Дэниэл Рэдклифф: «Я был маленьким заносчивым снобом»

23.07.2014Скотт Файнберг

Дэниэл Рэдклифф после 10 лет «франшизного» плена отчаянно барахтается в мире инди-кино и театра. THR предложил молодому актеру, которому 23 июля исполняется четверть века, взглянуть на свою карьеру и порассуждать о мгновенной славе и детском снобизме.

Этот материал был опубликован в июльском номере «The Hollywood Reporter – Российское издание».

— Дэн, ты помнишь вообще, как все началось? Как, когда и зачем ты решил стать актером?

— Я вырос в Лондоне, и у меня было очень счастливое детство. В школе учился не то чтобы на отлично, хотя всегда был очень разговорчивым. Учителя примерно так и писали обо мне: «Дэн — хороший мальчик, но он не справляется с работой и слишком много разговаривает». Не помню, чтобы я принимал участие в каких-то школьных театральных постановках. Хотя на IMDb прочитал как- то, что якобы я решил стать актером, когда мне было пять. Серьезно, в пять лет?! Да они издеваются! В этом возрасте у меня каждый час менялись планы на жизнь! И только когда мне было девять, подруга моих родителей предложила им отправить меня на BBC на кастинг «Дэвида Копперфилда». Никто не надеялся, что я получу роль, — это всего лишь должно было стать моим маленьким приключением и шансом похвастаться перед одноклассниками. Та роль все-таки стала моей, и с тех пор не могу представить себя в любой другой сфере.

— А какие отношения у тебя были в то время с книгами про Гарри Поттера?

— Первые две книги прочел отец. Они мне понравились, но я не был сражен так, как многие мои знакомые. Уже тогда я был маленьким заносчивым снобом: «Все от этого в восторге, значит, я из принципа не буду читать». Но потом я получил роль в фильме, прочел все существующие на тот момент книги взахлеб и стал одним из тех детей, в которых «Гарри Поттер» пробудил интерес к литературе.

— Когда ты впервые увидел себя в такой большой роли, что ты подумал?

— Я помню, что был страшно горд. На первом и на последнем фильме я даже прослезился: на первом, потому что меня одолевало чувство причастности к чему-то настолько прекрасному, а на последнем рыдал, потому что это все закончилось. Завершилась большая эпоха в жизни. Но вообще я не люблю смотреть на себя на экране. Каждый раз, когда натыкаюсь на «Поттера» по телевизору, тут же переключаю на другой канал.

— Когда ты осознал, что вдруг стал знаменитостью, как ты с этим справлялся?

— Думаю, меня действительно накрыло на первой премьере. Ты выходишь из машины, и тебя чуть ли не сбивает с ног звуковая волна — это шум, который меня до сих пор пугает. И вот в этот момент ты думаешь: «Ну ничего себе, эти люди знают, кто я такой!» Вообще, слава — это не то, с чем можно справиться и к чему можно привыкнуть. Мне до сих пор очень странно, что я кому-то интересен. При этом процесс, так сказать, становления известным довольно не быстрый. Даже если кому-то кажется, что я в какой-то момент проснулся знаменитым, это не означает, что моя жизнь превратилась в «Ноттинг-Хилл» (романтическая комедия 1999 года с Джулией Робертс и Хью Грантом. — THR), — выходишь из дома, а там толпа папарацци дежурит на лужайке. Нет, все было не так, и маскироваться я начал далеко не сразу. Да даже сейчас мне достаточно надеть бейсболку — и можно смело садиться в метро.

— Ты не только 10 лет играл одного персонажа, но делал это под руководством разных режиссеров. Как каждый из них повлиял на тебя?

— Самыми главными для меня были первые три фильма, потому что вплоть до окончания съемочного периода «Узника Азкабана» я был уверен, что это все ненадолго и что вот уж теперь-то студия точно захочет от меня избавиться. (Смеется.) Но нет, почему-то не захотела. Думаю, Крис Коламбус был идеальным режиссером для запуска франшизы. Убежден, что ни один постановщик в мире не способен повернуть все так, чтобы съемочная группа работала со всепоглощающей самоотдачей. Представьте себе, он умудрился сделать, чтобы три 11-летних ребенка с удовольствием и энтузиазмом были согласны пахать каждый день на протяжении двух лет! Это о многом говорит. И теперь то, что я так люблю находиться на съемочной площадке, целиком на совести Криса — он меня зарядил этой энергией на всю оставшуюся жизнь. И я не открою вам глаза на мир, если скажу, что Альфонсо Куарон, снявший третий фильм, потрясающий режиссер. Во-первых, он показал нам, что мы можем быть настоящими актерами. Во-вторых, он сделал кое-что очень важное для франшизы. В то время параллельно шли «Властелин колец» и «Гарри Поттер», и последний всегда считался слишком мейнстримовым и не таким крутым. И вот пришел Альфонсо и снял удивительный, мрачный и сложный фильм, который вывел серию за рамки «очередная фэнтези-франшиза». Тогда само кино и меня в частности начали воспринимать всерьез, и мне это страшно нравилось.

