степени одаренного человека. «Бессонница. Гомер. Тугие паруса…» - эти строки Мандельштама открывают спектакль. Ясно, что речь пойдет о самом важном для любого мыслящего  человека – о смысле жизни.

Австрийский драматург Томас Бернхард написал эту пьесу о реальном актере по имени Минетти и для самого Минетти: в этой роли актер вышел на сцену в возрасте 71 года. В вахтанговском театре с ролью Минетти безупречно справился Владимир Симонов. То, как он преображается по ходу действа, кто-то из  критиков уже назвал «даже не школой актерского мастерства, а демонстрацией актерского чуда». 

Сюжетная канва такова: стареющий актер прибывает в некий заштатный городок, куда его якобы пригласил директор местного театра на роль короля Лира. 30 лет назад он ушел со сцены, и все эти годы мечтал сыграть самую главную роль своей актерской жизни – короля Лира. Все эти годы он выращивал овощи в каком-то захолустье, а дома, перед зеркалом, каждый день репетировал эту роль. В тщетных ожидании Годо, то есть так и не появившегося директора театра, где Минетти сыграет наконец Лира перед истинными ценителями искусства, он решается на исповедь (или роль?) перед публикой в лице служащих отеля и пары-тройки случайных его обитателей. Его можно принять за сумасшедшего. Но не кажется ли окружающим сумасшедшим всякий наделенный незаурядным талантом человек? Еще одно действующее лицо спектакля - чемодан, который Минетти не позволяет не только убрать, но и просто передвинуть. В этом чемодане, по его словам, маска Лира, выполненная знаменитым художником.  И он не раз порывается показать эту маску, но тотчас сам себя останавливает. На ум приходит: да вовсе и не маска прячется в том чемодане, там его душа! Однажды актер чуть было не решился раскрыть свой чемодан перед юной девушкой, оказавшейся рядом. Она чиста, влюблена, ей можно, казалось бы,  довериться - и все-таки актер сам себя остановил. Одиночество для него — спасение и единственная форма существования, позволяющая оставаться самим собой. Одно из самых  ярких высказываний на эту тему – новелла «Мост» Франца Кафки: любое сближение с кем-то, кто покажется тебе родным и близким,  любая попытка заглянуть в его душу или приоткрыть свою, неизбежно приведут к гибели обоих. Минетти это знает. Потому и одинок. И не плод ли его фантазий, как сам отель с его обитателями, так и городок с его театром, где он намеревался сыграть Лира?

Зато как кинематографичны все эти фантазии у Римаса Туминаса! Вот еще одна мизансцена: Минетти,  одетый во все черное, с черным длинным шарфом на шее, в какой-то момент сбрасывает ботинки, надетые на босу ногу, и замирает на стуле. Три светлых пятна на черном фоне: лицо, лежащие на коленях руки и большие белые ступни. Это все-таки живой человек или то, что вскоре от него останется? А когда на сцену врывается хоровод карнавальных, абсолютно феллиниевских персонажей, невольно в очередной раз задаешь себе вопрос: где я, в театре или каким-то чудом меня перенесло в кинозал?

 В творчестве драматурга Берхарнда трагическое и комическое, серьезное и игровое неразделимы. У Туминаса столь же неразделимыми стали мир реальный и мир воображаемый. Мало кому из театральных режиссеров это под силу, но именно таким и должен быть настоящий театр, чтобы идти в ногу со временем. Иначе он все больше будет проигрывать современному кинематографу.

Что касается непосредственно идеи постановки, то тут режиссер вслед за автором построил спектакль  так, что до конца не разберешься – кто он, этот Минетти? Актер-неудачник или великий артист, непонятый публикой и растоптанный безжалостной судьбой? Наверное, и сам герой в этом так и не разобрался: втайне он, конечно же, считает себя гением, боясь при этом самому себе признаться, что он всего-навсего неудачник. Великое множество людей, приходя в жизнь, мечтают о славе, признании и всеобщем поклонении. А в  конце пути от большинства остается лишь небольшой холмик на каком-нибудь  безымянном кладбище - вот и весь итог. Можно, конечно, сказать: «Судьба...». Но все-таки каждый сам творец своей жизни. В театре имени Вахтангова после спектакля «Минетти» зрители, скандируя,  восклицали: «Браво, Симонов! Браво, Туминас!».