— Тебе повезло не только с режиссерами, но и с актерами — на площадке же всегда было какое-то невероятное количество выдающихся британских лицедеев.

— Да, это потрясающе! Чтобы понять, насколько был высок уровень каста, достаточно просто упомянуть, что Дэвид Брэдли, играющий небольшую роль завхоза Филча, — один из величайших театральных актеров своего поколения. Кажется, мы собрали вообще всех, кого можно, — ну кроме разве что Джуди Денч и Хелен Миррен. И Иэна МакКеллена, потому что он был занят во «Властелине колец». Великий покойный Ричард Харрис, игравший Дамблдора в первых двух фильмах, часто жаловался, что с его головы сползает шляпа. Он поправлял ее и говорил: «Наверняка ее шили для Иэна МакКеллена». (Смеется.) Но все же наибольшее влияние на меня оказал Гари Олдман: просто само осознание того, что я находился с ним в одной комнате, во много раз повышало качество моей игры.

— Теперь, когда этот огромный этап закончился, в твоей жизни практически одни инди-фильмы. Судя по всему, это твоя стратегия ухода от образа «мальчика, который выжил»?

— Мне предоставляют кучу возможностей и предлагают совершенно разную работу. Я очень доволен и совсем не переживаю, что меня все будут до конца жизни воспринимать как Гарри Поттера. Только за последний год я сыграл в фильмах «Убей своих любимых», «Рога» и «Дружба. (И никакого секса)» — в каждом очень разные персонажи, и ни один из них ничуть не похож на Гарри. Ну разве что Аллен Гинзберг из «Убей своих любимых», и то только потому, что тоже носит очки.

— В прокат скоро выйдет романтическая комедия «Дружба. (И никакого секса)», где ты играешь вместе с Зои Казан (в России 21 августа. — THR). Ты вообще любишь ромкомы? И чем эта картина отличается от других?

— Один из моих любимых фильмов в принципе — это ромком «Артур» 1981 года с Дадли Муром и Лайзой Миннелли. Я очень люблю этот жанр, но он требует невероятных усилий. Надо быть гением, чтобы снять сносную романтическую комедию… В нашей ленте показана вся многослойность отношений, хотя обычно в подобных картинах многое рассматривается в черно-белом цвете, — и в таком случае Рейф Сполл играл бы стереотипного омерзительного хмыря, потому что именно таким обычно предстает бойфренд девушки, в которую влюблен главный герой. Однако у нас он оказывается приятным парнем, и у него с девушкой хорошие, крепкие отношения. Они любят друг друга, и оттого ее дилемма становится куда сложнее. Такой неоднозначный подход делает это кино ближе к жизни, сразу видно — это не фантазия на тему.

— Театр тоже играет в твоей жизни не последнюю роль. Тебя ведь даже номинировали на премию «Тони» за роль в мюзикле «Как преуспеть в бизнесе, ничего не делая».

— Ой, да, это было ужасно. Одиннадцать месяцев бесконечных песен и плясок — больше никогда на такое не подпишусь! То есть прекрасно, конечно, что мне удается открывать в себе новые умения, но ведь всему есть предел. (Смеется.) Вообще, театр мне многое дал. Постановка «Эквус» наделала в свое время шума и стала своеобразным испытанием для моих фанатов: те, кто не отвалился после этого спектакля, уже никогда не отвалятся, надеюсь. Сейчас я участвую в пьесе Мартина МакДоны «Калека с острова Инишмаан», которую мы отыграли в Лондоне, а к июлю завершим и нью-йоркский прокат. И я планирую и дальше участвовать в театральных постановках при любом удобном случае.

— Если бы тебе сейчас, с высоты своих 25 лет, предоставили шанс пообщаться с тобой же 11-летним, что бы ты сам себе посоветовал?

— Честно говоря, меня устраивает, как я прожил эти годы. Конечно, как и многие тинейджеры, я делал глупости на каждом шагу, без этого никак! О многом сожалею, но я учился на своих ошибках, поэтому переделывать ничего не хотел бы. Разве что посоветовал бы себе придумать роспись покороче — черканул и пошел дальше, а то теперь приходится каллиграфические способности проявлять при каждой автограф-сессии.